К трагическому 70-летиюАда Борисовна Дихтярь Острая, жгучая, больная тема Холокоста 23 октября 2011-го снова зазвучала под сводами Мемориальной синагоги на Поклонной Горе. Не первый раз в этом году, отмерившем70 лет с начала Великой Отечественной войны и начала Холокоста в нашей стране. Илья Альтман, сопредседатель Центра «Холокост», научный руководитель Музея и непревзойдённый знаток истории Холокоста, предложил мне рассказать на этом вечере о Маше Брускиной, 17-летней минчанке, казненной 26 октября 1941 года вместе со своими товарищами по стихийно возникшей подпольной группе. Это была не привычная для гитлеровцев расправа, а едва ли ни первая на территории СССР публичная казнь, когда обречённых вели по улицам города, к месту экзекуции сгоняли людей, читали приговор, фотографировали. Особенно подробно снимали троих: пожилого бородатого человека, юношу и девушку, идущую в центре этой группы. Фотографии делали для устрашения и в назидание другим, но помимо воли увековечили для истории факт потрясающего мужества. В облике обречённых ни страха, ни мольбы о пощаде. Идут стойкие, в немыслимом спокойствии люди. Высокую прямую фигуру девушки не согнул даже висевший на шее тяжёлый щит с надписью: «Мы партизаны, стрелявшие по германским войскам».Снимки говорили о мужестве, призвали к отмщению, обличали. Не случайно они фигурировали на Нюрнбергском процессе, а потом миллионными тиражами печатались в энциклопедиях и школьных учебниках, в газетах и на плакатах. Но так распорядилась судьба, что мужчин узнали на фотографии их родные, а девушку опознать было некому - родные в Минске погибли, а свидетельства друзей не документировались. Героиня значилась «Неизвестной». До тех пор, пока поначалу незнакомые друг другу люди - журналист «Вечернего Минска» Владимир Фрейдин, кинодраматург Лев Аркадьев и я, автор этих строк, тогда корреспондент молодёжной редакции Всесоюзного радио, - сначала по отдельности, потом, объединив усилия, не повели долгий обстоятельный поиск, в результате которого назвали имя Неизвестной - Маша Брускина. Живые голоса свидетелей – друзей, родных, знакомых Маши прозвучали в часовой передаче радиостанции «Юность». В ответ – шквал писем. Наши замечательные прекрасные люди восхищались подвигом девушки, в традициях того времени с трудом добивались права назвать её именем рабочие бригады и школьные классы. По-другому оценили наше открытие в Минске.Там на самом высоком идеологическом совещании было сказано, что «люди с грязными руками и нечистой совестью провели тщательно завуалированную сионистскую акцию». Этот бредовый абсурд - о нас. Был самый конец 60-х годов. Недавняя победа Израиля в шестидневной войне вызвала не свойственный Белоруссии взлёт государственного антисемитизма. Партийным историкам в штатском и в форме сотрудников Госбезопасности невмоготу было смириться с тем, что среди героев на столь известных миру фотографиях изображена еврейская девушка. На следующее же после передачи утро мне сообщили, что руководству радио звонили из Минска, и что радиокомитет в моих услугах больше не нуждается. Я ничего другого не ожидала и была готова к такому повороту дела. А вот то, что подвела Владимира Фрейдина, до сих пор не могу себе простить, хотя его уже давно нет в живых. Только раз и очень осторожно мы с Львом Аркадьевым упомянули его в передаче. Но этого хватило, чтобы вынудить замечательного журналиста расстаться с любимой работой. Больше трёх десятилетий длилось наше противостояние с белорусскими властями. Сотни сюжетов для объёмной книги, но никак не для короткого выступления на встрече, о которой говорилось в самом начале. И я решила рассказать о том, как прочно эта девочка заняла своё место в истории борьбы с фашизмом и в памяти людей. Она посмертно награждена медалью Героя еврейского сопротивления. Стараниями замечательных людей и в первую очередь Героя Отечественной войны Льва Овсищера и журналистки Лины Турпусман в Израиле в молодёжной деревне Кфара-Ярок был открыт памятник Маше Брускиной и всем девушкам, павшим в борьбе с фашизмом. Произошло это накануне Дня победы в 2006 году. А через год в Иерусалиме появилась улица имени Маши Брускиной. Лина Турпусман написала мне, что это небольшая, но очень красивая, утопающая в зелени улица. Начало и конец её, как положено, обозначены табличками. На одной из них надпись: «Еврейская героиня, боровшаяся с фашизмом. Казнена в 17 лет».Я хочу рассказать о дальнем родственнике Маши Брускиной Павле Могилевском, который с завидной целеустремлённостью, необыкновенным рвением и потому с успехом разыскивает раскиданных по всему миру общих с Машей родственников. Одна из них прислала Павлу, а он по электронной почте – мне замечательный снимок машиной бабушки. У меня вновь возникла надежда, что рано или поздно Павел найдёт прижизненную фотографию Маши. Она так нужна была в нашем противостоянии с партийными функционерами. Я заимела недавно новую подругу в Америке – Дженни Станилофф-Редлинг, которая написала либретто для героического мюзикла, посвящённого Маше Брускиной. Два года назад это музыкальное произведение вышло на театральные площадки Нью-Йорка.В это же время произошло самое главное событие в посмертной судьбе белорусской девушки. Наконец-то свершилось. Наконец-то не в России и Америке, не в Израиле или Франции, а на земле, где она родилась и за которую погибла, ей возвратили имя. Поставили его под знаменитыми фотографиями в музее. И на месте казни, на мемориальной доске рядом с именами товарищей по сопротивлению, вместо слова «Неизвестная» наконец-то отлили в металле: «Маша Брускина».
|
|
|
