Наконец-то я собрался и написал историю нашей семьи Флашенберг. Я – Денисюк Роман, правнук Мейера и Эстер Флашенберг. Текст будет трёх цветов: мои записи чёрного цвета, синим цветом я выделил рассказанное одной из дочерей Мейера и Эстер – бабушкой Женей Туренко (Флашенберг), а красным я выделил текст, который когда-то написал их односельчанин и просто хороший и неравнодушный человек – Виктор Дячок.

Несожжённые...

Роман Денисюк

История нашей семьи Флашенберг начинается с дедушки Исаака. Конечно, история корнями уходит намного дальше, но это то, что нам известно.

Исаак Флашенберг родился в 1873 году и жил в селе Качковка (Ямпольского района, Винницкой области), в селе его все звали Исыр. Конечно же у него была жена, но о ней ничего не известно. У них было трое детей : Мейер (Майорко) (1904 г.р.), Сурка (Соня) (1914 г.р.) и Миша. Жены не стало и Исаак женился на другой женщине.
Бабушка Женя (Туренко (Флашенберг) Евгения Михайловна) рассказывает :

«Дедушка был очень хороший, он нас не бросил, у него судьба у этого дедушки... Его жена умерла и осталось у него трое детей. Это наш отец, дядя Миша и тётя Соня. И он остался, женился на другой женщине. Какая-то война была, он воевал. Пришёл, а она (новая жена) детей обижала - он её выгнал. Воспитывал детей сам а потом ещё с нами пришлось. А он был мясником, что нас спасало. Он ходил и резал скотину и уж что там давали, он приходил и нас кормил этим. Он очень сильно нам помог! Мы его называли «дзидзя».
Ещё помню, что дедушка был кривым на одну ногу, хромал, и ещё на один глаз не видел, может раненый был...
Потом, когда мы уехали в Детдом, мы очень плакали. Он очень старенький уже был, в то время люди же не жили так, как сейчас, долго, по-моему 70 лет ему было. И сестра Шура написала, что он очень сильно заболел, а потом уже его и не стало».

Ходит легенда, что дедушка Исаак, будучи ещё совсем молодым, был в Бессарабии и работал там у кого-то. А у того хозяина был сын призывного возраста, и вместо него на службу пошёл Исаак, и вроде как тот хозяин дал ему свою фамилию Флашенберг (подделал документы, чтоб Исаак вместо его сына ушёл служить)... Так вот...
В любом случае, уже это наша фамилия и другой нам не известно...

У Мейера была жена Эстер (Флашенберг (Фурер) Эстер Мошковна) (1907 г.р.), в селе её все звали Ирина. У Эстер была сестра Фурер Злота (Зина) Мошковна и брат Фурер Мошко Мошкович (1908 г.р.). Их мама Фурер Марья (дети звали её Бунця).
Они жили на краю села.

У Мейера и Эстер родилось пятеро детей :
Шура (Демьяненко (Флашенберг) Александра Михайловна) (20.06.1930-22.12.1999),
Лида (Поваляева (Одинец) (Флашенберг) Лидия Михайловна) (06.03.1934-07.12.2006),
Женя (Туренко (Флашенберг) Евгения Михайловна) (07.08.1938),
Наум (Флашенберг Наум Михайлович) (16.11.1939) и
Соня (Лихачёва (Флашенберг) Софья Михайловна) (12.12.1942) (скорее всего Соня родилась в 1941 году и в документах ошибка, потому что на момент рождения Сони её мамы Эстер уже не было в живых).

«Жили мы в центре села, напротив сельсовета. У нас был хороший дом, на две половины. В одной половине жил дедушка Исаак с тётей Соней, а в другой мы с родителями.
До войны родители работали в колхозе, и отец и мама, были на хорошем счету. А дома отец всегда стриг односельчан, у них было много друзей. Знаю, что отец был военным. Мы ездили к нему в село Петрашовка, мама возила меня, он очень меня любил, ещё не было наверное Сони и Наума. Помню его в форме, он был не рядовой, он за что-то там был ответственым, ну а за что, мы не знаем...

(Хочу дополнить... На сайте Одноклассники в группе Мы из села (с.Петрашовка, с.Мироновка) одна женщина написала, что действительно там стояла воинская пехотная часть, то ли в Михайловском лесу, то ли возле него. Ну а больше нам об этого ничего не известно...)

До войны мы жили хорошо, у нас всё было, но мы не были интеллигентами, у нас трудовая семья была! Очень много было друзей, и гуляли хорошо. Как сейчас помню, они гуляют, а мы - дети, с орехов скарлупу берём и кампот туда наливаем, вроде наливку.
Помню, как мама варила варенье из зелёных абрикос , из дички, волокнистое такое. У нас говорили «кыслыци». А вообще на абрикосы в селе говорили «мурэли».
Наша семья, она была на всё село. Потому что люди были - родители, очень хорошие и с ними много кто дружил и ходили к ним.
Мама была очень красивая! Мы вот когда были в последний раз с Лидой в селе, заходили к Бежнарам, то приходила одна женщина, Злота её звали, вот она рассказывала, что когда Эстер выходила замуж за Майорка, так всё село приходило на неё посмотреть, такая она была красивая!»

«Мама сама шила и наряжала нас! Шила нам «сукенки», это мы тут уже говорили платья. Красиво нас одевала, а в сельсовете играла музыка, так она нас учила танцевать».
«Началась война, наш отец и Мошко (брат Эстер) ушли воевать. А когда наши войска проходили где-то недалеко, они забежали в село увидеться с родными. Их увидел «Б» и выдал немцам. Очень нравился ему наш дом, думал, что немцы ему за это его отдадут... Но там поселился польский староста.
(Когда-то давно наш дедушка Исаак купил этот дом то ли у деда, то ли у отца того «Б»).
Хорошо помню, как уже после войны, когда мы уже жили в своём доме, приходил этот «Б». Как сейчас помню, сидит возле окна и говорит : «Я ваш враг, я ваш враг»... Часто приходил, всегда випивший, заходил прямо в дом... А что мы могли сделать?... Дедушка старенький уже был, а мы все маленькие...
(Он уже умер. Наум, когда был в селе, встретил его и ругал. Ругал при всех, а тот стоял, даже слова не произнёс. А сейчас его уже нету, а дети же не должны отвечать за родителей...)
В селе были и румыны и немцы, и те и другие были жестокими! Когда заехала наша конница, я помню хорошо, как убегал тот староста польский. В нашем доме тогда осталось много всякого хлама после него, и кони может там стояли и такой беспорядок был...
Так они (красноармейцы, конница) сами всё убрали. Я как сейчас помню, он (был с конницей журналист) сидел на лошади, а мы все шли рядом с ним, он тихонечко ехал и провожал нас к нашему дому.
Тот староста когда убегал, оставил пол ямы картошки, это я хорошо помню, нам эта картошка как раз пригодилась, голод был сильный... Дедушка был мясником, только он и кормил. Хорошо помню, как пекли коржи с полынью, чтоб и не голодным быть и не съесть много. И мёрзлые лушпайки выбирали и варили, очень было тяжело, всех нас поддерживал дедушка Исаак».

«Так они родителей забрали, также маминого брата (Мошко Фурера) с женой. А нас, всех детей, загнали в наш же дом и хотели сжечь. Но люди стали очень просить, плакать и они нас отпустили, выгнали из дома и загнали на край села. Там жила наша покойная бабушка, мама Эстер, мы её звали Бунця. Там она со второй дочкой жила, Злотой (тётей Зиной), (она и после войны ещё была живая).
Там были и другие евреи, три семьи вроде бы, но я никого не помню. Помню только одного старого еврея, он был очень седой, кажется Давидом его звали. Он был седой - седой. Так вот его очень сильно били, ужас, каждое утро... Били, потом обливали водой и откачивали. А ещё была у него дочка, молодая, очень красивая девушка, Зина, помню, как её избивали и гонялись за ней.
Ещё, мне кажется, была такая семья Сандлер...
А наш дедушка Исаак знал какой-то язык, так это его немного спасало - его не били. А нас пугали, мы с Наумом ещё очень долго заикались.

Помню, мы с Шурочкой ходили пасти овец, тайком ходили, а кто-то доносил. Нас каждый вечер считали, говорили – «А де два жида?».
Когда родителей забрали, так были и такие, что всё повытаскивали, всё забрали себе. У нас были очень красивые платки, как раньше, так всё повытягивали. А когда у людей горе в семье, а другие люди на этом наживались... Были и такие, но не все, единицы! Много людей поддерживали нас и помогали».

Виктор Дячок ещё написал

Сім'я Мейєра (1904 р.н.) та Естер (1907 р.н.) Флашенбергів жила попереду "Ригаловки". В Мейєра (Майорка) та Естер (Ірини) було пятеро дітей: Шура, Соня, Женя, Наум, Ліда. Їхню маму Ірину (Естер) румуни заарештували прямо на роботі (27.06.1942 р.). Вона з іншими жінками сапала щось на полі, де зараз Польовий стан - вище урочища Валяредина. Коли з боку села показались вершники, жінка мовила: "Це їдуть по мене..." Розказують, що в Естер була дитина, яку вона ще годувала груддю. Коли чи то поліцаї, чи то румуни запропонували відконвоювати жінку додому, щоб вона погодувала немовля, то Естер відмовилась. Видно, вона передчувала що її чекає, а тому вирішила не травмувати дітей розлукою. Ще розповідають, що Майорка ніби-то тягнули за конем на вірьовці. Подружжя Флашенбергів, з іншими Качківськими євреями, доправили в Русаву, де знаходився пост румунської жандармерії.
Столярчук (Мруг) Раїна Федорівна згадувала, що наступного дня вона з кількома Качківськими жінками йшла в Ямпіль і ліворуч, в бік Дністра, вони побачили місце, де були розстріляні євреї. Жінки так подумали, бо в яру при березі впізнали, в погано засипаній могилі, червону хустину Естер, в якій її запам'ятали напередодні. Те місце можливо зветься "Глинище".
Дітей Естер і Мейєра забрала до себе їхня родичка, яку звали Сурка. Жили води бідно. Односельці чим могли помагали їм. Якось Андрій Джавалюк, який працював у млині, дав їм трохи дерті, за що поліцаї його дуже побили.

«Их вели впереди лошадей, их гнали, и вот говорили, что где-то в Ямполе есть большая такая Братская могила, они там похоронены. Но когда мой муж был живой, Коля, он ездил туда, но не нашёл наших фамилий».

Из документа, который находится в «Яд Вашеме» (из Качковского сельсовета ), следует, что Мейер и Эстер Флашенберг были расстрелены 27 июня 1942 года начальником румынского поста жандармерии, который находился в селе Русава.

«Шурочка была на шесть лет старше меня. Она же после войны, когда мы вернулись в свой дом, опекала нас. После войны мы там жили все вместе, пятеро нас - детей, дедушка Исаак и сестра отца Соня (Сурка). Потом нас опекал Ямпольский район, и Шура каждую неделю пешком ходила в Ямполь, получала на нас одежду и продукты, она сама ходила. Раньше все пешком ходили... А дедушка Исаак и тётя Соня сидели у окошка с нами и ждали её, дедушка всегда говорил : «Де та бідна дитина, що її немає?», а потом и Наум говорил : «Де та бідна дитина?...»... Мы все очень её ждали. А она, бедняжка, ходила кругом, добивалась, «добітна» такая была. Я как сейчас помню, худенькая, в веснушках и ленточка в косах... Самая старшая была и за всех всё...! Я её очень любила, она меня няньчила. Она рассказала, как когда-то её нужно было меня няньчить, а она игралась и положила меня, а меня поклевали куры, так мама покойная потом очень побила её за меня...

Ми в селе там не учились, только Шурочка. Помню даже, была у нее учительница Мария..., кажется, Ивановна. У Шурочки была фотография, где она с ленточками в косах... Занималась только на пять, была очень умная девочка».

Потом Лиду, Женю, Наума и Соню забрали в Детдом, в 1946 году, в Гайсен. А затем в Ивановский Детдом им. Макаренка.

«После войны нам очень помогали, была, помню, как-то помощь , американцы одежду прислали, такую красивую... И нас одели и повезли в детдом, на лошади. Мы так радовались, такое всё красивое было. Туда как приехали – дезинфекция, всё забрали...
Мы сначала были в Детдоме, в Гайсене. Хлеб давали не каждый день, раз в неделю. Мы с Лидой продавали свой хлеб прачкам и покупали для всех конфеты, халву. Помню, как-то нас повезли в какой-то колхоз, так там были яблоки с детскую головку, таких я больше в жизни никогда не видела. А потом среди ночи нас повезли в Детдом им. Макаренка, в селе Ивановка. Директором там был Григорий Пшеницкий. Здесь уже всё, и хлеб вовремя и всё было... И акробаты к нам приезжали, семья Бутковых. Всегда на маёвку в лес водили, там земляника была, ежевика, груши и яблоки, только дичка. Вот мы їх брали и делали нычки, вырывали землю каждый себе, чтоб никто не видел, но иногда кое-кто видел... Туда клали сухую траву и эти фрукты и они там доспевали. Также у каждого был свой участок. Ми с Лидой были в кружке «Юнаты» и выращивали столовый буряк. Он у нас вышел очень хороший, возили его на выставку. За это Лида поехала в Асканию Нову, потом рассказывала про зверей. А я за буряки поехала в Киев в лагерь, я там первый раз в жизни увидела павлинов и вообще там было очень интересно и хорошо!
Позже сделали группу - 30 мальчишек и нас 10 - девочек. У нас был воспитатель - Игорь Анотольевич. Вот он на днях где-то увидел сухое дерево в темноте, оно светилось. И он показал его мальчишкам и пошёл домой. Потом рассказывал, что до базара ещё не дошёл, как услышал крик... У нас между комнатами с мальчишками были двери, они были заколочены, но было маленькое отверстие. Моя кровать стояла возле дверей. Вот они насыпали этого дерева мне на матрац, а оно светится... Девчата начали кричать и вопить, Галя Кулинич (потом нашлась её мама и забрала) начала кричать:- «Ой, девочки, у Жени матрас горит»! Начался шум, гам, и Игорь Анатальевич вернулся на крик. На следующий день отчитал всех мальчишек».
Когда уже жили в Днепропетровске, моих бабушек и дедушку встретил человек по фамилии Ворник, вроде бы он был милиционер и писал о них в газету, о семье и их судьбе... Дедушка Наум говорит, что он был то ли другом отца, то ли знал дяду Мишу (брата Мейера и Сурки). Но потом его не стало, не стало и его сына Вили. Но у Вили осталась жена с ребёнком, они жили в Днепропетровске возле «Маяка».
Бабушку Женю не один раз хотели удочерить. Один раз приезжала очень богатая семья, еврейская, очень им Женя понравилась, но Женя отказалась! У неё же и сёстры и брат, и старшая сестра Шура. А Соня танцевала очень красиво со Славиком. Она и Славик – это пара была очень ведущая. Они выступали везде, были в Виннице на фестивале... Соня полненькая такая была, пышная, очень красиво танцевала. И когда приходили смотреть на детей, так она сразу переставала и танцевать и вообще разговаривать. Тоже не хотела, чтобы её забрали. Ведь у них была семья!...
Когда дедушки Исаака не стало, бабушка Шура переехала в Днепропетровск, там вышла замуж. (Там жил дядя Миша Флашенберг – брат Мейера и Сурки). Она сразу же забрала бабушку Сурку к себе и детей из детдома.

«А когда уже взрослые были и приезжали в Качковку, жили у тёти Злоты, но нас люди забирали каждый день, и каждый день то тот хочет, то этот. Чужие люди, которые знали наших родителей, знали нас, родители были очень хорошие! В селе наверное все люди были хорошие! Помню, как нас встречали в селе, в школе была линейка, представляли нас. Юрочка (мой сын) был уже у меня маленький, когда я ездила в первый раз. Мы были вместе с Соней и её мужем. Юра был очень интересный, его очень любили, языкастый-языкастый. Он очень любил яблоки, помню, как председатель сельсовета говорил: «Ти мені напиши, я тобі обов'язково вишлю посилочку з яблуками...»

Дядю Наума взяли воспитанником Воинской части. В последствии он стал военным музыкантом. Служил в Германии. Сейчас Живёт с супругой Людмилой в Израиле, недалеко от нас, в Нетании. Есть сын и внучка, живут в Днепропетровске.

Бабушка Соня тоже живёт в Израиле, в г.Петах-Тиква. У неё два сына и пятеро внуков	Бабушки Шуры не стало уже в Израиле. У неё трое сыновей (двое живут в Израиле), семь внуков и семь правнуков.	Бабушка Лида (мама моей мамы), закончила Днепропетровское Педагогическое училище. Не стало её тоже уже здесь в Израиле. У неё трое детей, семь внуков и шесть правнуков.		Бабушка Женя живёт сейчас в Петах-Тикве, в Израиле. У неё трое детей и шесть внуков.