«Его семья: его покойная жена,
три его дочери и восемь внуков
–все поддерживали и поощряли
Хаима написать книгу его жизни.
Дети и внуки стали для него
той сильной мотивацией, которая
помогла преодолеть душевные муки
при возвращении к самой болезненной
и тяжелой теме – к теме Катастрофы.
Для детей, внуков и последующих
поколений вышла эта книга на иврите»
( Профессор Дов Левин. Еврейский
Университет, Институт современного
иудаизма. 10 хешван 5761г. Иерусалим)

Хаим Курицкий
«И ПОДЕЛИТЬСЯ С МИРОМ БОЛЬЮ…»

Ему было 20 лет.
Литовский городок Утяны. 200 лет назад нашла себе здесь прибежище еврейская община. Так что для Хаима Курицкого городок этот да и сама Литва, конечно же – дом родной, самая настоящая родина. Ко второй Мировой войне и к нашествию гитлеровцев на Литву, тогда уже ставшую Советской, в общине насчитывалось примерно 3 тысячи евреев. А это, между прочим, составляло около половины всего населения городка. Уже в самом начале войны евреи, хорошо представлявшие, что ждет их, когда в город придут фашисты, бежали, кто как мог. Ни для кого не секрет, что боялись они не только нацистов из Германии, но и своих, «доморощенных» антисемитски настроенных литовских сограждан. Хаим с его мамой тоже двинулись на Восток, добрались пешком до Двинска, а там были задержаны немцами. Мать и сына разлучили. Мать – в гетто, Хаима – в тюрьму. Хаим чудом освободился. Ему посчастливилось даже несколько раз еще встретиться с любимой мамой. Но через два месяца, в августе 41 года в Двинске она была расстреляна в ходе массовой акции фашистов. Хаим в течение четырех лет скитания по гетто и различным концлагерям, в жесточайшей борьбе за выживание, в невероятных условиях писал дневник. Однажды все записи пропали.
Нацисты старались не оставлять свидетелей своих преступлений, а тем более правдивые дневниковые записи. «Именно поэтому,- пишет Хаим Курицкий, в своей книге «Выжить и рассказать», - росло во мне сильное желание уцелеть, вырваться из кровавых когтей этих зверей и документировать их злодеяния против сынов моего народа». Хаим выжил. И он по крохам на своем родном идише восстановил события прошлого. Он начал возрождать свои пропавшие записи почти сразу же после освобождения в 1945году. Призванный в ряды Красной армии, он все свое редкое свободное время проводил, восстанавливая дневник. Воспоминания в его памяти были еще настолько свежи, что писались они с невыносимой болью в душе. В 1971 году Хаим со своей семьей репатриировался в Израиль. Дневник удалось вывезти, перехитрив бдительных таможенников. Копию дневника автор передал в «Яд Вашем». В1992 году Хаим начал перевод дневника на иврит.
В 2012 году книга «ВЫЖИТЬ И РАССКАЗАТЬ» вышла в Израиле на русском языке. Хаим Курицкий и его жена Хая любезно подарили редактору журнала «Судьбы Холокоста» Людмиле Барановской, в день ее 85-летия, этот дневник для русскоговорящего читателя. Сегодня мы публикуем некоторые главы.
Часть вторая. Путь моих страданий в тюрьме Двинска
МИНЬЯН
В это летнее утро, 29 июня (воскресенье) группа беженцев ночевала в семье крестьянина - латыша. Хозяева накормили всех завтраком, а потом сообщили, что немцы уже захватили весь район, включая Даугавпилс. Всюду расклеены указы новой власти.
«…указ предписывал всем взрослым евреям, от 16 до 60 лет…собраться на городской рыночной площади 29 июня в воскресенье, в 12 часов дня. Неподчинение приказу карается смертью. Выбора не было. Мы должны покинуть этих замечательных людей и идти на рыночную площадь. В дорогу хозяева снабдили нас солидным сухим пайком………….
Прибыв на рыночную площадь…мы увидели, что вся она запружена евреями- конца края не видно - мужчинами и женщинами, некоторые с младенцами на руках, со стариками и старухами…. Вдруг услышали шум и хриплые голоса. Это были немецкие солдаты, одетые в зеленую форму с пришитыми к ней металлическими табличками, на которых написано: «С нами Бог»
Чтобы не нарваться на побои и издевательства этих дикарей – нацистов Хаим прощается с матерью и спешит перейти, куда велят немцы.
«Примерно час, показавшийся вечностью, нас быстрым бегом прогоняли, как стадо животных, по центральным улицам Даугавпилса. Улицы были огорожены колючей проволокой. Мы все время спотыкались об эту проволоку, падали, поднимались, снова падали… После чего …нас загнали на огромный тюремный двор, располагавшийся в низине…Подняв глаза на дорогу, мы с ужасом обнаружили, что на ней, над нашими головами находится довольно большая группа немцев, вооруженных ручными и станковыми пулеметами.
Вдруг перед нашими глазами возник высокого роста немецкий офицер, который начал ругать и поносить еврейский народ. Вместе с потоком проклятий он бросил, что нам осталось жить всего несколько минут – время на последнюю молитву, - после чего все, как один, будут расстреляны. Душераздирающие рыдания, плач, стоны раздавались во дворе в течение этих минут: наши братья -евреи прощались с жизнью! Нам казалось, что эти три минуты длятся вечно. А в эти минуты немцы начали стрелять в воздух, чтоб запугать нас еще больше!
По прошествии этих ужасных минут офицер - изверг снова обратился к нам со следующими диким предложением:
- Если среди вас найдется миньян* из 10 евреев, готовых к тому, чтобы их расстреляли, остальные останутся в живых!
НА ПОЛЯХ НАПРОТИВ ЭТОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ:
Миньян (ивр. מינין) счёт, подсчёт число. В иудаизме - кворум
из 10 человек взрослых мужчин, старше 13 лет, необходимый
для общего богослужения и для ряда религиозных церемоний.
И вдруг из толпы евреев поднялся один – высоченный, худой, с желтоватой бородкой, обрамлявшей лицо (позже мы узнали, что он был городским судьей) – с поднятыми вверх руками. Тот час вслед за ним поднялось множество рук – все эти евреи были готовы идти на расстрел для того, чтобы их братья остались в живых! ..................................................................................
« Я БУДУ СЛЕДУЮЩИМ»
«…мы узнали ужасную новость: на завтра немцы планируют уничтожить всех евреев, заключенных в тюрьме. Один из узников евреев, вернувшись с работы в городе, утверждал, что об этом шепнул ему, под очень большим секретом, один из немецких офицеров. Другой рассказал, что по приказу немцев он, вместе с большой группой евреев - заключенных, целый день копал длинную, глубокую и довольно широкую траншею позади тюрьмы. При этом немцы нещадно били их, в том числе и прикладами автоматов, погоняя, таким образом, так как был приказ закончить эту работу, как можно быстрее.
От евреев, которых в тот день не выгоняли на работу, мы… узнали, что днем немцы - охранники стреляли по окнам камер тюрьмы, когда кто-нибудь из узников пытался высунуться, взглянуть вниз. Таким сатанинским способом они убили инженера из Каунаса по фамилии Бас.
Все услышанное стучало в наших головах, жгло сердца и души. В эту ночь никто не сомкнул глаз: сон бежал от нас… Около 4-х утра. Светало. Минуты казались вечностью, напряжение и тревога росли… Вдруг перед нами возник какой-то согнутый перепуганный еврей, который рассказал, что видел своими глазами…как, немцы и латыши, вооруженные ружьями и пистолетами, вывели из нашего здания 21 человека, велели им построиться по трое, и колонна двинулась в направлении парка, что позади тюрьмы. Мы остолбенели…Через несколько минут оттуда, из парка послышались многочисленные частые выстрелы. Каждый вдруг осознал: «Я буду следующим»…Я побежал к окошку туалета, и теперь уже собственными глазами увидел новую партию евреев – заключенных, которых вели на расстрел… снова выстрелы.
Так началась ликвидация евреев – узников тюрьмы Даугавпилса…. После того, как убийцы расчистили два нижних этажа, мы поняли, что теперь наступил наш черед проделать этот последний скорбный путь. Вдруг на лестнице послышались быстрые шаги. Дверь на третий этаж распахнулась с режущим слух скрипом. Возник высоченный гестаповец…
-«Все на улицу! Быстро!»…
Сколотили из нас колонну по трое, численностью в 21 человек. Мы подошли к железным воротам парка. Оттуда доносились выстрелы… Нам приказали остановиться. Я увидел четырех латышей в форме айзсаргов – тех, которые должны будут нас расстрелять. Они стояли напротив и ждали приказа приступить. Уже дважды выводили из нашей колонны по 4 человека. Выстрелы. На наших глазах они падали в яму. Вот- вот подойдет и наша очередь. На некоторое время акция прерывается: офицер - латыш,… отдающий приказы, вдруг скомандовал что-то по - латышски. Содержание приказа мне было не понятно, лишь одно слово: «атпакаль» удалось различить. И я понял его как «назад, обратно» (в литовском –«атгаль». Точнее, мне очень хотелось понять его так…
Остаткам нашей команды дали лопаты и велели … быстро засыпать землей длинную яму, заполненную трупами наших расстрелянных братьев… В нескольких метрах от нас у забора стояли немецкие солдаты и гестаповцы Они щелкали затворами фотоаппаратов и кинокамер, снимая весь процесс…
Выбрали двоих из нас, дали мешки с хлоркой, приказали спуститься в яму и посыпать трупы, часть расстрелянных все еще агонизировала, обнаруживая последние признаки жизни. Я бросал в могилу землю и песок лопату за лопатой, а в мозгу билась лишь одна мысль: ЕСЛИ ТОДЬКО УДАСТСЯ СПАСТИСЬ, Я ОБЯЗАН РАССКАЗАТЬ ОБО ВСМ, ЧТО ВИДЕЛИ МОИ ГЛАЗА…
……………
Вокруг нас наступила гробовая тишина…В живых нас осталось только четверо из всей огромной группы евреев, которая 29 июня 1941 года была помещена в тюрьму города Двинска.
В полуденные часы мы видели через окно новую группу – еврейских женщин, шагавших вместе со своими детьми. Нам удалось даже перекинуться с ними парой фраз. Женщины были в основном из Литвы. Все они пытались уйти от фашистов в первые дни войны, но безуспешно. У российской границы они оказались легкой добычей для немцев, которые настигли и захватили их. Позже я узнал, что их было около 900 человек. Этих несчастных продержали целый день во дворе тюрьмы без еды и питья, а на рассвете следующего дня убили всех в районе «Желтых песков» (Двинск)»

Часть третья. Гетто Двинска. «Акции»

После тюрьмы Хаима с остатками заключенных, а также с теми, кого полицаям удалось еще поймать, перегнали в гетто. Там, уже на территории гетто, он встретился с мамой, с которой был разлучен нацистами, когда их арестовали на дороге. Это было счастье, но он продлилось не долго.

« Я стал описывать круги в огромной толпе евреев… думая, что мама уже, наверное, потеряла надежду увидеть меня в живых, ведь уже все знали, что случилось с теми , кто был в той тюрьме. Вдруг встретились наши глаза! Объятия, поцелуи, слезы счастья. От прилива чувств мы не могли говорить. Когда мы немного успокоились, мама взяла меня за руку и отвела «домой» - место, где она проживала в гетто. Она попала сюда всего за три дня до меня…
К ужасу, мне пришлось убедиться, что большинство существовало здесь в поистине нечеловеческих условиях… Во всех углах, даже в самых захолустных, во всех проходах, нишах и углублениях в дикой немыслимой тесноте…сидели и просто валялись отверженные, страдающие,

на поля
никому не нужные, ни на что не надеющиеся, потерявшие всякое желание бороться и выживать. Простившись с матерью и пожелав ей спокойной ночи, я пошёл искать себе место для ночлега среди мужчин………………………..
Всего немцы организовали три акции по уничтожению евреев гетто Двинска. Первая акция - вечером 29 июня.
На рассвете около 500 женщин, стариков и больных расстреляли в лесах Погулянки, на расстоянии 6-7 км. от гетто, за крепостью, справа от шоссе,. напротив слов «500 женщин, стариков и больных…..»
на поля
параллельно реке Двине идущего
Вторая акция произошла второго августа после полудня.
Немцы и в тот раз воспользовались той же уловкой, которую придумали в первую акцию, когда пообещали жертвам перевести их в другое место, где не будет такой тесноты.
На Поля против этих слов

Для пущей убедительности, она разрешили … взять с собой все, что люди принесли из дома в гетто… Несколько тысяч обманутых… были уничтожены в этой… ловушке. Уцелел всего один доктор Гурвич. Он и рассказал все впоследствии: «Обманутые люди впадали в панику, когда на них со всех сторон обрушились автоматные очереди. Жертвы падали в приготовленную заранее яму…Полумертвых нацисты тоже сталкивали в яму. Я видел, как поднимается земля, которой засыпали раненых.…Некоторые мужчины, физически и духовно сильные, от полного отчаяния набросились на убийц и до того, как их успели застрелить, задушили убийц и потянули их за собой в яму. Таких оказалось несколько десятков, мужественных героев, истекающих кровью».
Третья акция была проведена в два этапа.
Накануне подходит к нам двое немецких солдат. Спрашивают. Не плотники ли мы. «Конечно!» Они выводят нас с другом Барухом Квиль, юношей 17-ти лет, с которым я познакомился в гетто, на высокий ровный участок между Двиной и гетто. Мы видим палатку, где размещаются солдаты, а слева от палатки – довольно большая группа евреев: женщины, мужчины среднего возраста, даже ребенок 3-4 лет, вместе с матерью. Они не выполняют никакой работы, абсолютно ничего не делают… Эти немецкие солдаты делают удивительную для столь ужасного и жестокого периода вещь: пытаются спасти евреев, рискуя при этом своими жизнями!!!
Выполнив заданную работу, поев то, что дали немцы, Хаим и его друг поговорили с теми, кого они видели возле палатки, и выяснили, что их вывели из гетто еще вчера эти солдаты, узнав о предстоявшей акции.
Около трех пополудни началась «акция», закончившаяся примерно в полночь.
Очень рано я покинул палатку, сердечно поблагодарив наших спасителей, немецких солдат, и бегом пустился в гетто..… Туда я вошел не через центральные ворота, а направился прямо в комнату, где жила мама вместе с другими женщинами… по их окаменевшим лицам я понял, что маму уже искать не нужно: ее больше нет…Маме показалось, что слева в огромной толпе несчастных отобранных для уничтожения, нахожусь и я. Тогда она присоединилась к ним, говоря: «Если моему сыну Хаиму не суждено жить дальше, мне тоже нет смысла продолжать это»... В тот момент я не знал, что со мной творится, как я смогу продолжать жить, когда потеряно самое дорогое, и так трагично! Бедная моя мама, как день за днем ты преданно обо мне заботилась, здесь и в продолжение всей моей жизни, до самого твоего горького конца.
Продолжение этой акции началось около трех часов.
Проходила она так же, как и предыдущие: все обитатели гетто получили приказ выйти на улицу и построиться. Началась проверка, а с ней приказы: кому «налево», кому «направо». Какая-то незнакомая рыжая молодая девушка… прошептала: «Стой рядом, я скажу, что ты - мой брат». В руке она сжимала заветный документ-«Шайн» - право на работу, а значит, на жизнь…Так во второй раз за двое суток была спасена моя жизнь.
ЛИКВИДАЦИЯ ГЕТТО ДВИНСКА
Было решено уничтожить абсолютно всех жителей гетто, включая еврейских полицейских. Всех , кто еще не был убит, немцы вывезли на грузовиках в леса Погулянки и там расстреляли. Так трагически закончили свое существование: большая цветущая община Двинска, общины местечек, что были расположены вокруг города, а так же погибли еврейские беженцы из Литвы и Польши. Вне стен гетто, в разных частях города и в Крепости еще оставалось в живых около 400 евреев, мужчин и женщин. Среди них - несколько молодых людей и всего один ребенок: мальчик четырех лет по имени Михеле, сын Шнеура и Нехамы Алцофен. Я работал в городе. Продолжительность проживания «на этом свете» целиком и полностью зависело от нашей « полезности нуждам немецкой армии»……………

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. МОЕ ПРЕБЫВАНИЕ В КРЕПОСТИ ДВИНСКА
ПОБЕГ

О положении на фронтах я узнавал из немецких и латышских газет, которые с огромным риском для жизни покупал в киосках. О Катастрофе же Европейского еврейства мне не было известно. Я знал только что почти все евреи Литвы и Латвии уничтожены. В апреле 43 года из разговоров немецких солдат мне стало известно о восстании в Варшавском гетто, а так же о том, что немцы построили в Польше лагеря уничтожения, предназначенные для физической ликвидации евреев Европы в газовых камерах и крематориях. Также я узнал, что гетто для евреев были устроены в Вильнюсе, Каунасе, Шауляе. Я слышал о многочисленных попытках побегов евреев. Почти все они заканчивались арестами беглецов и казнями. Однажды и я попытался воспользоваться создавшимся, казалось бы, благоприятным, случаем. Латыши – полицаи… ворвались во двор, громко крича. Раздалось несколько выстрелов, поднялась паника. Мы решили разбегаться в разные стороны. Я «рванул» в сторону кирпичной перегородки с осколками стекла наверху с намерением перемахнуть через неё. С первой же попытки мне это удалось. Руки были залиты кровью, но я не обращал внимания. В кромешной темноте я искал укрытия во дворике, в котором оказался… Быстро нашел пустой ящик из-под краски, набросил его на себя и так сидел скрюченный, напряженный, ожидая дальнейших событий. Прошло совсем немного времени, когда один из латышей – полицаев, пнув ящик ногой, обнаружил меня.… Он приказал следовать за ним. Мы пришли обратно в наш двор, где уже выстроились все евреи… Я присоединился к ним… В то холодное утро мы так и стояли долгие часы в напряженном ожидании, пока часть полицаев «выковыривала» все новых и новых беглецов из их убежищ и присоединяла их к нашей колонне. Начал накрапывать дождь. Мы, наконец, тронулись в путь, на выход из Крепости… Весь день до самого вечера мы простояли около ж.д путей. Все время лил дождь. Небеса были мрачными, как наши души Можно было представить, сколько было передумано и пережито за этот день! Одно из размышлений было о том, что нас куда-то повезут. Если бы нас хотели умертвить, они бы могли это сделать… в лесу …Может быть, мы еще им нужны для работы?
… Может быть…
Продолжение в следующем номере журнала.