«С'брент, бридерлех, с'брент...»

Яков БАСИН

Достаточно давно, во всяком случае, еще до Первой мировой войны, евреи Кракова, а вслед за ними и других польских городов распевали на своем родном языке идиш песни, о которых все знали, что это еврейские народные песни. Некоторые из этих песен шагнули далеко за пределы Польши – эмигранты их занесли даже в Америку, но мало кто знал в те далекие дни, что у этих песен есть реальный автор, а жители Кракова были бы очень удивлены, если бы им сказали, что этот человек живет среди них, ходит рядом с ними по улицам их родного древнего города и не только не афиширует своего авторства, но и вообще не подозревает о мировой известности своих творений.

1

Без малого семь столетий тому назад, точнее в 1335 году, польский король Казимир Великий заложил в пойме реки Вислы город, наследовавший свое имя в честь основателя – Казимеж. Как и во всех средневековых городах, границами его служили мощные крепостные стены, а на центральной площади стояла городская ратуша. И были среди его жителей едва ли не с первых лет заезжие еврейские купцы. А к середине XV века Казимеж и вовсе стал наполняться еврейским населением, постепенно превратившись в этнический анклав. Три столетия он существовал как некий еврейский пригород Кракова, который рос, поглотив не только близлежащие деревни, но даже и другой еврейский район – Страдом, а затем (в 1800 году) и вовсе слился с городом, превратившись в своеобразное еврейское гетто – очаг средоточия и развития национальной культуры. В тридцатые годы прошлого столетия здесь жило около 16000 евреев – четверть всего населения Кракова, и располагали они весьма разветвленной сетью религиозных, благотвоврительных, артистических, спортивных и прочих организаций, а представители их политических партий даже занимали места в сейме. Поэтому было бы удивительно, если бы в таких условиях не появлялись талантливые самородки, судьбами которых и богата обычно любая национальная история.

Одним из центров еврейской культуры Кракова в начале ХХ века была квартира композитора Юлиана Хоффмана. Здесь собирались представители городской элиты – музыканты, оперные певцы, театральные актеры. И почти каждый раз в этом своебразном музыкальном салоне, рядом с людьми, которых порой знала вся Европа, оказывался скромный невзрачный человек – не музыкант, не певец и не актер, а вовсе чинивший старую мебель столяр, но именно перед ним в почтении склоняли голову собравшиеся, ибо это он являлся автором многих популярных еврейских песен, считавшихся народными, таких как «Киндерйорн» («Детские годы»), «Драй тохтер» («Три сестры»), «Рейзеле», «Мотеле». И звали этого человека Мордехай Биртиг.

Самое примечательное в биографии Биртига было то, что он не только не получил формального музыкального образования, но даже не знал нотной грамоты. Природа однако наградила его уникальным музыкальным слухом и не менее уникальным поэтическим даром, что позволяло ему обходиться без нотной бумаги и музыкального инструмента. Когда же возникала необходимость записать уже готовую песню, это делали с голоса автора его друзья – Юлиан Хоффман и композитор, дирижер синагогального хора Барух Шпербер.

Большинство песен Биртига предназначалось первоначально для спектаклей Краковского еврейского театра, по заказам которого он их и писал..Это уже потом, сходя с подмостков
сцены, эти песни оказывались на улице, в домах простых евреев. Правда¸ некоторые из них носили откровенно протестный характер и потому становились достоянием рабочих маевок и демонстраций, поэтому нельзя считать случайным тот факт, что первые публикации текстов песен Биртига появились в газете борющихся за социальную справедливость краковских социал-демократов.

Первая возможность собрать тексты песен в одной книжке появилась у Биртига достаточно поздно – ему тогда исполнилось уже 29 лет. Случилось это в 1906 году. Когда книга готовилась к печати, Мордехай несколько видоизменил свою фамилию, добавив к ней спереди для звучности две буквы, и теперь уже никто не помнит, что жил когда-то человек с фамилией Биртиг, но весь мир знает поэта-песенника Мордехая Гебиртига. Под этим именем он и вошел в историю своего народа и всей мировой культуры.

2

Когда началась Первая мировая война, талантливый самоучка был призван в армию, но по состоянию здоровья попал в нестроевые части. Волей судьбы он вынужден был общаться с пленными чехами, румынами, венграми, цыганами. Он пел вместе с ними их песни, впитывая в себя особенности их фольелора. Влияние интонационного богатства этих народов ощущается в послевоенном творчестве Гебиртига.

После окончания войны, когда Польша впервые после более чем векового перерыва обрела независимость, еврейская жизнь Кракова вышла на новый уровень. Правда, Мордехай Гебиртиг попрежнему зарабатывал на жизнь столярным мастерством, занимаясь реставрацией мебели в мастерской своего брата Леона, но основным содержанием его жизни было творчество: он играл в любительском еврейском театре и писал песни, которые пели потом на еврейских улицах. Но главное – в 1920 году появился первый авторский сборник песен Гебиртига. Он назывался «Фолкстимлех» – «В народном духе». Этому предшествовало одно знаменательное событие.

В праздник Песах 1919 года краковский корреспондент нью-йоркской газеты «Форвертс», выходящей на идише, собрал в своем доме еврейских литераторов. Среди приглашенных оказался и Мордехай Гебиртиг, который устроил присутствующим импровизированный концерт, очаровав всех игрой на пастушеской свирели. Кто-то внес предложение организовать сбор денег на издание книги стихов и песен Гебиртига. Предложение было всеми присутствующими принято с воодушевлением, и немедленно было основано специальное издательство «Дос бихеле». Вскоре книга вышла в свет.

Ее появление не осталось незамеченным: еврейские газеты, выходившие в Кракове и
Львове на польском языке («Новы дзенник» и «Хвиля»), посвятили книге восторженные статьи, но имя Мордехая Гебиртига для всего мира, ьем не менее, так и осталось неизвестным: его песни исполнялись на эстрадах Литвы, Германии, Америки без указания авторства.

Гебиртигу к этому времени уже было далеко за сорок (в семье воспитывалось трое дочерей), а человек, чьи произведения звучали на подмостках многих эстрад мира, так и влачил
полунищенское существование, работая по-прежнему столяром. Прошли долгие 16 лет, пока появилась вторая книга Гебиртига. И вновь не обошлось без помощи друзей. Юлиан Гофман и работавший в то время преподавателем музыки Краковской ивритской гимназии Барух Шперберг собрали деньги и издали отдельной книгой песни Мордехая Гебиртига вместе с нотным материалом. Книга вышла в 1936 году под названием «Майне лидер» («Мои песни») и получила большую известность. Свидетельством популярности является переиздание ее в 1949 году в Париже и триумфальный успех у пользователей, но сам автор уже не смог стать свидетелем этого триумфа.

3

Вторая половина тридцатых годов. По Европе семимильными шагами движется война, и уже готовится раздел континента на сферы «жизненных интересов» СССР и Германии. Наступали времена, когда родная Гебиртигу Польша вновь должна была прекратить свое существование как суверенное государство. И уже ездил по городам и весям Владимир Жаботинский, объясняя евреям, чем это все для них может кончиться, но ему никто не верил. Никому и в голову не могло прийти, что цивилизованные немцы – нация великих культурных традиций, нация Шиллера и Гёте – могут вернуться к временам мрачного средневековья. Даже в самых нелепых фантазиях трудно было себе вообразить, что у кого-то в голове может возникнуть идея физического уничтожения трех миллионов польских евреев только за сам факт их этнического происхождения и что принимать в этом участие будут их недавние знакомые и соседи.

А задуматься было над чем. Многовековая политика Церкви, натравливавшей католиков на иудеев, многочисленные процессы по обвинению евреев в ритуальных преступлениях,
хмельниччина, гайдамаччина, еврейские погромы, провоцируемые время от времени полицией, «черта оседлости», антиеврейские законы и «временные положения», возведенные в ранг законов и закрепляющие в сознании обывателя мнение о евреях как о людях «второго сорта», – все создавало тот фон, на котором смогла произойти трагедия миллионов, получившая затем в истории название Холокоста.

Да и в самой Польше тридцатых годов просвещенного ХХ века было далеко не спокойно. Бытовой антисемитизм достиг чрезвычайно высокого уровня. Неприязнь к евреям проявлялась в самых различных формах. К примеру, в студенческих аудиториях никто не хотел садиться рядом с евреем. В знак протеста еврейские ребята демонстративно слушали лекции стоя. Были даже студенты, простоявшие весь период обучения в университете – с первого до последнего курса.

Нет, не случайно писал Гейне, что, когда мир дает трещину, эта трещина проходит через сердце поэта. Вот это обостренное восприятие мира, выливающееся потом в поэтические строчки, было характерно и для поэта Гебиртига. Именно к этому времени и относится создание самой известной его песни, той, которую сейчас называют гимном Варшавского гетто, – «Ундзер штетл брент!» («Наш городок горит!»).

«С'брент, бридерлех, с'брент!»... «Горит, братья, горит! // Наш городок горит! // Языки огня и пыли // городок уж поглотили, // ветры рыщут на могилах! // Город весь горит! // Так себя спасайте сами // средь горящих плит // и гасите, братья, пламя! // Город наш горит!.. //
Если город наш вам дорог, // так спасайте этот город, // чтоб огонь погас! // И себя спасайте сами // средь горящих плит. // И гасите, братья, пламя! // Город наш горит!»

Существует легенда о том, что появилась эта песня в Варшавском гетто. Имя автора якобы не сохранилось, а песня осталась в памяти еврейского народа неким реквиемом в память о шести миллионах, уничтоженных фашистами. Но это не более чем легенда. На самом же деле песню «С'брент» Мордехай Гебиртиг написал еще до вторжения советских и гитлеровских войск в Польшу. Он сделал это в 1938 году, потрясенный рассказом о погроме в местечке Пшитыке. Песня не только отзывалась на боль жертв этого погрома. В ней удивительным образом воплощено пророческое предвидение судьбы всех еврейских местечек Польши и, как выяснилось, не только Польши. В ней – ужасы будущего Холокоста и призыв к братьям-евреям не взирать с пассивностью обреченных на пожар, а срочно начинать его тушить, ибо еще не все потеряно, еще многое можно спасти. Это – песня-предупреждение, песня-протест. Это – обвинение, брошенное в лицо лидерам польского еврейства, ведущим коллаборантскую политику.

Песня была написана на идише, как, впрочем, и остальные творения Гебиртига, но она почти немедленно была переведена на польский и иврит. Пройдет совсем немного времени, и песня «С'брент» станет боевым гимном евреев-партизан и узников гетто. И именно с этой песней Мордехай Гебиртиг вошел в золотой фонд еврейской поэзии.

4

В первый же день гитлеровского нашествия, 1 сентября 1939 года, Краков был оккупирован. Прошло каких-то две недели, и заработала машина по жестокой перемолке человеческих судеб: в сентябре все еврейское население выгнали на принудработы, в ноябре на него надели, подобно обычаям средневековья, опозновательные знаки, потом закрыли все синагоги и приступили к изъятию ценностей и национальных реликвий. А в мае 1940 года и вовсе приступили к депортациям, и вскоре в Кракове из 68000 евреев осталось только 15000 – рабочие и члены их семей. Им отвели район Подгурже, где до войны проживало всего 3000 человек, – это и стало называться Краковским гетто.
Нет необходимости останавливаться на подробностях жизни и смерти краковских евреев – об это теми немногоми, кому удалось выжить, написано достаточно. Среди наиболее известных произведений – мемуары кинорежиссера Романа Полански «Роман», воспоминания его двоюродной сестры, актрисы Ромы Лидовски «Девочка в красном пальто», книга польского фармацевта, Праведника мира Тадеуша Панкевича «Аптека краковского гетто», ну и наконец фильм Стивена Спилберга «Список Шиндлера», натурные съемки которого велись в древнем Казимеже.
Одним из узников Краковского гетто был и Мордехай Гебиртиг. Вместе с ним в жутких условиях невероятной скученности, постоянных унижений и никогда не покидающего страха за жизнь оказались и члены его семьи. Уход из города в гетто 64-летний бард отметил созданием песни «Блайб гезунт мир, Крокэ!» – «Прощай, Краков!».

Сегодня известно около шестисот стихотворений и песен Мордехая Гебиртига. Особое место среди них занимают те, что были созданы в гетто. Сохранились немногие – их удалось спасти выжившей в этом аду дочери Юлиана Хоффмана, но именно с ними Гебиртиг вошел в список поэтов, творивших в безумную эпоху тирании свастики, и уже одним этим заслуживших высокое звание лидера духовного сопротивления. (Остатки рукописей поэта находятся они теперь в архиве «Морешет» объединения «Киббуц арци»).

Скрываясь от нацистов, уже в первые дни оккупации Вильнюса поэт Авром Суцкевер пишет цикл стихотворений «Пенимер ин зумпн» («Лица в трясине»), а позднее, уже попав в гетто, драматическую поэму «Дос кейверкинд» («Дитя могилы»), за которую существовавший в гетто творческий совет узников присудил ему в феврале 1942 года литературную премию. Погибший узник гетто Лодзи и Варшавы Ицхак Кацнельсон написал в 1942 г. получившую широкую известность «Песнь убитого еврейского народа». Узник вильнюсского гетто, участник подполья 20-летний идишистский поэт Гирш Глик написал слова партизанской песни «»Штил ди нахт» («Ночь тиха»), посвященной взрыву евреями-партизанами поезда, а его песня «Зог нит кейнмол...» (Никогда не говори...») на музыку одной из песен бр. Покрасс стала гимном еврейского сопротивления.

Сведений о том, насколько популярны среди узников краковского гетто были стихи и песни Мордехая Гебиртига, нет, но сохранившиеся тексты несут на себе не только печать таланта автора, но и мощный заряд протеста и воли к сопротивлению.

Как давно не слыхал я скрипичного звука.
Муза молчит. Только горе и мука
Голосом плачут и плачут слезами,
Плачут о муже, о сыне, о маме.
Плачут деревья, кусты, небеса,
Горькой слезой обернулась роса.
С воем колючие ветры летят,
Взрывы грохочут да пули свистят.
Волосы детские стали седыми,
Неразличимыми в пепле и в дыме.
В мире не знали чернее годин.
Только лишь дьявол хохочет один.

(Перевод минской поэтессы Аллы Левиной)

Начиная с 30 мая 1942 г., нацисты приступили к ликвидации краковского гетто – в тот день прошла первая депортация семи тысяч узников в концлагерь Белжец. Спустя шесть дней туда же увезли еще четыре тысячи обреченных на смерть евреев. В этот день, 5 июня 1942 года, погиб и Мордехай Гебиртиг. К этому времени уже погибла любимая дочь Шифреле. Надежды на спасение не было.

Существует легенда о том, как именно погиб легендарный бард. Когда его с женой и второй дочерью погнали на станцию, узники, зная, что их ждет, шли к вагонам, в отчаянии. Они прижимали к себе детей и внуков. Стон и рыдания стояли над толпой. И в этот момент раздалась громкая песня. Это Гебиртиг, пытаясь хоть как-то подбодрить соплеменников, запел одну из своих песен. Расплата наступила немедленно: пуля шуцмана оборвала жизнь мужественного человека.

Существуют и иные версии его гибели, но раз уж нет точных сведений на эту тему, пусть останется эта, при всех условиях трагическая, но, тем не менее, овеянная романтикой подвига.

А песни Мордехая Гебиртига продолжают звучать – на митингах, вечерах памяти жертв нацизма, на фестивалях еврейской песни. Издаются и сборники с нотами и текстами этих песен. Книга «Майнэ лидэр («Мои песни») выдержала после войны четыре издания: Краков (1946), Париж (1949), Буэнос-Айрес (1954) и Тель-Авив (1986). Под названием «Дос гезанг фуе лайдншафт ун цар» («Песнь страдания и горя») стихи и песни поэта были выпущены отдельной книгой в Тель-Авиве (1962), а тель-авивский театр «Идиш-шпиль» поставил музыкальный спектакль по пьесе Иешуа Соболя «Гебиртиг». А когда в 1967 году был издан сборник его песен с параллельным переводом на иврит, он назывался так, как называлась песня, обессмертившая имя великого барда, – «Местечко горит»...