Были ли евреи в Чечельнике?

Были ли евреи в Чечельнике?*

Местечко Чечельник, где я родился и вырос, было в течение нескольких столетий местом, где жизнь шла по установленным издревле еврейским традициям. Основным языком был идиш, на нем говорили все, включая детей. Среди местного украинского населения находились люди, которые также понимали и даже говорили на идиш. Еврейские ремесленники местечка производили все, в чем нуждались крестьяне окружающих сел, и на заработанные средства жили. Словом, в Чечельнике, как и во многих местах Украины, евреи вполне вписывались в этнографическую и экономическую реальность.

Но, если кто-нибудь ныне попытается выяснить, обитали ли когда-нибудь в Чечельнике евреи, то это будет нелегко сделать. Даже в Краткой еврейской энциклопедии отсутствует отдельная статья о моем родном местечке, а в других справочных изданиях можно обнаружить разве что упоминание о том, что это «поселок городского типа, райцентр в Винницкой области», где имеется железнодорожная станция и сахарный комбинат. Недавно внимательно просмотрел в Интернете на русском и украинском языке все, что связано с моим родным местечком – Чечельником, где я родился, был в гетто во время войны и затем учился в школе. И здесь не обнаружил подробных упоминаний о еврейской жизни в местечке. Лишь на одном из американских порталов удалось найти фотографию здания нашей синагоги. А один из найденных материалов там меня и удивил, и возмутил.

На «Винницком региональном портале» www.portal.vinnitsa.com в краткой исторической справке по Чечельнику содержится довольно подробная информация о местечке, но нет ни одного слова о евреях, хотя вся документальная почти 500-летняя история местечка связана с евреями. Например, в 1939 году в местечке проживало 1327 евреев, что составляло 66% от общей численности населения местечка. И если сейчас евреев там не осталось, то значит ли это что эту тему надо игнорировать вообще? Вероятно, кое-кому хочется замалчивать нашу еврейскую трагическую судьбу в диаспоре, особенно в свете Катастрофы; нашу, например, связь с Украиной, ее народом, ее историей? Впрочем, эта тенденция имеет место в различных странах и тесно связана с растущим антисемитизмом и ненавистью к евреям и, в первую очередь, с попытками замалчивания Катастрофы, в которой немалая доля вины лежит на странах и народах, где жили евреи. …По существовавшей неписанной традиции жители каждого местечка имели свое прозвище. Обитателей Чечельника обзывали «мешугим» (дураки), хотя единственный действительно умалишенный местечка был застрелен немцами в первые же дни фашистской оккупации, когда он бегал по местечку и выкрикивал на идиш «Мама, мама - немцы порядочные люди!» На всю мою оставшуюся жизнь мне запомнятся люди местечка не только своим умом и юмором, но и трудолюбием, готовностью прийти друг другу на помощь. Может, поэтому после столь страшных испытаний войны они обошлись без психологической и медицинской реабилитации и сумели остаться полноценными людьми вопреки всему тому, что выпало на их долю.

Даже сейчас, встречаясь со своими земляками через много лет, чувствуешь их теплоту, близость и родство. В местечке провели свою жизнь многие поколения по линии отца. Когда началась война и стало известно, что немцы подходят к местечку, отцу дали в колхозе лошадь и повозку, и семья в спешном порядке эвакуировалась. Но добрались мы только до Днепра, и к этому времени за Днепром уже находились немецкие десантники, отрезавшие нам дальнейшую дорогу. Пришлось возвращаться назад. Возвращаясь домой, побывали по пути в селе Покотилово Кировоградской области, где жил отец моей мамы и две ее сестры с семьями. Они предлагали моему отцу остаться с ними в Покотилово. Но отец отказался, и это спасло нас. Уже после освобождения мы узнали, что все евреи в Покотилово были истреблены поголовно и что над отцом матери фашисты особо издевались перед смертью.

Через месяц после начала войны местечко Чечельник было захвачено оккупантами и уже на второй день они, подняв стрельбу, выгнали жителей из домов с целью их расстрела. Люди были согнаны на площадь, и только вмешательство высокого немецкого военного чина, прибывшего к этому моменту в местечко, спасло людей от гибели. С того времени существует легенда, что этим военным был переодетый партизан. Немецкие и румынские военные с помощью украинских полицаев из местного населения и нескольких еврейских предателей начали грабить, убивать евреев, выгонять людей из их домов. Часто к этим акциям привлекались украинские крестьяне из близлежащих сел. К концу августа 1941 года немцы передали контроль над территорией между реками Буг и Днестр и от Могилев-Подольска до Черного моря румынам, и эта территория получила название Транснистрия. На этой территории до войны проживало 300 тысяч евреев,185 тысяч из них были затем уничтожены немцами и румынами. Румыны депортировали в Транснистрию десятки тысяч евреев из Румынии и Молдавии. Местечки, попавшие в румынскую зону оккупации, были переполнены беженцами.

Страшно холодная зима 1941-1942 года, голод, большая скученность людей в домах привели к массовым эпидемиям, в первую очередь тифа и дизентерии. Моя мама мне рассказывала, что смертность среди евреев, особенно беженцев, имела здесь в ту зиму массовый характер. Мама в 1933 году окончила медицинский техникум в Гайсине (где все обучение велось на языке идиш) и даже, находясь в гетто, она работала в местной больнице. Вот отрывок из свидетельства одного из депортированных евреев из Черновицкой области в Чечельник. Фамилия его – Израиль Тайглер, он 1918 года рождения, его архивное дело в Яд ва Шем под номером 03.246.(перевод с немецкого, на котором он дал показания и изложение этого материала - мое). Он из села Кадобешти, где к началу войны проживало 20 еврейских семей, все были депортированы. В живых к моменту освобождения остались только представители 5 семей. В ноябре 1941 года их пешком гнали много дней и пригнали в Чечельник. По дороге от голода и холода погибла его мать, ее пристрелили, т.к. она не могла уже идти. В Чечельник он попал с первой группой депортированных, потом пригнали еще группы из Боковины и Бесарабии. С 1939 года здесь уже находились 10 семей бежавших с Польши. Пустующие раньше дома были переполнены депортированными беженцами. Сразу же среди них возникла эпидемия тифа и как минимум половина из этих людей пала жертвой этой эпидемии. Его отец умер от тифа в один из дней после прибытия. Труп отца находился 8 дней в той же комнате, где и Израиль Тайглер, который лежал рядом в тифозном бреду. Когда к нему вернулось сознание, и он смог подняться, он пошел в местную общину и попросил помощи по похоронам отца. Но это удалось сделать только через несколько дней, т. к. число мертвых было очень большим и не хватало людей для копания могил, не было и никаких транспортных средств для доставки трупов на кладбище.

В местечке был общинный комитет, возглавляемый Иосифом Заславским, Биленьким и Грановским и еврейская полиция под руководством некого Волоха. Еврейским руководством управляли лица из румынской жандармерии. По распоряжению жандармерии евреев отправляли на принудительные работы на железнодорожную станцию, на сахарную фабрику, на поля. Часть депортированных была отправлена в Николаев на строительство мостов. За выход за пределы гетто грозил расстрел. Несмотря на это многие шли в прилегающие украинские села и у крестьян либо выпрашивали еду, либо пытались ее заработать своим трудом. Иногда, община делила маленькие пайки продуктов, средства, для приобретения которых поступали от евреев, оставшихся еще в Румынии. Среди депортированных были свои медики, готовые бесплатно оказать помощь, но у них не было лекарств. Таково содержание воспоминаний Тайглера по Чечельницкому гетто.

С самой подлой стороны вели себя еврейские предатели, прислуживающие оккупантам. Двум жителям местечка - красноармейцам Янкелю Тенцеру и Мотлу Блюменталю удалось бежать из немецкого плена в местечко. Янкель, к тому же, был ранен в голову. Их выдал румынам Иосиф Заславский и сам сдал в комендатуру. На глазах некоторых жителей, в том числе, жены Янкеля, они были расстреляны румынами. Немцы также периодически врывались в местечко и убивали евреев.

Ежедневный террор проводили также украинские полицаи. Одна из самых страшных страниц связанных с ними, была попытка уничтожить евреев местечка путем провокации. На свадьбе своей дочери местный полицай Павел Гнида убил помощника коменданта румынской жандармерии, а затем попытался подбросить труп на территорию гетто. К счастью, румынские солдаты поймали его при этой попытке и затем расстреляли его и тех полицаев, которые были на свадьбе.

В моих воспоминаниях, маленького ребенка о тех годах, остались чувства ужаса, страха, холода и голода. Я запомнил истерический смех матери в самые опасные моменты, связанные с угрозой гибели. Часто, в такие дни мы отсиживались в подвале собственного дома, боясь даже кашлянуть. Уже ближе к приходу советских войск мы скрывались в украинской семье на окраине местечка. В целом, у родителей были неплохие отношения с местными украинцами, и это во многом было связано как с профессиональными навыками отца, как парикмахера, и огромным опытом матери, как медсестры, готовой в любое время дня и ночи прийти на помощь людям местечка и окружающих украинских сел. В нашей семье, как полноправный член, жила с 1935 года наша няня, украинка - Анна Бойко. В годы оккупации она также осталась с нами, невзирая на опасность для нее нашего совместного проживания. Но разве эти факторы хоть как - то могли сказаться на благополучном исходе для нашей семьи? Наши родители, как и все евреи местечка, подвергались издевательствам как со стороны немцев, румын, украинских полицаев и даже своих еврейских предателей. Их жизнь была превращена в ад. Но они пытались сделать все, чтобы оградить нас – детей от всего того, что обрушивалось на них. Моя сестра Дора со своей подругой Лизой Фишер даже в эти страшные годы занимались тайно по советским учебникам с преподавательницей Шурой Спектор, что позволило им после освобождения сразу начать учебу с 4-го класса, а не первого. Два племянника отца потеряли свое здоровье в гетто местечка. Один из них Саша Макаревский был насильственно угнан на судоверфи в Николаев и вернулся через несколько месяцев оттуда полуживой. Другой, Хананя Винокур был так избит полицаями, что остался заикой на всю жизнь. Оба они умерли потом совсем молодыми.

Надежды на спасение не было никакой, хотя в местечке была подпольная еврейская группа, а в близлежащих лесах были партизаны. В парикмахерской отца работал молодой паренек Моня Цукерман, подслушивающий все, о чем говорили полицаи и немцы, и эту информацию передавал подпольщикам. Подполье в местечке возглавлял Исаак Грановский, ему помогала Евгения Борода. У них была тесная связь с партизанами, находившимися в близлежащих лесах. Именно от Грановского родители узнали о победе советских войск под Сталинградом. И, тем не менее, нам повезло в том смысле, что мы оказались в Транснистрии. Ведь на территориях занятых немецкими оккупантами даже гетто не создавались, а еврейское население подвергалось немедленно поголовному истреблению.

17 марта 1944 года местечко было освобождено. Оставшимся в живых людям предстояло еще пережить голод на Украине 1947 -1948 года. Пережитая Катастрофа, голод, антисемитизм, нелояльное отношение властей, стремление евреев покинуть места массовой гибели и унижений, а также стремление переехать в большие города, чтобы дать детям образование привели к тому, что еврейская жизнь стала прекращаться даже в тех местечках, где часть евреев уцелела в ходе войны. Развал СССР и возможность совершить алию или уехать в западные страны довели этот процесс до логического конца.

Такие преимущественно еврейские местечки, как Чечельник, полностью лишились евреев. Но, еврейская жизнь местечка продолжалась и продолжается, хотя его бывшие жители оказались в разных странах, и в первую очередь в США и Израиле. Еще в советские времена в июне 1985 года бывшие жители местечка собрались на встречу в Одессе, где их было представлено около 40 человек. А спустя 10 лет в честь 50-летия победы над фашистской Германией уже 80 бывших жителей Чечельника собрались на встречу в Нью-Йорке. На встрече были люди, которые не виделись в течение десятков лет и даже не узнавали друг друга. Помимо нынешних жителей Нью-Йорка были представлены жители Чикаго, Лос-Анжелоса, Бостона, Малуоки. Также приехали люди из Канады. Нашлось еще много людей потом, которые не знали о встрече и сожалели, что не приняли в ней участие. Был заснят фильм об этой встрече и у ее участников остались кассеты. Как было бы здорово провести еще одну такую «международную» чечельницкую встречу, но на этот раз в Израиле. Наше поколение переживших Катастрофу уходит, и такая встреча должна обязательно проводиться с участием наших детей и внуков. Пусть знают, откуда мы, где наши корни, что нам пришлось пережить. Думаю, что нам есть, о чем поговорить на такой встрече и для идущих нам на смену это будет достойный рассказ.

Моя дальнейшая жизнь была связана с Ташкентом, куда наша семья перебралась полностью в 1954 году. Но, еще в течение многих лет мне не раз напоминали о моем пребывании в гетто. Советские власти до 70-х годов 20- столетия относились к евреям, побывавшим в гетто, как к предателям! Мне хорошо запомнились многочисленные анкеты с вопросами »Где Вы находились во время войны?» при поступлении в институт, по его окончании, при устройстве на работу. С 1988 года, когда был создан Ташкентский еврейский культурный центр я был введен в его руководство и возглавил ассоциацию узников гетто в Ташкенте. Нам удалось оформить для бывших узников, в том числе из бывших жителей Чечельника, немецкую ренту, которую они в Ташкенте получали. В этом большую роль сыграло мое участие в семинаре в Иерусалиме в «Яд Ва-Шеме» по истории Катастрофы в феврале-марте 1992 года. При содействии «Яд Ва-Шема» мы получили все необходимые юридические консультации по оформлению документов для последующего получения ренты от Германии.

Прошло уже 60 лет после окончания Второй мировой войны. Все меньше остается людей, которые, несмотря на ужасные условия в концлагерях и гетто, дожили до сегодняшних дней. Особенно тяжелый и страшный груз воспоминаний остался у малолетних узников, лишенных детства, а ныне составляющих подавляющее большинство переживших Катастрофу. Их возраст уже составляет более 65 лет и не так много у них остается времени, чтобы засвидетельствовать пережитое. Время летит быстро. Теперь уже мне по характеру общественных дел в Иерусалиме, куда я приехал как новый репатриант в декабре 2004 года, приходится сталкиваться с пережившими Катастрофу в гетто и концлагерях. Многие из них влачат жалкое существование. Сказываются годы и те страшные испытания, которые выпали на их долю в годы войны. Наше государство обязано признать особый статус узников гетто и концлагерей, который может облегчить условия их жизни.

И еще нужно обязательно собирать документы и свидетельства о населенных пунктах, в которых некогда были крупные еврейские общины. Ведь тех, кто еще хранит в памяти сведения о некогда процветающих местечках, сгинувших в пламени Холокоста, с каждым годом становится все меньше и меньше…

Опубликовано в "Новости Недели", 18 августа 2005г, приложение "Еврейский Камертон".