|
Семейные истории
Буся Аграновская-Хайкина
Ласточки моего детства
 Я родилась в местечке Мартиновка Костюковического
района Могилёвской области. Название деревушки происходит от имени «
Мартин », но кто это такой, не известно. Мартиновка упоминалась в
хрониках с конца ХV111 века и входила в Мстиславское воеводство Великого
княжества Литовского. Была в Мартиновке синагога,
центральная для всей округи, корчма, а с 1924 года кузница, швейная
мастерская, конная молотилка, а в нашем большом доме - начальная
белорусская школа. Большинство жителей - евреи, а почти все белорусы
носили фамилию Башкевич.
На еврейские праздники в Мартиновку съезжались евреи из ближайших мест –
Далисичи, Селецкое, Журбин, Ляличи... Нам, детям, привозили всевозможные
подарки. Особенно запомнился большой арбуз, впервые увиденный в жизни.
Наша детвора обожала праздники - было много гостей с детьми, и дым стоял
коромыслом. Там я и пошла в школу, а когда подросла и закончила 4
класса, наша семья Хайкиных переехала в городок Сураж Брянской области.
На первом уроке русского языка в новой школе учительница Анисья
Фёдоровна, показав на картинке птичку, спросила меня, что я вижу. Я
ответила так, как говорили в местечке, "птушка ".
Однажды в Мартиновке я заболела ангиной, меня не пустили в школу и
заставили лежать в постели, закрыв окна и приоткрыв форточку. А за окном
весело щебетали птички - ласточки. Они стремительно проносись мимо окон,
садились на провода, деревья. Вдруг одна ласточка влетает в открытую
форточку и никак не может вылететь обратно. Она кружит вокруг большого
красивого абажура, пролетает над моей кроватью, бьётся об стекло, но в
форточку не попадает. Бедняжка громко чирикает, а выхода найти не может,
а я не могу встать и распахнуть окно. Напротив окон на проводах вскоре
собралась большая стая ласточек, которые тоже громко чирикали, щебетали,
как бы давая советы узнице. Не помогало... Тогда другая ласточка влетела
в форточку и кружила вокруг абажура, пока первая не пристроилась ей в
хвост и начала летать за второй гостьей. После нескольких совместных
кругов, ведущая и следом за ней ведомая стремительно вылетели в форточку
и устремились к проводам, где стая ожидающих птиц их громко
приветствовала. Гвалт !.. Да здавствует свобода !
Эти малюсенькие ласточки с наступлением холодов летят за тридевять
земель в тёплые страны Средиземноморья, пролетая в день до 500
километров, а летом всегда возвращаются туда, откуда прилетели. Зимуют
пичуги и у нас в Израиле. И когда я вижу ласточек в Иерусалиме, мне
кажется, что среди них есть и мои землячки из любимой Мартиновки.
Ну, здравствуй, «Изумлённый
капитан»!
Там, на границе, тучи летом не ходят хмуро. Там жара,
страшная жара! Это было самоё тёплое и почти самое южное место
Советского Союза.
В маленьком туркменском городке Керки в Каракумах над мутной, грязной
Аму – Дарьёй стоял гарнизон, где служил офицером мой муж Аграновский
Израиль Абрамович. В этом месте, про которое говорили : « Зачем Бог
создал ад, когда есть Кушка, Керки и Кызыл – арвад », в середине июля
1944 года родился мой сын.
Тяжело пришлось нашей семье в годы войны. Под Новозыбковом Брянской
области немцы расстреляли в Карховском лесу пожилых родителей мужа –
Аграновских Абрама Лейбовича и Веру (Двору) Давыдовну. Мой 19 летний
брат Хайкин Иосиф, добровольцем ушедший на фронт, погиб под
Сталинградом. Мы оказались в эвакуации и мой отец – Хайкин Илья ( Элиягу
) Айзикович умер от голода в Джамбуле. Дома моих родителей и родителей
мужа были сожжены в Новозыбкове. От 2 домов остался только один каштан.
Погибло много родных и близких.
Мужа призвали в армию, и он начал учёбу и службу в Гомельском пехотном
училище, которое оказалось на афганской границе. Когда родился малыш,
ему срочно нужно было дать имя. Как назвать? В честь кого? Как не
обидеть других, ушедших в иной мир? Мы с мужем, моей мамой и сестрой
никак не могли решить, а новый человек уже ел, пил, пищал.
Носили кормить Наташ, Светлан, Серёж, Маш, а мы всё не знали, какое
выбрать имя. Свои советы давали курсанты - замечательный музыкант
Алексей Кабанов и прекрасный поэт Михаил Аронс. Соседка по палате в
родильном доме зачитывалась интересной книгой и еле отрывалась от неё,
когда приносили кормить ребёнка. И я почла там эту книгу Леонтия
Раковского «Изумлённый капитан». Главного героя книги звали Александр,
Александр Возницын капитан царской армии, принявший иудаизм и за это в
1738 году по приказу императрицы Анны Иоановны публично сожжённый на
костре на Адмиралтейском острове вместе с его учителем Борухом Лейбовым.
Имя Александр подходило ребёнку по всем статьям – были буквы в память
дедушек, бабушки, дяди. Потом я узнала, что в соответствии с решением
Синедриона 300 лет до нашей эры в честь Александра Македонского,
доброжелательно относившегося к иудеям, этим именем было разрешено
называть еврейских мальчиков и был даже еврейский царь – Александр Янай.
Так сын стал Александром Аграновским.
Я запомнила книгу Раковского на всю жизнь. Она была издана в журнале
«Звезда» в 1936 году, а потом, видимо, была запрещена, так как её нет
даже в Ленинской ( республиканской ) библиотеке в Москве, нет этих
номеров журналов в архивах «Звезды». Мы искали в разных библиотеках
России и Израиля, на полках букинистов, но напрасно, Исторические книги
Леонтия Раковского про Суворова, Кутузова, Ушакова и других были, а про
изумлённого – «потерявшего разум и принявшего иудаизм» Александра
Возницына не было. Мы давали объявления в газетах и в интернете, искали
на «барахолке» - передаче Алекса Иш Шалома на радио «Рэка»- не
получилось. Позвонило только несколько друзей, узнавших голос и ещё один
человек, сказавший, что он не знает, где достать книгу Раковского, но,
может быть, у нас есть старые фотоаппараты. 3 фотоаппарата мы ему
достали, а книги всё не было. Интернет помог найти статью Арона
Яковлевича Черняка в альманахе «Лехаим» в июле 2001 года «Изумлённый
капитан Возницын и Борух Лейбов : смерть на костре», там была ссылка на
книгу иерусалимского историка Михаила Бейзера «Евреи в Петербурге»
Иерусалим 1990 год. Михаил ( обладатель анциферовской премии 2000 года )
подарил нам свою книгу, но ни он, ни Черняк сами книгу Раковского не
читали. У Бейзера написано :
«Летом 1738 года петербуржцы стали свидетелями аутодафе. Сожжению были
преданы откупщик Борух Лейбов из Смоленской губернии и отставной
капитан-поручик флота Александр Возницын. Откупщик Борух Лейбов
частенько ездил по торговым делам в Москву. Там он познакомился с
Возницыным и близко с ним сошёлся. Друзья неоднократно вместе
путешествовали, а затем капитан–поручик вдруг поехал с Лейбовым в
Польшу, где тайно перешёл в иудаизм. Донесла на Возницына жена. Она
заметила, что муж молится, повернувшись лицом к стене, а не к образам и
не ест за общим столом. Однажды он зашёл в домашнюю часовню и
повыбрасывал все иконы в реку. К доносу отнеслись очень серьёзно. В
памяти русских государственных деятелей были живы и новгородская
«жидовская ересь» шестнадцатого века, когда к иудаизму склонялись даже
члены царской семьи, и различные секты, близкие к еврейству. Лейбова и
Возницына арестовали и доставили в Петербург. По личному распоряжению Анны Иоановны Возницына пытали и приговорили к сожжению
за переход в «жидовскую веру», а Лейбова - за его совращение. Имение
Возницина перешло к его жене ( к тому времени уже бывшей жене ) в
качестве платы за донос. Народ согнали на казнь. Возницын подбадривал
упавшего духом брата по вере. В столице Российской империи Санкт–Петербурге
стояло просвещенное восемнадцатое столетие».
Маршал В. Блюхер незадолго до ареста читал эту книгу Раковского и сказал
жене: «Прочитай... Со мною то же будет».
А. Черняк пишет, что Александр Возницын принадлежал к старинному
дворянскому роду. Его дядя Порфирий Возницын прославился заключением
Бахчисорайского мирного договора с крымским ханом в 1691 году, а сестра
была супругой адмирала Синявина.
Борух Лейбов построил в Смоленской области в селе Зверичи синагогу.
Местные жители жаловались в Священный синод на то, что Борух соорудил
«жидовскую школу», в котрой «бусурманскую свою веру отправляет», что он,
Борух, ругает православную веру, а евреи совращают православных «в
жидовскую веру». Решение Священного синода было весьма радикальным :
синагогу разорить до основания, священные книги, которые там находятся,
сжечь огнём.
Московская родственница – библиотекарь, просмотрела каталоги многих
библиотек и нашла где–то долгожданные журналы «Звезда». Скопировать и
переслать в Иерусалим не составило труда.
Ну, здравствуй «Изумлённый капитан»!
Мы встретились вновь через 63 года !
Доклад о «космополитах» во Фрунзе
Пути военных неисповедимы. Сегодня здесь, а завтра там. Много раз за
послевоенные годы моего мужа Аграновского Израиля Абрамовича переводили
из части а часть. Приказ, и надо срочно собирать чемоданы и коробки. Мы
объехали Среднюю Азию и Азербайджан. Жили в Каттакургане и Джамбуле,
Керках и в Фергане, Самарканде и в Баку. В 1948 году мы оказались в
столице Киргизии прекрасном зелёном городке Фрунзе, сейчас он называется
Бишкек. Я работала учительницей русского языка в школе № 33 и вскоре
была избрана членом пленума Свердловского райкома партии. Среди
городского партийного актива тогда было немало евреев, разными путями
оказавшихся в гостеприимной Киргизии и работавшими в разных отраслях
промышленности и культуры:
Эсфирь Зелёная – директор театра русской драмы
http://rusteatr.info/?p=17085 ,
Ахун Исаак Абрамович - директор швейной фабрики ( расстрелянный в 1962
году по «делу трикотажников», но не признавший себя виновным ),
Шестопалова Мира Михайловна – главврач поликлиники,
Шейдвассер–Новопольский Э. С. невропатолог и гипнотизёр, позже ставший
главным психиатром Киргизии и многие другие.
Я до сих пор горжусь тем, что была знакома с такими интересными
людьми.
Мы встречались и на еврейских концертах и спектаклях. Тогда во Фрунзе
приезжала и Анна Гузик и Михаил Александрович и Нехама Лифшицайте... В
Киргизии не чувствовался «еврейский вопрос».
Этот вопрос особенно зазвучал после 14 мая 1948 года – провозглашения
государства Израиль. В СССР 40 тысяч евреев были брошены в тюрьмы и
исправительно–трудовые лагеря в 1948 – 1953 годы. 3 января 1949 года ЦК
ВКП(б) направил секретное постановление в ЦК всех союзных республик,
открывшее новую « эру » в борьбе с космополитизмом. Большим и малым
партийцам мерещилась подрывная американо–сионистская деятельность.
Однажды в начале 1949 года в здании оперного театра Фрунзе был созван
городской партийный актив. Нам представили основного московского
докладчика, фамилию которого я запомнила на всю свою жизнь – Скосырев.
Это был видимо, был Пётр Григорьевич Скосырев (1900 – 1960 ) журналист и
писатель, член правления ВСП, с 1947 по 1949 главный редактор журнала с
символическим названием «Дружба народов», специалист по дружбе народов
Туркестана. Уже первые его фразы вызвали нашу тревогу и недоумение:
"безродные космополиты , преклонение перед иностранщиной" и другие
незнакомые до этого выражения. Люди в
недоумении пожимали плечами. А затем этот докладчик с пафосом и злой
иронией стал раскрывать псевдонимы известных писателей :
Илья Ильф – Файзильберг,
Михаил Светлов – Мотл Шейнкман,
Вениамин Каверин – Зильбер,
Михаил Голодный – Эпштейн и многие другие.
Расходились молча. Будущее стало туманным. Вскоре прошли очередные
выборы в Свердловский райком партии. Нас, и других потенциальных
«космополитов», среди депутатов уже не было.
Как евреи нашей
авиадивизии не стали "китайскими добровольцами"
|
