Многие израильтяне отделяют себя от всех остальных не хуже лидеров, которые освобождают себя от правил, навязанных ими остальным. Что нам вредит.

Моя мама разговаривает с нами один день в году. Мы говорим с ней (и до эпидемии) каждый день, но по причинам, которые ни мы, ни ее врачи не можем установить, она на самом деле не отвечает. Молчание началось еще до того, как наш отец умер почти пять лет назад, так что это не причина. Мы получаем односложные ответы на все наши вопросы. "Хорошо". «Прекрасно». "Отлично".  Когда мы ей рассказываем о том, что с нами происходит, она ясно понимает, но она не расспрашивает и много не говорит. Когда она видела своих правнучек в FaceTime, она улыбалась, но теперь даже это редко. Она скрылась за стеной молчания по ее собственному желанию.
За исключением одного раза в год – в ночь Седера.

В течение многих лет в первую ночь Песаха мы бывали ошеломлены: сидящая за столом с детьми и внуками, моя мама вдруг возвращается к нам. Она поет. Она смеется. Когда мы спрашиваем ее о ее Седерах в детстве в Боро-Парке, она рассказывает нам. Во время ужина, когда разговор болтается, она засыпает нас комментариями, вопросами, иногда даже шуткой. Что-то о мелодиях, которые она слышала в течение 85 лет, о традиции, которую она наблюдала почти одинаково в течение четырех - пяти лет, раскрывает то, что обычно скрыто. И каждый год мы возрождаемся. Может быть, в этом году это продлится. Возможно, завтра, когда мы навестим ее, будет больше. Но «больше» никогда не сбывается.

В этом году премьер-министр объявил, что никто в Израиле не должен справлять Седер с теми, кто с ним не живет. Никто, подчеркивал он, снова и снова. Ни один. Никто.

Отсутствие моей матери на нашем Седере означало, что мы, вероятно, упустим единственный шанс в этом году, чтобы ее вернуть. В надежде на лучшее мы об-Zoom-мились. Поскольку мы не могли рассчитывать на техническую поддержку на празднике, мы репетировали с ее сиделкой, позаботились о том, чтобы у мамы была Агада, идентичная нашей, чтобы ее сиделка могла ей помочь следовать за чтением. Мы доставили в ее квартиру тарелку «Седер» и вкусную еду - и мы надеялись, что, несмотря на расстояние, возможно, она вернется к нам и в этом году.

Если бы Биби владел масштаом явления, он осознал бы, что это достаточно плохо.

Запреты Нетанияху оказались слишком болезненны для моей мамы: она по существу общалась со своим угрюмым молчанием. Только через некоторое время после прочтения Агады она сказала, что с нее хватит. Мы пытались уговорить ее остаться подольше, предложили ей поесть, пока мы продолжаем Агаду. Она осталась,  но ее незаинтересованность стала ощутимо очевидной. Когда мы добрались до еды намного раньше, чем обычно, она сказала, что хочет пойти спать. Поэтому сиделка покинула Zoom-собрание, и мы с Элишевой продали только нас двоих. На самом деле, мы прекрасно провели время, хотя было странно, что у нас такой Седер: вскоре после того, как моя мать покинула Zoom, время ожидания Zoom истекло, и после этого, конечно, ноутбук выключился. Наш Седер, состоящий из двух человек, продолжался какое-то время, его украсил ноутбук с черным экраном, который мы не могли потрогать, сидя в середине стола – «задумчивое напоминание» о том, что эта чума ограбила нас в этом году.

Поэтому с некоторым отвращением мы прочитали после праздника, что Биби, по-видимому, нарушил свои собственные правила и привел своего сына Авнера, чтобы отпраздновать Седер с ним. Затем стало ясно, что видео их чата было сделано до праздника, а это значит, что он также нарушил самоизоляцию, в которой, по его словам, находился, поскольку его разоблачили. Никто не был ужасно удивлен этим, поскольку пересечения между нашим премьер-министром и правдой в лучшем случае случайны. Но когда я подумал о нем, а затем о нашем столе с мертвым ноутбуком, мне стало плохо.

Но через день или два израильская пресса сообщила, что президент Ривлин, по всем сведениям, совершенно порядочный и честный человек, пригласил к себе одну из своих дочерей. Можно понять: Ривлин потерял свою жену 10 месяцев назад, и я уверен, что перспектива Седера без семьи была для него слишком. Но это оказалось слишком и для моей мамы, однако она не могла нарушить правила.
И затем, конечно,  Авигдор Либерман, предполагаемый властелин, который может создавать и разрушать коалиции. Либерман, по сообщениям прессы, пригласил к себе своего сына.  Все трое ответили на обвинения точно так, как ожидалось. Биби отрицал, что он сделал что-то не так. Ривлин извинился. А Либерман напал на Биби за нарушение правил.

То, что сделано, сделано. И можно сказать, Седер позади нас. Но то, что не позади нас, является неопровержимым доказательством того, что повсюду, куда мы обращаем взгляд, мы видим, как общество истощается по краям, или еще хуже. «Правила не распространяются на меня», - говорит наше руководство. Они распространяются на других людей, многие из которых потеряли работу, у них нет денег, больны члены семьи или, что еще хуже, потеряли членов семьи из-за этого ужаса. В пасхальную ночь они должны быть одни, потому что они «не мы».

«Не мы», конечно, то, в чем также обвиняют общину харедим, в значительной степени совершенно справедливо. Много было написано о трагической реакции харедим на COVID-19. Большая их часть красноречиво (и справедливо) настаивала на том, чтобы община харедим не рисовалась одной широкой кистью, призывала израильтян не использовать этот повод, чтобы изобразить все сообщество как врага. («Не мы» звучит очень похоже на злого сына в Агаде, нет? - посмотрите на текст). Даже «Гаарец», израильская левая ежедневная газета, ведет колонки, призывающие израильтян избегать подстрекательства против харедим.  Ведущие израильские общественные интеллектуалы, такие как Амоц Асаэль, Донниэль Хартман, Едидиа Стерн и другие, заняли аналогично  акцентированные позиции.

Среди вполне законных напоминаний о том, что ответ израильтян требует соизмерения с крайне невыносимым и опасным ответом харедим, тем не менее, стоит учитывать взгляды раввина Иешуа Пфеффера, писателя из сообщества харедим (хотя, как человек с БА и МА из Еврейского университета, который также работал в Верховном суде Израиля, Пфеффер вряд ли является аутентичным представителем его собственной общины). Сам Пфеффер признает, что:
… Раввины харедим – за некоторыми исключениями - не признают власть официальных органов Израиля, безусловно, не в фундаментальном смысле этого слова. Да, обычно правильно и целесообразно следовать государственным законам и правилам, как учит нас Мишна: «если бы не страх властей, люди поглотили бы друг друга живьем». Но это далеко от ... гражданской верности и национальной ответственности ...

Большая часть общества харедим видит себя как своего рода «государство в государстве» - государство харедим, действующее в Государстве Израиль. Хотя «государство харедим» зависит от Израиля в части финансирования, инфраструктуры и базовых услуг, в умонастроении хэредим оно также сохраняет высокую степень независимости…. За общим исключением фактического военного времени, преобладает идеология «они и мы», которая выводит общины и отдельных лиц харедим за пределы юрисдикции - теоретически, а иногда и на практике - официальных государственных механизмов. Время от времени в публикациях Charedi звучит даже призыв к созданию автономии Charedi. Хотя это предложение и абсурднее простого преуменьшения, оно иллюстрирует вышеупомянутое отношение харедим.

Слишком часто Пфеффер, по сути, признает, что когда харедим смотрят на весь Израиль, они говорят: «Не мы». На этот раз результаты были смертельными, и худшее может быть еще впереди.
Но с учетом того, что политическая ситуация в Израиле зашла в тупик, теперь, когда Бенни Ганц не смог сформировать правительство, стоит помнить, что помимо «Не мы», мы еще и страна, также страдающая от «Не вы». И если «не мы» - это около 10 процентов израильского общества, то «не вы» - уже 20%.

Конечно, «не вы» - это отношение многих израильтян к идее включения (арабского) совместного списка в любую потенциальную коалицию. И Биби, и Бенни сказали, что они этого не сделают. Нетаньяху зашел так далеко, что объявил сразу после последних выборов в Израиле, что он победил «среди сионистов», поскольку «арабы не являются частью уравнения». Это пятая часть Израиля, которая, по его словам, «не является частью уравнения», партия из 15 мест, которая является третьей по величине партией в Кнессете, партия, которая также представляет многие сотни арабских врачей и медсестер, рискующих своей жизнью на передней линии фронта в этот самый момент.

Безусловно, существуют огромные проблемы с Объединенным списком. Список включает арабскую партию Балад, которая категорически против того, чтобы Израиль был еврейским государством, и стремится к тому, чтобы Израиль превратился в неэтническую демократию. Любой, кто понимает цель создания Израиля, также поймет, почему никто не включает в коалицию список  Балада, в котором числятся такие, как Азми Башара (который сейчас бежал из Израиля) и Ханин Зоаби (израильская МК, печально известная тем, что плыла в сектореГаза на турецком судне «Мави Мармар», на которое в конечном итоге напали израильские коммандос). Эти люди -  анафема для сионистов, и это правильно.

Но если эта эпидемия научила нас чему-либо, то, возможно, тому, что практически все, что нам дорого, может оказаться очень эфемерным. Люди, которых мы любим.  Демократия в некоторых странах. Наше государство… Может быть, действительно пришло время напомнить себе, что мы не только не должны рисовать всех харедим одной краской, но с подобной же установкой должны взглянуть и на израильских арабов?

В марте, когда тысячи израильтян вышли на онлайновую демонстрацию за демократию, одним из многих выступавших была Люси Ахариш, израильско-арабская журналистка, которая говорит на унылом иврите и полна таланта. Она разместила свою речь на своей странице в Facebook (и на следующий же день была уволена с ее телешоу). Свою речь (на иврите) она начала так: «Забудьте на мгновение, что с вами разговаривает арабская мусульманка, но человек из плоти и крови, гражданка Государства Израиль, страны, о которой мы все заботятся".

И, продолжая, она развернула удивительную картину проблемного гобелена, которым является израильское общество. Она рассказала о том, как относились к мизрахим (см. 5:01 и далее) «потому что они пришли не из того места»; о том, как ашкеназим пришлось бежать от нацистского геноцида, а сейчас они  являются свидетелями возрождения этой ненависти. Как харедим, для которых преданность Торе - это образ жизни, теперь называются «паразитами». Как эфиопы, которые долгое время «молились за день, когда их ступни ступят на Землю молока и меда», теперь подвергаются дискриминации из-за цвета их кожи, даже если их еврейство несомненно. Как религиозные сионисты, которые воодушевлены мечтой о восстановлении Сиона, обвинены с одной широкой точки зрения в убийстве премьер-министра. И как арабы-христиане, друзы и мусульмане теперь считаются троянскими конями. Сколько евреев, особенно за пределами Израиля, могли бы так артикулировано выразить это чувство неоднородности Израиля и вплетенную в него боль?

Затем она завершила свою речь следующим образом (см. 9:50 и далее): Люди спрашивают меня: «Люси, что для тебя государство?» И я отвечаю: «Моя любовь к этой стране подобна моей любви к моим родителям. Люблю своих родителей бесконечной любовью. Для них я пойду в огонь и воду. Для них я все сделаю». Затем она указала, что мы все иногда не согласны с нашими родителями. «Но значит ли это, что мы не любим своих родителей? Если мы критикуем страну, значит ли это, что мы ее не любим или что мы не сделаем все для нее?»

Скажите, была бы у нас проблема с израильским евреем, который говорит, что-то подобное? Разве мы не были бы рады услышать, как харедим говорят так же? Так почему же Люси Ахариш «не является частью уравнения?» Башара  я понимаю. От Зоаби меня тошнит. Но сколько там таких, как Люси Ахариш? Кто-нибудь серьезно интереовался? Чтобы пригласить их, услышать их, пообщаться с ними так, как мы теперь понимаем, нужно взаимодействовать с харедим?

Никто из нас не знает, как будет выглядеть мир по другую сторону этой эпидемии. Что произойдет с глобализацией? Деглобализация? Восходящая волна популизма? Как долго безработица и растущая бедность будут держать нас в своих лапах? Кто из людей, которых мы любим, будет здесь, на Седере в следующем году?

Большую часть этого мы не можем контролировать. Но те из нас, кто живет в Израиле, живут в стране, которая снова и снова демонстрирует, что мы можем определять свою судьбу так, как большинство стран мира считало невозможным. Но действительно ли мы верим, что страна может выжить, если ее правила не распространяются на ее лидеров? Действительно ли мы хотим, чтобы 10% нашего населения смотрели на нас и говорили «не мы»? И хотим ли мы пялиться на 20% населения и говорить «не вы»? Кто из нас представляет наше будущее таким? Сейчас, когда мы вступаем в очередной раунд создания коалиции или, возможно, даже планирования новых выборов, есть ли что-то, что мы готовы переосмыслить?

Мы уже напуганы, многие из нас. Очевидно, однако, мы все еще недостаточно напуганы. Разве мы не видим, что «не мы» + «не вы» = «ничего»?
С каким отчаянием всем нам придется предстать перед нашими лидерами и сказать израильтянам разных мастей, цветов и вероисповеданий, как «нам», так и «вам», что мы завещаем нашим детям, по крайней мере, что-то, что мы так счастливы иметь?

(Перевод с английского)