|
Во время войны нацисты сняли фильм о Варшавском гетто. Материалы этой картины, так и оставшейся незаконченной, были обнаружены уже после войны и привлекли внимание ученых-историков, искавших достоверные свидетельства о жизни в гетто. Несмотря на явно пропагандистский характер фильма, долгое время он считался документальным, пока не была найдена недостающая часть, проливающая свет на истинную его сущность: благополучная «повседневная жизнь» обитателей гетто, показанная на экране, была тщательно срежиссирована съемочной группой. С помощью живых свидетелей — одного из операторов того фильма и оставшихся в живых обитателей гетто — режиссеру Яэль Херсонски удалось воссоздать историю создания знаменитой фальшивки.
--"--
Всего за несколько месяцев до того, как нацисты почти полностью опустошили Варшавское гетто, отправив на погибель около 300 000 его жителей в Треблинку, они прислали солдат с камерой, чтобы запечатлеть редеющую еврейскую общину в стенах гетто. После 30 дней съемок в мае 1942 года солдаты собрали свое снаряжение и ушли; их 62-минутный фильм навсегда остался бы незавершенным и без саундтрека.
Нацистская пропаганда, которая широко использовалась для иллюстрации жизни гетто, - тема нового документального фильма Яэль Херсонски «Неоконченный фильм». В преддверии мировой премьеры фильма 25 января 2010 на кинофестивале «Сандэнс», Херсонский, 33-летняя женщина, живущая в Тель-Авиве, беседовала с Габриэль Биркнер из «Форварда» о том, что происходит за кулисами кинопроизводства, о нацистской озабоченности кинопродуцией и ее личной связи с фильмом:
Габриэль Биркнер: Что побудило вас снять документальный фильм об этом загадочном, незаконченном нацистском фильме?
Яэль Херсонский: Я думала не только о Холокосте, но и о [других] катастрофах и зверствах, и о том, что происходит, когда последний выживший ушел, а мы остались только с изображениями и архивами.
Я поехала в Берлин, чтобы изучать немецкий язык и архивы фильмов. Я была полностью шокирована существованием этого 62-минутного фильма. Этот фильм - одна из самых больших загадок архива. Я сказала, давайте углубимся в эту загадку: мы не знаем, кто это сделал [и] почему это было сделано за такое короткое время, прежде чем большая часть населения гетто будет уничтожена.
ГБ: Что было запечатлено в этих 62 минутах видеоматериала?
ЯХ: Очень грубый сюжет: сопоставление сцен, в которых вы видите евреев, живущих в роскоши, со сценами бедных людей, которые умирают на улице. Люди в костюмах и платьях проходят мимо умирающих бедняков, даже не удосуживаются взглянуть на них.
Когда я впервые увидела этот фильм, мне показалось, что это постановочные сцены, совмещенные с документальными сценами. Но даже документальные сцены были поставлены таким образом, что нацисты контролировали пространство внутри кадра: они останавливали уличное движение и выбирали людей, которые хотели бы прогуляться внутри кадра, говоря им: «Не смотрите на этого умирающего». Когда Вы видите, как женщины погружаются в еврейскую ритуальную ванну, я хотела бы напомнить зрителям, что люди на экране были в эти моменты окружены вне рамок кадра мужчинами в форме, с камерами и оружием, направленными на них.
ГБ: Их страх вообще ощутим?
ЯХ: Да. То, что нацисты не могли контролировать, - это выражение паники, страха в глазах людей. Они не могли контролировать самую индивидуальную вещь в человеке - его взгляд, и именно здесь вы можете увидеть реальность, входящую в поэтапный пропагандистский образ.
ГБ: Как вы узнали, что на самом деле происходит за кадром?
ЯХ: Понимание фильма основано на трех основных источниках. Во-первых, выжившие - четыре женщины и один мужчина - из Варшавского гетто, которые помнят, как наблюдали за съемочной командой в действии из своих укрытий. Затем мы нашли тексты, написанные евреями в дни съемок - личные дневники, которые были спрятаны под землей и выкопаны после войны. И другой стороной этого было описание съемок фильма одним из операторов.
Есть также немецкие визуальные материалы, обнаруженные случайно в 1998 году на базе ВВС США. На их фрагментах вы можете увидеть съемочную группу в действии, поэтому они добавляют еще один визуальный слой.
ГБ: Как вы думаете, зачем нацистам нужно было снимать Варшавское гетто?
ЯХ: За четыре дня до того, как нацисты начали съемки, Иосиф Геббельс [нацистский министр пропаганды] в своем дневнике записал, что они [нацисты] собираются переселить евреев - конечно, «переселение» было просто хорошим словом для чего-то другого - и нужно очень срочно документировать последнюю главу этой расы, чтобы показать будущим поколениям то, что они [нацисты] были призваны удалить с этой земли. Так что, возможно, эта инсценировка предназначалась для архивов будущего и была попыткой соорудить историю, пока еще это было возможно.
ГБ: Вышел ли этот нацистский фильм или его части в широкий прокат?
ЯХ: Каждый раз, когда режиссер снимал документальный фильм о Холокосте, он покупал фрагменты этого фильма, чтобы проиллюстрировать свою историю. Я видела, как музеи используют его, чтобы показать жизнь евреев в гетто. Если кто-то хочет поговорить о еврейской жизни в гетто, единственная видеозапись, которую он может использовать, - это нацистская видеозапись, поэтому он использует ее. И последнее, о чём вы подумаете, когда увидим его в музее, это то, что он [отфильтрован] глазами пропагандистской съемочной группы.
ГБ: В процессе создания вашего документального фильма, что вы узнали о причинах нацистской озабоченности фильмом?
ЯХ: Вторая мировая война положила начало систематической документации злодеяний на пленке, и нацисты, особенно, были одержимы камерой. Их пропаганда была чрезвычайно продвинутой, благодаря тому, что они поставили кинопроизводство на центральное место. У них были съемочные группы и вертолеты для доставки фото материалов прямо с фронта. В последние дни войны, когда бомбили Берлин, 90% нацистской документации было уничтожено. И оставшиеся 10% - это основная часть, через которую мы помним историю.
ГБ: Было ли вызвано ваше желание узнать больше об этом 62-минутном фильме какой-либо личной связью с Холокостом?
ЯХ: Моя бабушка - ей тогда было 19 лет - действительно жила в Варшавском гетто с ее родителями, поэтому я искала ее все время, пока работала над фильмом. Хотя я ее не нашла, но просто знать, что она могла бы находиться здесь через улицу или в двух метрах за границей кадра, мне было достаточно, чтобы набраться сил для работы с этими изображениями в течение такого долгого времени.
ГБ: Вы когда-нибудь говорили со своей бабушкой о том, какой была жизнь в Варшавском гетто?
ЯХ: Она умерла четыре года назад. И после ее смерти я поняла, что всегда задавала ей вопросы, которые касались какой-то части ее жизни - но я никогда не спрашивала о Варшавском гетто.
Поэтому я хотела узнать хоть что-нибудь о ее реальности. Она была моей эмоциональной мотивацией, но в моем фильме ее нет – он не моя история; он - история нацистского фильма и места, где его снимали.
(Перевод с английского,
Forward, 06/01/2010)
|
