КАРТИНКИ ВАРШАВСКОГО ДЕТСТВА
Посвящается памяти Хаима Бермана,
бывшего узника Варшавского Гетто.

«Мамзер»

1930г. Тогда мы жили в светлой Варшаве. Там прошли мои самые
счастливые и самые страшные годы детства. Я был старшим в семье.
Тогда мне только исполнилось пять с половиной, но я уже чувствовал
ответственность за свои поступки: так воспитали родители. В то
дождливое лето я ходил учиться в хейдер на улицу Лешно, дом 110.
Занятия проводились на первом этаже огромного шестиэтажного
здания, выстроенного буквой "П", с двумя дворами и воротами – перед
домом и сзади. Через дворы, мощенные булыжником, проложены канавы глубиной в полметра. Летом мы бегали босыми, берегли обувь. В тот день Ребе Абрахам отпустил нас раньше времени из-за начавшегося ливня. Дождь барабанил по крышам. Водяные потоки заполняли улицы и канавы. Я выскочил из здания и, решив пересечь двор по канаве, смело зашлёпал босыми ногами по холодной воде. Мне доставляло удовольствие бежать и брызгаться. Но вдруг я почувствовал, что куда-то проваливаюсь. Меня затягивал водоворот. Через секунду я понял, что попал в открытый люк. Держась кончиками пальцев за край колодца, я начал звать на помощь. Сквозь мокрые ресницы разглядел приближающегося Залмана. Мой дружок увидел, как я барахтаюсь и зову его, стараясь удержаться на поверхности, но сделал испуганные глаза. И вместо того, чтобы броситься спасать меня, дал дёру. На минуту я представил, что сейчас прибежит мама (мы жили недалеко) и увидит меня в грязном, неприглядном виде, решил во что бы то ни стало выбраться из этого вонючего люка. Рассердившись на самого себя, я собрал оставшиеся силы, всем телом поддался вверх и каким-то чудом выскочил из грязной воронки.
НАПРОТИВ ЭТИХ Слов НА ПОЛЯХ КАРТИНКА
Очутившись на твёрдой земле, я взглянул на страшный водоворот, в котором только что барахтался и почувствовал гордость, что мне всё-таки удалось побороть свой страх. Ни на минуту не пришло в голову, что я мог утонуть. Наверное, эта уверенность спасла меня от верной смерти. От ветра и дождя, который усиливался, я спрятался на верхнем этаже дома. С меня стекала вода, пробирал озноб до самых костей. Голые подошвы ныли от холода. Вдруг в окно я увидел подбегающую к люку маму. Залман бежал за ней. Не увидев меня, она схватилась за голову. Её рыдания заглушал ливень. Я высунулся в окно и закричал:
- Мамэ, их бин до! ( Мама, я здесь.)
Увидев меня, она просияла и крикнула в ответ:
- Мамзер, кум а гэйм!" ( Мамзер, иди домой.) Она с детства так называла меня. Страх и радость смешались в её крике, а глаза - полны слёз. Ведь она сильнее всех любила своего "мамзера".

. Горький вкус хлеба.

В 1939г. произошла эта история, ещё до того как я попал в Варшавское гетто вместе с моими близкими. Как-то, ранним снежным утром, в четыре часа, я пошёл за хлебом. На улице Лешно – ни одной живой души. Завернул на улицу Вронья. Дошёл до хлебного магазина, на углу улицы Бждовской, где тянулась очередь – человек десять. В ней стояли одни поляки, евреи боялись даже приближаться к магазину
"Злотый руг". Внешне я был похож на немца – такой же рыжий и голубоглазый. Они принимали меня за своего, но поляки разбирались в этом лучше других. Я мёрз в очереди до семи часов. Наконец привезли хлеб. Тут ко мне подошла полька, лет тридцати и тихо сказала на родном языке:
- Эй, жид! Выходи из очереди, я встану на твоё место. Если не выйдешь, объявлю всем, что ты – вонючий жид".
Я ответил:
- Не хочу".
Тогда она ударила меня по лицу и тотчас получила ответ - удар ногой в живот. Очутившись в канаве, она подняла вой. Тогда некоторые из очереди, словно озверев, начали бить меня кулаками и пинать. Я только успевал прикрывать лицо от ударов. А разъярённые поляки кричали:
- Бей жида!
Но на моё счастье нашлись добрые люди, которые защитили меня, купили для моей семьи две буханки горячего хлеба. Дали в руки и, провожая, сказали мне:
-Иди с Богом!".
По дороге домой я со слезами жевал и глотал хлеб. Но плакал не от боли, а от благодарности к тем полякам, которые поняли, что и нам –евреям, надо кушать. Ведь хлеб был нашей основной пищей.
Когда я принёс горячие буханки домой, родные глазам своим не поверили.
Они были счастливы и благодарили:
Спасибо, Хаим, ты – наш кормилец!
Помню, в тот вечер мы пировали на славу.

"Гори, гори ясно, чтобы не погасло..."

1 сентября 1939г. началась Вторая Мировая Война. В этот памятный день бомбили Варшаву. С первого дня оккупации начались наши унижения. В ноябре закрыли все еврейские школы. На окнах домов и на витринах магазинов появились надписи «Юде». В декабре евреев заставили носить жёлтые повязки. Появилось множество указов, унижающих человеческое достоинство евреев. Плакаты, воззвания, пропаганда в прессе были направлены против еврейского населения. Так началось гетто*. Зима в 39-м выдалась снежная, морозная. Как-то в декабре, мы с братом Иосифом шли по улице Смоча. Там, у сарая, младшие ребятишки разожгли костёр. Рядом грелся старый дедушка. Видно, годов ему было за сто: весь в морщинах, седая борода спускалась до пояса. Худой сгорбленный старец стоял, опёршись на палку. Его костлявые руки тряслись, а мутные глаза прикрывали седые брови.

На поля напротив
Детишки бегали вокруг костра и покрикивали: "Гори, гори ясно, чтобы не погасло..." Они подбрасывали в костёр старые тряпки и всякий хлам, чтоб подержать пламя. Мы с братом задержались: засмотрелись на огонь, да и погреться – не грех. Как вдруг из-за угла соседней улицы вывалились три подвыпивших немца. Они шли в развалку и орали на немецком свои похотливые песенки. Один из них стал приставать к старику-еврею. Другой, помоложе, сорвал с его головы дырявую ушанку и, просунув в дыры пальцы, вопил что-то по-немецки. У одного из них оказался фотоаппарат, и они решили сфотографироваться с дедом. Только тогда мы поняли, что дед – слепой. Немцы всячески издевались над стариком, а потом заставили его раздеться на морозе. А когда старик, дрожа от холода, остался в одних рваных кальсонах, жирный немец с отвисшими губами вытащил из кармана спички и стал чиркать, поднося горящие спички к слепым глазам старика. Тот от неожиданности шарахался в стороны, а фашисты громко гоготали, потешаясь над дедом. Старика трясло от холода, тогда тип со спичками подскочил к несчастному и подпалил ему бороду с криком:
- На, согрейся!
Длинная борода и волосы деда вспыхнули и так быстро загорелись, что тот даже вскрикнуть не успел.
Дети разом смолкли и замерли.
А фашисты пихнули Иосика под зад, один подмигнул мне и сунул в карман шоколадку. Эти гады принимали меня за своего, (я с детства был рыжий и голубоглазый).
Мимоходом они по очереди пнули обгоревший труп деда, перешагнули через него, плюнув в его сторону, и поплелись дальше как ни в чём не бывало, продолжая орать свои непотребные песни.
Мы остались стоять у костра, переглядывались, не вымолвив ни слова.
"Гори, гори ясно, чтобы не погасло" пламя ненависти к фашистам,...ко всякому тотальному произволу.
НА ПОЛЯ две картинки рядом:

Остатки Варшавского гетто

На поля о Варшавском гетто

Решение об организации гетто было принято
16 oктября 1940 гoда гeнeрал-губeрнатoрoм Гансoм Франкoм.
К этoму мoмeнту в гeттo нахoдилoсь
oкoлo 440 тысяч чeлoвeк (37% насeлeния гoрoда),
при этoм плoщадь гeттo сoставляла 4,5% плoщади Варшавы.

Памятник восставшим погибшим

*Слово "Гетто" - произошло от названия квартала в Венеции (1516г.),обнесённого высокой кирпичной стеной, где проживали мастера отлива пушек, чтоб не распространился секрет отлива пушек, которые изготавливались там же. А в средние века в Испании уже существовали гетто евреев, так же обнесённые стенами от грабителей. Евреи всегда жили общиной и так защищались от врагов.
(Примечание автора.)

ФОТО
ЛЮБОВЬ КАЗАЗЬЯНЦ
Об авторе:

Родилась в Тбилиси (Грузия). Приехала в Израиль из Ташкента
(Узбекистан) в1997 году.
Профессиональный музыкант, скрипачка. Мои увлечения: рисую, вяжу крючком, делаю поделки из пластилина «Фимо», пишу прозу и стихи с 1970 года. Печатаюсь в Израиле в Издательстве в Марка Котлярского с 1998 года его журналах «Роза ветров» и «Хронометр», в других журналах Израиля и России, а так же в интернете на сайтах «Стихи.ру» и «Проза.Ру» На конкурсах в интернете неоднократно занимала призовые места.