На конкурс "Вспомним о наших дорогих мамах!"

Мамины "сказки"

Сильвия Вайнблат (Липчак)

В детстве, наша мама - Анна Исаковна Липчак (в девичестве - Нудельман) не рассказывала мне и сестре загадочные сказки, не пела нам веселых песенок, а рассказывала нам о жизни в Могилев-Подольском гетто. Это были страшные «сказки» из жизни.
Маме было 20 лет, когда началась война.

Одни жители еврейского местечка Атаки, в котором мама родилась и выросла, говорили, что надо оставаться дома, доказывая, что немцы - культурный и спокойный народ. Другие, напуганные различными слухами, считали, что надо бежать. Но куда и как? Оставлять с трудом нажитое добро, свой дом, постель? Бежать с малыми детьми и пожилыми родителями в неизвестность?
Колебалась и моя мама, и ее родители - Нудельман Ида (девичья фамилия-Хесс) и Нудельман Исак. В конце концов, решили эвакуироваться. Наняли подводу с лошадью, погрузили свои вещи. Бабушка взяла большие пуховые подушки, на которых привыкли спать, медный самовар, свое свадебное фото, где она снята с дедушкой и подругой в день свадьбы. Не забыла и дорогое сердцу детское одеяльце, связанное ею к рождению сына, маминого старшего брата Иосифа, который еще до прихода Советской власти в Бессарабию, перешел зимней ночью границу между Румынией и Советской Украиной, и судьба его была неизвестна. Дедушка сложил столярные инструменты, а мама - свои платья.

Перед отъездом спустили с чердака ящик, в котором хранилась пасхальная посуда, столовые приборы, серебрянные подсвечники. Все закопали за домом в яме. Бабушка с трудом сняла с пальца свое обручальное кольцо, потому что поговаривали, что по дороге могут отрубить палец вместе с кольцом. Закопала и кольцо, присланное родной тетей из Бразилии к рождению сына.

Не успели отъехать далеко, как возле поселка Озаренец, оказались в окружении. Вокруг раздавались взрывы, крики людей, плач детей. Случайно попали в колонну евреев из Черновиц, которых гнали в гетто. Кто-то посоветовал присоединиться к ним и скрыть, что родом из Атак, потому что атацких отправляют в лагерь Печора, а это было еще страшнее.

Вместе с колонной попали в гетто, в Могилев-Подольский, который был расположен напротив их родного местечка на противоположном берегу Днестра.
Сняли комнату в доме у еврейской семьи Бродских. Зажили тяжело, тесно, но дружно, помогали друг другу и остались друзьями на всю жизнь.

Очень пожалели, что не взяли с собой кольца, драгоценности, все то что можно было обменять на еду у окрестных крестьян.
Дедушка подрабатывал где только мог - он был столяром, а мама - хорошей портнихой.

Вот здесь и пригодились бабушкины пуховые подушки. Наступили холода, а люди в гетто были раздеты, нуждались в теплой одежде. Мама распорола свои платья, юбки, кроила из них безрукавки, куртки и утепляла пухом из подушек, а потом обменивала на хлеб, картошку. Спустя много лет, когда стали привозить из Китая куртки, наполненные пухом, так называемые «пуховики», мама грустно заметила, что это была ее идея.

Однажды такой «пуховик» спас маме жизнь. Была облава, молодых людей высылали из гетто, говорили, что в Бершадь или в другие места и никто не возвращался домой. В комнату, в которой мама шила «пуховик» зашли 2 румынских солдата и приказали маме собираться и пойти с ними. Мама владела румынским языком и объяснила, что должна закончить работу, что получила уже задаток и хочет сделать куртку в срок. Мама так убедительно и искренне говорила, что солдат, который был помоложе пожалел маму и уговорил более старшего солдата оставить маму в покое, до следующего раза.

Спустя несколько дней этот же солдат опять пришел и предупредил, что преполагается облава, и посоветовал спрятаться на кладбище. Несколько дней, и днем, и ночью, мама с родителями прятались на кладбище, среди могил.

В конце зимы 1943 года заболел дедушка. Дизентерия, тиф косили людей. Люди умирали от голода, болезней, холода.
Однажды, дедушка с трудом подошел к окну и увидал как за Днестром, там, где находилось его родное местечко, горит его дом, с большим трудом восстановленный своими руками после пожара перед самой войной. Это окончательно подкосило дедушку, он сказал: «У нас больше нет дома, я не смогу его опять отстроить». Эти слова мама часто повторяла нам, и в них была такая боль!

Больше дедушка не вставал с постели и 23 марта 1943г он умер. Похоронили его на кладбище в Могилев-Подольском.
Наши родители ездили проведывать дедушкину могилу, поставили памятник, обновляли надпись на памятнике, но мы с сестрой как-то упустили возможность распросить родителей, где именно находится могила, как ее найти.
Но в этом году, ровно через 70 лет после смерти дедушки, мы нашли его могилу, благодаря замечательному человеку, жителю Могилев- Подольского — Михаилу Легнеру.
Михаил прислал нам фотографию могилы и памятника нашему дедушке. Мы очень благодарны ему и еврейской общине г. Могилев- Подольский за то, что они привели в порядок еврейское кладбище и ухаживают за могилами.Я надеюсь посетить когда-нибудь могилу дедушки- Исака Нудельмана.

Прошел год после смерти дедушки, еще один трудный год жизни в гетто. Приближалось освобождение. Фронт подходил все ближе и ближе к Могилев-Подольскому, усилились и участились бомбардировки, обстрелы.

Однажды, когда бабушка вышла за чем-то во двор, начался сильный обстрел. Мама подбежала к двери, чтобы позвать бабушку и в это время шальная пуля просвистела у нее над головой, опалив волосы. Осколки стекла порезали лицо. Лицо залилось кровью. Всю жизнь мама вспоминала и говорила, что если бы она была на 1 сантиметр выше ростом, то пуля попала бы прямо в лоб.
Ее соседу, единственному сыну немолодых родителей повезло меньше. Всю войну его родители прятали и берегли, но однажды он вышел во время затишья на улицу и снайперская пуля сразила его наповал.

Румынские войска отступали, узники гетто с надеждой ждали освобождения. В один из весенних дней 1944 года, когда фронт был совсем близок, раздался сильнейший взрыв - это взорвали мост через Днестр. Хозяин дома, в котором жили мама и бабушка, упал на колени и начал неистово молиться и благодарить Бога. Оказалось, что все последние дни он молчал и никому не рассказывал, что один из отступающих румынских солдат, видя,что евреи радуются и надеются на скорое освобождение, сказал, что к гетто приближается специальная команда и все евреи будут уничтожены. Взрыв моста спас нашу маму и бабушку и всех евреев гетто.

После освобождения мама и бабушка остались жить в Могилев- Подольском, в том же доме с семьей, приютившей их в годы войны, им некуда было возвращаться.

А еще через год после окончания войны, к ним в гости заглянул наш будущий папа, Исак Срулевич Липчак. Папа тоже был родом из Атак, но перед войной жил в Черновцах, а его родители - Сруль и Хая Липчак с дочерьми Маней, Рухл и Рейзл - оставались в Атаках. Старшая сестра Эня жила с мужем и ребенком в Бельцах.

Папа прошел всю войну, дошел до Будапешта и все время разыскивал своих родных, пытался узнать что-либо об их судьбе. Но сведения были неутешительными. Старшая сестра Эня погибла вместе с ребенком в первые же дни войны во время бомбадировки Бельц, а родителей и остальных сестер угнали в неизвестном направлении и скорее всего они погибли. Их могилы и даты смерти нам неизвестны.

Приехав в родные места, папа случайно узнал что живы его соседи - наши мама и бабушка - и зашел проведать их. И как потом папа рассказывал, впервые, после стольких лет войны, после потерь родных, после всех лишений он вдруг ощутил себя родным в чужом доме, ему стало хорошо на душе. И в тот же вечер он сделал маме предложение, а на следующий день они расписались в местном ЗАГСе. Свидетельство о браке наших родителей, написанное на клочке бумаги, сохранилось до сих пор.

И еще долгие годы хранился медный самовар, переезжая вместе с родителями и бабушкой сначала на Донбасс, где родилась моя сестра, а потом и в Черновцы, где уже родилась я. Сестру и меня назвали в память о папиных родителях. А помятый, потемневший самовар долгие годы хранился в кладовке. Мы с сестрой все собирались почистить его, но руки так и не дошли, и, уезжая в Израиль, отдали его кому-то.

Сохранилось бабушкино свадебное фото, единственное, на котором мы смогли увидать лицо своего деда. А вот своих бабушку и дедушку со стороны отца мы с сестрой так никогда и не увидали, несмотря на папины поиски фотографий и следов своих родителей.

Папа с трудом, через много лет нашел фотографии своих сестер. Молодые, красивые, они все наше с сестрой детство смотрели с портретов на нас, своих племянниц, которых так никогда и не увидели.
Сохранилось и вязанное детское одеяльце, захваченное бабушкой из дому. Когда родился мой сын, я укрывала его этим одеяльцем в коляске, а потом и дочку. Дочку мы назвали в память о папиной старшей сестре.

Родители прожили вместе 49 лет, вырастили 2 дочерей, дождались внуков. Мама умерла в Черновцах, а папа, спустя 9 лет, умер в Израиле, успев побывать и в Иерусалиме, и на свадьбах своих внуков, дождаться 2 правнуков.
После папиной смерти родились еще правнуки. Они названы в честь наших родителей. Исак Липчак и Анна Нудельман - Илан и Анат.

И пока жива память о погибших в годы войны, о людях, переживших Катастрофу, живы и они - наши родные - живы в своих детях, внуках правнуках, в наших именах и в нашей памяти.