О Петре Лезнике, не утерявшем веру в людей и воспитавшем потомков в духе следования велению совести.

22 декабря Петру Ефимовичу Лезнику исполнилось бы 85 лет

Теймур Атаев  

В конце лета 2011 г. в Варшаве прошла 23-я конференция Всемирной федерации выживших в годы Холокоста еврейских детей, проходившая под девизом - "Помня прошлое, будем счастливы сегодня". Весьма символично, что спустя сутки, собравшиеся в дату т.н. «пакта Риббентропа - Молотова» (заключен в 1939 г. между Германией и СССР) в музее Варшавского восстания министры юстиции стран ЕС впервые в европейской истории отметили День памяти жертв тоталитарных режимов. В принятой по этому случаю Декларации среди последних названы коммунизм, национал-социализм или любой другой, приведшие к невообразимому нарушению основных прав и полному отрицанию человеческого достоинства, среди которых самым страшным примером является Холокост. Именно тоталитарные режимы, подчеркивается в документе, являются источником бесчеловечного обращения, унижения человеческого существа, жестокости и массового преследования, а ответственны за большинство позорных актов геноцида, преступлений против человечности и военных преступлений.

В этом контексте участники продекларировали поддержку созданию Платформы Европейской Памяти и Совести в рамках существующих программ ЕС как способа разрешения проблем разнообразного опыта и восприятия тоталитарного прошлого Европы. Подписавшие Декларацию также призвали поддержать направление по изучению и сбору документации, связанной с преступлениями тоталитарных режимов, включая распространение исторических знаний. Тем самым, память и знания высвечиваются важнейшими пунктами для нынешнего и последующего поколений с точки зрения недопущения повторения имевших место трагических событий в мировой истории.

Согласимся, что, к сожалению, многие античеловечные акции на сегодня как-то нивелированы. О них вспоминают лишь от случая к случаю, да к тому же как бы вне привязки к человеческим судьбам. А ведь каждый человек, столкнувшийся с депортацией, массовой утерей безвинных родственников, потерей крова, концлагерем и аналогично - отдельная трагедия, сопровождающая оставшихся в живых всю жизнь. Это - печальнейший фон, окутывающий личность на протяжении всего его пребывания в земной жизни. Поэтому сегодня, как никогда, темы Памяти и Знаний действительно становятся актуальнейшими. Вследствие чего можно только приветствовать приведенный выше девиз августовской Варшавской конференции "Помня прошлое, будем счастливы сегодня", лишь добавив еще и слово "завтра".

В свете отмеченного, хотелось бы поделиться информацией о скромнейшем человеке, пережившим страшнейшие дни в юношестве и пронесшим их через всю свою жизнь, но не надломившимся и не утерявшего человеческое достоинство. Несмотря на горы страданий, он воспитал своего сына в духе любви к людям, уважения к традициям народа, в окружении которого ему удосужилось жить на протяжении оставшихся лет и, самое главное, передал ему значимость понятий честь и совесть.

Речь идет о Лезнике Пейсе Хаимовиче (в миру Петр Ефимович). Уникальность этого человека, наряду с массой положительных качеств, еще и в том, что он никогда не спекулировал тем грузом ответственности (не информации, как кто-то может подумать), что сформировался в нем на протяжении десятилетий. Скорее всего, он просто стеснялся доставить неудобства своими воспоминаниями. И лишь незадолго до смерти записал их в аудио-формате, передав сыну и внукам. "Для будущих поколений, - сказал он, - для вас и ваших потомков. Это нужно знать, чтобы не допускать повторения". Вот об описанном в данной аудиозаписи и хотелось бы поговорить. Но чтобы читателю было понятнее, о чем идет речь, а не просто перескать аудио-запись с названиями сел, городов и терминов, автор принял решение как-то раскрыть некоторые нюансы, связанные с описываемой ситуацией. Что, в определенной степени, позволит более рельефно воспринять откровения Петра Ефимовича.

Однако, поговорить о нем хотелось бы вне связи с какой-то конкретной датой. Да, в мировом календаре наличиствует Международный день памяти жертв Холокоста (отмечается 27 января); в Израиле существует День Катастрофы и героизма, Йом Ха-Шоа. Но, все же, эта тема не может как-то вспоминаться лишь в в привязке к определенному дню.

Из воспоминаний П. Лезника (с историческими вкраплениями автора в курсиве)

Год 1941-й. "Кровавые пятницы" в Хмельнике

Петр Лезник родился 22 декабря 1927 г. в Винницкой области Украины, в городе Хмельник (сегодня это - известный бальнеологический курорт). Он оказался вторым ребенком в семье (первой была девочка). Окончание им 7 класса ("как все мои одноклассники, радовался окончанию учебного года") совпало с нападением Германии на Советский Союз в 1941 г. Старшего Лезника призвали в армию, а в Хмельник начали прибывать беженцы из западных областей Украины, рассказывавшие о массовом уничтожении евреев. В "это трудно было поверить, - наговаривал в микрофон Петр Ефимович, - однако, мать моя сказала, надо собираться и эвакуироваться". Но разве легко было осуществить задуманное в условиях отсутствия в доме главы семейства?
Вопрос риторический, и с 16 июля 1941 г., когда немецкие войска вошли в Хмельник, "наступил черный период в нашей жизни". Первоначально "мальчишки бегали смотреть на немецких солдат", которые, "оказалось, обыкновенные люди, как все"; лишь их форма воспринималась непривычно. Однако, когда на глазах ребят один из фашистов сжег Красное Знамя, жителям "стало страшно". А 18 августа судьба абсолютного большинства жителей перевернулась, для многих - бесповоротно. С раннего утра этого дня "немцы начали облаву на мужчин". Выстроив собранных в колонну, их погнали (в сопровождении автоматчиков) по дороге, ведущей в г. Бердичев. Мальчишеский запал позволил 14-летнему Пете сразу "выскочить из колонны и, зная все закоулки, убежать". Немцы даже не удосужились броситься за беглецом. Спустя же 2-3 дня "весь город узнал, что всех мужчин расстреляли, а было их 367 человек".
Вслед за этим "появились первые полицейские из местных украинцев", утверждавших о предстоящих арестах "коммунистов, комсомольцев и активистов Советской власти". Распространенный в конце ноября приказ обязывал всех евреев в двухмесячный срок "переселиться в старый город", располагавшийся на небольшом острове, окруженным рекой Южный Буг, "где будет гетто". Вместе с несколькими семьями, Лезники поселилась в одном из домов (в тесноте и со многими неудобствами). Никто даже не думал, "что готовится массовое уничтожение всех евреев".
Ранним утром 9 января 1942 г. жители дома проснулись от криков и выстрелов по соседству. "Нас, десять мужчин, женщины спрятали в имеющемся в доме погребе", т.к. предполагалась угроза лишь для лиц мужского пола. Обнаружив через три дня спрятавшихся, немцы и полицаи начали избивать их "прикладами и погнали в подвал, где располагалось полицейское управление". Там задержанные узнали, что "всех пойманных 9-го января расстреляли в лесу", всего "5800 мужчин, женщин, детей и стариков".

Уроженец Львова, израильский историк и педагог Илья Кабанчик, поставивший своей целью найти все захоронения еврейских жертв нацизма в Западной Украине, со ссылкой на составленную 17 ноября 1944 г. очевидцами событий хронологию, раскрывает подробности того страшного дня. Врывавшиеся 9 января в дома фашисты выволакивали неодетых людей на двор в 40-градусный мороз. Неспособных ходить расстреливали на месте, остальных гнали к заранее выкопанной яме, расстреливая их или бросая в нее живых. Тела убитых по дороге привязывали веревками к хвостам лошадей, и волочили по улицам города. При виде зверских издевательств и пыток своих детей многие сходили с ума. Согласно документу от 17 ноября, в этой бесчеловечной вакханалии принимали участие некоторые местные жители: ученики расстреливали своих учителей, бывшие пациенты хладнокровно целились во врачей(1).

Но это было лишь начало. П.Лезник вспоминает, что 16 января всех содержавшихся (без еды и питья) в подвале полицейского управления вывели во двор, где приступили к отбору "ремесленников, специалистов. Мать моя и сестра попали на работу в прачечную, а меня загнали в колонну общей массы и под усиленной охраной погнали в расположенный в 3-4 км от города лес, где была вырыта огромная яма". Здесь всех заставили раздеться до гола и, "подгоняя по десять человек к краю ямы, расстреливали из автоматов". Всего в этот день было уничтожено 1240 человек.
Что касается Пети Лезника, оказавшись в очередной партии ведомых на расстрел, "в которую я попал уже раздетый", он решил бежать. "Немцы и полицейские не ожидали такого развития событий и растерялись. Затем началась вдогонку мне стрельба". Но пуля не достигла беглеца, продолжавшего бежать "среди деревьев, не зная куда". К вечеру он оказался а незнакомом селе и постучался в крайний дом: "Кто в нем жил не знаю, но меня приняли, растерли снегом и укрыли. Эти люди меня не стали расспрашивать, ведь население уже знало о массовых расстрелах евреев". Прожил в этой семье Петя 10 дней, вплоть до того момента, когда хозяева сообщили о прекращении расстрелов. Они отвезли его в гетто, где он встретился с мамой и сестрой, считавших Петю погибшим.

Гетто - скитания

В средние века под гетто понималась изолированная часть города в христианских странах, отведенная властями для проживания евреев. Булла папы Павла IV 1555 г. обязала евреев Рима и других городов в папских владениях проживать в особых кварталах или улицах, обнесенных стеной с единственными воротами. С 1562 г. все участки такого рода папские буллы стали именовать «Гетто». С началом Второй Мировой войны идею концентрации евреев в Гетто выдвинул Гитлер. В сентябре 1939 г. Третьим рейхом были распущены еврейские общины, насчитывавшие менее 500 человек, и евреи сосредоточились в больших городах, где им отводились ограниченные районы. Эти гетто оказались промежуточными станциями на пути в лагеря принудительного труда и смерти.

В одном из таких гетто, "родившимся" в Хмельнике после его взятия немцами, оказался П.Лезник. Здесь он узнал, что расстрелами местных евреев руководил начальник гестапо Янко. Согласно приказа, на одежде оставшихся в живых (со стороны груди и спины) были пришиты "знаки с нарисованной шестиконечной звездой Давида, из желтого материала диаметром 10 см", служившие "мишенью для стрельбы немцев и полицейских".
Каждое утро остававшиеся в гетто отмечались в здании полиции, после чего их отправляли на тяжелые физические работы. В один из майских дней 1942 г., во время очередной проверки, гитлеровцы отделили группу из 10 человек (в которой оказался и Петр), сопровождая их под конвоем по направлению к железнодорожному вокзалу. Наблюдавшие за сценой плакали и кричали, считая, что начался новый расстрельный этап. На вокзале ситуация прояснилась: для отправки на фронт конного обоза с боеприпасами не хватало 10 ездовых.
П.Лезник признает, что, в отличие от других сопровождавших повозки автоматчиков, избивавших и издевавшихся над возницами, прикрепленный к его обозу немец Петю "не трогал и другим не давал, кормил меня". По прибытии в пункт назначения – г.Константиновка - он неожиданно услышал от фашиста: «Петер, напои и накорми лошадей, ты должен уйти, завтра утром вас расстреляют, но я помогу тебе». Вечером немец действительно вывел Петю меня за посты, "дал еду на дорогу, вручил свою фотографию, звали его Юзеф Кемерих".
Передвигался П.Лезник только в ночное время. Обходил, в целях личной безопасности, города и большие деревни, заходя в небольшие хутора, где "просил указать дорогу и пищу". Как-то, в раннее утро, он оказался в деревне (названия которой так и не узнал). Ему нужно было перейти улицу, и Петя "залег в картофельной ботве, чтобы выбрать время, когда можно двигаться дальше". По дороге двигались немецкие войска, поэтому он пролежал несколько часов. Вдруг его обнаружил кто-то из местных, вывел за околицу и показал место, где Петя должен был находиться в ожидании еды. Но, будто почувствовав неладное, Петя спрятался в лесу, метрах в трехстах от места встречи, и, спустя полчаса, увидев обещавшего еду мужчину в сопровождении трех немцев.
Петр ретировался в глубину леса, на следующий день двинувшись дальше. Он шел несколько суток подряд, пока, в одну из поздних ночей, не забрался в скирду соломы, недалеко от поселка Калиновка. Ранним утром он выглянул на раздавашиеся неподалеку голоса, и увидел "немцев и полицейских со штыками, проверяющих скирды соломы". Петя в срочном порядке покинул свое "убежище", позже узнав, что за сутки до того дня в Калиновке расстреливали евреев, а утром искали беглецов (здесь отметим, что самый страшный день для калиновских евреев наступил 30 июня 1942 г., когда были расстреляны свыше 700 человек).
Петя продолжал скрываться в лесу, передвигаясь с места на место в ночное время (от одного села к другому). Спустя несколько дней, недалеко от Хмельника, он случайно встретился с одним украинцем. Тот, владея информацией о состоянии дел в Хмельнике, отсоветовал ему заходить в гетто днем. Дождавшись позднего вечера, Петр вернулся в свой дом. По реакции мамы и сестры пятнадцатилетний мальчик понял: "Меня уже считали погибшим".

Между гетто, расстрелами и заколоченным домом

Начался новый этап жизни в гетто. Опять издевательства, побои, ежедневные утренние поверки в полиции и тяжелейшая физическая работа. Самостоятельный выход из гетто был запрещен и жесточайше наказывался.
Вскоре гестаповцы потребовали "очередной контрибуции, т.е. драгоценностей, золота", что означало подготовку к очередному погрому. Люди выискивали минимальнейшую возможность бежать из гетто. Семье Лезников удалось скрыться и перебраться "к нашим бывшим соседям, которые нас спрятали у себя в сарае". Тем самым, они не оказались в числе 360 расстрелянных.
В июле - снова гетто, вплоть до февраля 1943 г., когда вновь поползли слухи об очередной акции. В конце февраля Лезники выбрались в свой старый дом, заколоченный, и "с помощью нашего соседа Тодоса Турського вошли в одну из комнат, а сосед снова заколотил дверь". По ночам Тодос передавал им (через закамуфлированный проем) еду и воду. Нахождение вне гетто позволило Лезникам выжить и 5 марта 1943 г., когда гитлеровцы расстреляли 1300 евреев.
В одну из следующих ночей Тодос, принеся им пищу, сообщил, что на территории, оккупированной румынскими войсками, "евреев держат в гетто, но не расстреливают". Он даже описал путь, каким можно дойти туда из Хмельника. Речь шла о еврейской общине гетто Жмеринки, территориально входившей в Транснистрию. П.Лезник раскрывает, что железнодорожный узел в Жмеринке, как важный стратегический объект, контролировался немцами, а город с гетто "был отдан румынам".

Для более детального понимания ситуации, целесообразно раскрыть, что непосредственно под Транснистрией обозначалась территория на юго-западе Украины (Одесская область, западные районы Запорожской, а также части Винницкой и Николаевской областей) и в восточной части Молдовы между реками Днестр (по-румынски - Нистру) и Южный Буг. Название применялось в Румынии и Германии с сентября 1941 г., когда этот регион, занятый германскими и румынскими войсками, был передан под контроль румынских властей (до ее освобождения советскими войсками в 1944 г.). С осени 1941 г. сюда начали систематически выселять евреев из Бессарабии, Буковины и района города Дорохой (в северо-восточной части Румынии). По статусу евреи Транснистрии (как местные, так и прибывающие) были лишены всех гражданских прав и им запрещалось самовольно покидать отведенные для них территории (гетто), коих, в кратчайшие сроки, возникло в количестве свыше 40. По некоторым данным, здесь было уничтожено свыше 200 000 евреев, однако, с 1942 г. ситуация стала несколько видоизменяться. Ситуация изменилась весной 1942 г., когда, согласно ряду еврейских источников, кондукатор (фюрер) Румынии, генерал Йон Антонеску "начал сомневаться в способности Германии выиграть войну"(2).
Не исключено, что румынская сторона не была удовлетворена задержкой с продвижением в Кавказском направлении, хотя Берлин обещал дойти до нефтеносного Майкопа в начале 1942 г. Тонкость в том, что на рубеже 1941 - 1942 гг. Бухарест фиксировал отправление на военные нужды Берлина свыше 50% добытой в 1941 г. румынской нефти. С другой стороны, по решению второго Венского арбитража, проведенного в 1940 г. Германией и Италией, Румыния передала Венгрии Северную Трансильванию, оставив за собой Южную. Берлин же никаких заверений о восстановлении статус-кво в этом вопросе не предоставлял. А тут еще в декабре 1941 г. немцы завязли под Москвой. Так что, как представляется, Бухарест выдерживал паузу, в некоторой степени могущей начать отражаться и на его поддержке Германии в "еврейском вопросе". В любом случае, весной 1942 г. в гетто и концлагерях Транснистрии, при содействии румынской администрации, стали формироваться системы их управления, предусматривающие появление "президентов общин», контролировавших строго структурированные социальные службы и кустарное производство.

Об одном из таких гетто и шла особая молва, доведенная Тодосом до Лезников. Петр принял решение глубокой ночью выйти из города, чтобы удостовериться на месте в подлинности информации и, в случае ее подтверждения, вернуться за мамой и сестрой. Последние со слезами на глазах отговаривали его от этой затеи, призывая остаться там, если он удачно доберется до места назначения, чтобы сохранить хотя бы свою жизнь. Петр знал, что он никогда не согласится с этим, и лишь попросил Тодоса по возможности оберегать маму и сестру.
И снова леса, к которым дополнились поля. Опять движение только ночью, в обход крупных деревень и городов. В небольших хуторах он просил еду и практически все, к кому он обращался, кормили его. Спустя 2-3 недели после выхода из дома Петр, "не без помощи местного населения, перешел немецко-румынскую границу, и пришел в гетто, где жила родная сестра моего отца". Тетя обратилась к коменданту с просьбой разрешить племяннику остаться, но получила ответ, что "если через 2 часа он не уйдет", то будет передан гестапо". "Звали его «Доктор Гершман», - фиксирует Петр.

Отступление на "фактор Гершмана"

Здесь целесообразно сделать небольшое отступление на личность главы еврейской общины гетто Жмеринки, вплоть до сего дня считающегося противоречивой фигурой, Адольфа Гершмана, депортированного из Черновиц буковинского еврея, доктора права (выпускник Венского университета), прекрасно владевшего немецким, румынским и французским языками.
Советский писатель, драматург, сценарист, журналист (переехавший в 1977 г. в Израиль) Феликс Кандель пишет, что еще в довоенное время, во время адвокатской практики, А.Гершман помог выпутаться из беды румыну Ионеску, ставшего начальником жандармерии Жмеринки. "Ионеску не забыл той услуги, и между ними установились хорошие отношения, благодаря которым Гершману удалось спасти 3000 узников гетто"; среди прочего Гершман добился того, чтобы евреев не избивали и не отправляли на работы в немецкую зону оккупации; по его просьбе румынские солдаты и местные полицейские не заходили в гетто без специального разрешения.
Ф.Кандель цитирует пережившего то гетто писателя Эфраима Вольфа (на основе собранных им «Воспоминаний бывших узников Жмеринского гетто»), отмечавшего, что с одними евреями он говорил "иногда властно, а иногда с отеческой снисходительностью". Со слов Э.Вольфа, по инициативе и с одобрения Ионеску в гетто открыли кожевенный, мыловаренный и др. цеха, в т.ч. по производству спирта и газированных вод. При содействии Ионеску мастерские сбывали производимую продукцию оптовым покупателям вне гетто. Прибыль делилась "между румынской администрацией, правлением общины, владельцами цехов и мастерских; рабочим тоже кое-что перепадало". Благодаря денежным поступлениям в общину некоторые из бедных получали готовую пищу из общественной столовой, где "питалось постоянно около двухсот сирот". Правление общины субсидировало в гетто также поликлинику, аптеку, инвалидный дом на двадцать два человека; в синагоге происходили ежедневные богослужения; наличествовали общеобразовательная школа, детский сад и хедер. Гершман ввел в гетто железную дисциплину, наложив на евреев тяжелое бремя выполнения требований румынской администрации. Зная, что невыход на работу требуемого количества людей означает гибель для всех, был беспощаден к уклоняющимся. Вместе с тем, Гершман "правил как маленький царек: кого хочу - казню, кого хочу - милую. Иных он спас от голода и холода, иных - от смерти. Но было немало случаев, когда он проявлял себя как самодур и садист", поэтому одни считали Гершмана добрым человеком, другие - злым и аморальным, одни - справедливым отцом, другие – своевольным самодуром. "Кем он был на самом деле - трудно сказать, - заключает Э.Вольф, - но благодаря ему все мы остались живы"(3).
В свою очередь, сопредседатель российского центра «Холокост» Илья Альтман фиксирует стремление многих евреев из немецкой зоны оккупации и других гетто Транснистрии попасть "к Гершману"(4), что мы увидели и на примере П.Лезника.
В этом контексте проживавший в том же гетто Александр Койфман (в 1942-м ему было 13 лет), отмечая, что у А.Гершмана "вокруг гетто были заводики, в которых мы работали почти бесплатно", признает возможность получения в столовой, "в случае крайней нужды" чашки супа. Параллельно фиксируя, что "беженцы, которые к нам приходили, должны были заплатить вступительный взнос, иначе он мог отказать, и тогда их путь лежал в лагеря". Однако, А.Койфман подчеркивает и наличие снаряжавшихся "на эти средства" обозов "с продуктами для окрестных лагерей". Заключая же, что "в гетто даже был свой театр - в полном составе Черновицкий еврейский театр, и они иногда давали представление", Корфман указывает: "Во многом мы выжили именно благодаря ему"(5).
С другой стороны, известная украинская исследовательница Холокоста и истории евреев Винничины, замдиректора Госархива Винницкой области Фаина Винокурова, со ссылкой на ряд источников, отмечает, что немало представителей винницкого еврейства считают А.Гершмана предателем и убийцей невинных людей. Исследователь также раскрывает, что, по некоторым свидетельствам, не исключено принятие беглецов из немецкой зоны оккупации в жмеринское гетто лишь при условии щедрой мзды со стороны искавших спасение. Правда, при этом источниками предполагается дача А.Гершманом взяток румынским властям (из средств зажиточных земляков), в целях закрытия ими глаз на пребывание в гетто "чужих" евреев(6).
Непосредственно Ф.Кандель, также фокусируя внимание на желании евреев из немецкой зоны оккупации оказаться в Транснистрии для спасения от неминуемого уничтожения, приводит пример об укрывательстве в жмеринском гетто около 300 евреев из расположенного неподалеку местечка Браилова. Немецкие власти потребовали вернуть их обратно, в противном случае угрожая ликвидировать все гетто. Гершман исполнил требование, и в Браилове все эти евреи в одночасье подверглись уничтожению. После освобождения Жмеринки данный факт был поставлен ему в вину, и Гершмана "расстреляли по приговору советского военного трибунала"(3).
В том или ином ключе комментировать сказанное мы не будем, т.к. эта цель абсолютно не преследуется нами. Но обратить внимание на данный аспект представилось целесообразным, в целях приближения, по возможности, к пониманию общей сложнейшей атмосферы того времени.

В Мурафу и обратно в Хмельник

Как бы то ни было, столкнувшись с отказом (доктора Гершмана), П.Лезник отправился из Жмеринки дальше, в местечко Мурафа (Шаргородский район Винницкой области), также находившимся под контролем румын (в гетто содерожались евреи из Бессарабии, Буковины и близлежащих местечек и городов).

Отметим, что немецкими и румынскими войсками Мурафа оказалась занятой 20 июля 1941 г. Несмотря на эвакуацию многих, к осени в местечке оставалось не менее 800 местных евреев, к которым присоединились депортированные сюда около 4 тыс. румынских евреев, поселившиеся в домах евреев и украинцев, а также в общественных зданиях. Из-за большой плотности населения зимой тут свирепствовала эпидемия тифа. В начале 1942 г. в Мурафе был создан совет общины, состоявший из румынских евреев, и еврейская полиция. Эти органы были ответственны за выделение евреев на принудительные работы. На присылаемые из Румынии деньги и средства от налогов, которыми общинный совет обложил евреев Мурафы, были организованы бесплатная кухня, больница на 25 коек, аптека, школа и детский сад. Осенью 1942 г. был открыт детский дом на 30 мест, располагавшийся в нескольких помещениях школьного здания(7).

Направляясь к Мурафе, Петя постучался в один из домов и попросил поесть. Готовой еды не было, и хозяева предложили ему подождать. Обессиленный, мальчик присел на стул и тут же... уснул. Проснулся он лишь в тот момент, когда глава семейства позвал его к столу. Ему казалось, что он проспал целую вечность. Наверное, страх предательства читался на его лице, но хозяин успокоил Петю, сказав, что никто его не выдаст. Покормив, члены этого хлебосольного дома дали еды в путь-дорогу.
Спустя сутки, он дошел до Мурафы, встретившись там с хмельничанами, уже находившимися там. Изучив ситуацию в гетто и вокруг в течение двух дней, Петр принял решения возвратиться за своими. Старожилы отговаривали его, опасаясь за убийство по дороге, но он "твердо решил: дорогу знаю и если мои еще живы, вернемся сюда".
Вновь ночные передвижения. "Спал в лесу и подальше от проезжих дорог", - говорит П.Лезник, не особо вдаваясь в подробности, чем и как питался. Вполне очевидно ведь, что не всякий раз ему перепадала возможность попросить еды у кого-либо из жителей находившихся на маршруте сел.
Уже спустя несколько десятилетий, в мирное время, Петр Ефимович как-то раскрыл, по какой причине он не ест селедку под шубой, да и салаты, где фигурировал бурак. Он наелся бураком. В прямом смысле слова. В те самые ночи, когда от голода поедал их на пути от деревни к деревне, имея счастье спрятаться на плодородной земле.
Оказавшись в Хмельнике, он узнал, что в живых фашисты остались только "13 специалистов, которых впоследствии тоже расстреляли". Тодос Турський, не ожидавший возвращения Пети, сразу же обрадовал его информацией о нахождении мамы и сестры "там, где я их оставил. Встреч мою с родными не передать – радость и слезы". Через пять дней Тодос выяснил месторасположение некоторых других скрывавшихся евреев, "и привел к нам 15 человек, в основном, женщины и двое детей". Затем это благороднейший человек снабдил их продуктами и поздним вечером "помог нам выбраться из города".

Из Мурафы - в концлагерь

Естественно, в дневное время все эти люди скрывались, приступая к движению к месту назначения лишь по ночам. Через несколько дней, при подходе к границе, они встретили хмельничанина (фамилия его была Брофин). Он заплутал вместе с 6-ю земляками, Петя предложил им держаться его, после чего самолично, всех по одному, перевел через реку, служившей немецко-румынской границей. Когда процесс успешно завершился, Петя предложил разделиться на группы, из-за опасения всем вместе оказаться схваченными румынским жандармами. Спустя неделю, Лезники дошли до Мурафы, на окраине которой их приютила бедная украинская семья.
В Мурафе главенствовали болезни и голод, затронувшие и семью Петра. Но сюда все шли и шли евреи, умудряясь бежать из гетто с территорий, контролировавшихся немцами. Петя, в свою очередь, с риском для жизни, очень многим помог перейти через границу. Однако, с лета 1943 г. за ним "стала охотиться румынская жандармерия; по-видимому, кто-то меня выдал". Первоначально ему удавалось скрывать следы, но вскоре его задержали: "Посадили нас, человек 20, в местной школе на втором этаже. Снаружи, у дверей была охрана, и под окнами ходил автоматчик". Трое из них решили рискнуть. Выбрав момент, когда охранявший здание завернул за угол, они открыли одно из окон и, выпрыгнув "на виду толпы, скрылись".
Петр вернулся домой, но вскоре ситуация с его поимкой повторилась. На этот раз он оказался в числе 50-60 человек, которых на железнодорожной станции "посадили в товарный вагон", двинувшемся в неизвестном направлении. Однако, вместе с 10-ю товарищами, по ходу движения поезда, он выпрыгнул "через небольшое окно товарного вагона". Петр Ефимович по памяти называет станцию, через которую они возвращались ("Ярошинская или Ярошено"). Но речь идет, по всей видимости, о селе Ярошенка (Жмеринский район Винницкой области).
Снова Мурафа. В один из дней, вместе в числе нескольких десятков человек, его отправили на какую-то станцию (названия Петя не запомнил), где формировался состав из нескольких вагонов. Прибывшие были переданы под охрану немецких солдат. Через несколько дней пути поезд прибыл в г. Николаев. Отсюда, гонимые автоматчиками, они дошли до поселка Варваровка Николаевской области, "где находился концлагерь под охраной эсесовцев".

Концлагерь и побег

Как вспоминает непосредственный сидетель того времени, военнопленный (ныне проживает в Киеве) Леонид Котляр, в каждом из промежуточных (этапных) лагерей между Бериславом и Николаевом "по утрам неизменно раздавалась команда: “Жиды - выходи! Коммунисты - выходи!”" (8).
8.Леонид Котляр. «Остарбайтер»
http://magazines.russ.ru/zvezda/2010/11/ko3.html

Непосредственно в лагере "Варваровка" заключенных было примерно 2000-2500 человек и, по словам П.Лезника, здесь "начался кошмар". Ранним утром подъем, строй; "дважды в неделю каждого десятого расстреливали". Примерно в середине декабря около 200 человек, включая Петю, баржой отправили "вверх по реке Южный Буг, в село Гурьевка, где находился еще один лагерь".
Если "лагерь в Варваровке был «преисподней»", гурьевский оказался "настоящим адом. Здесь эсесовцы хозяйничали вместе с власовцами. Процедура оставалась стандартной: подъем - строй - побои - работа в расположенном в 3-х км от лагеря карьере. Однажды из строя вывели 10 человек, среди которых были отец с сыном. Всех подвели к виселице, накинули на них петли, и выбили скамейку из-под ног. В ночное время без разрешения запрещалось выходить из барака по нужде. Как-то с такой просьбой один из узников обратился к часовому. «Попробуй», - ответил тот, вслед за чем выпустил ему в спину автоматную очередь. На чей-то вопрос: «Сашка ты чего стрельбу поднял?», прозвучал ответ: "Одного жида пристрелил".
В лагере Петр встретился со своим земляком Николаем Шаткиным: "Зная, что в итоге всех расстреляют, мы решили сбежать из лагеря". Совершить это "практически было невозможно", т.к. ежедневно всех "гнали на работу на разные участки". Но в один из январских дней 1944 г. Петр и Николай оказались в одной группе, обязанной рыть окопы для зенитных батарей. Друзья тут же стали думать об осуществлении задуманного. Как вспоминает П.Лезник, они оба знали, что "другого случая не будет и рискнули". Охранявшие в тот день группу власовцы побег, по-видимому, "сразу не заметили". Оказавшись поодаль, ребята решили не рисковать и двигаться дальше по-отдельности.
На следующий день Петя добрался до небольшой деревни и постучался в один из крайних домов. Проживавшие здесь мать с дочерью впустили его в дом, сняли лохмотья. "Все мое тело было усыпано вшами и язвами", - говорит Петя. Хозяева разогрели воду, и он, искупавшись, получил чистую одежду, а лохмотья тут же сожгли. Затем его накормили и уложили спать. "К моему великому сожалению, - фиксирует П.Лезник, - названия деревни не помню, я был настоящий дистрофик". Продержали его в доме 2 дня, в затем проводили, дав на дорогу продукты.

К маме и к освобождению

Он опять продвигался до Мурафы только ночью, т.к. "все дороги были забиты отступающими немецкими войсками". Дошел туда в конце февраля. С мамой он встретился неожиданно, когда переходил городскую площадь. Петр так изменился, что она его не узнала. Подойдя к ней, он промолвил: «Мама не плачь и не шуми, иди домой». Уже позже мама сказала, что когда увидела этого незнакомого мальчика, первое, о чем подумала: "Где-то мой сыночек такой, если он еще жив".
19 марта 1944 г. Мурафа была освобождена советскими войсками. Семья Лезников пешком добралась до Хмельника к своему пустому дому.
Как-то в мае 1945 г. во время прогулки Петра с товарищем по улице, к ним с просьбой прикурить обратился старшина Советской Армии: "Грудь его украшали ордена и медали, и тут я в нем узнал того власовца, т.е. Сашу". О происшедшем П.Лезник тут же сообщил "в армейскую контрразведку". "Сашу" арестовали в городском парке. Во время рассмотрения дела военным трибуналом Петр оказался "единственным свидетелем". Уроженца Кировограда Александра Карпинського ("Саша"), признавшего, что всех узников Гурьевского лагеря расстреляли, приговорили к 25 годам тюремного заключения.

Праведники мира

На этой ноте Петр Ефимович Лезник закончил озвучивать свои воспоминания в аудио-формате. Наверняка, природная скромность не позволила ему описать все перипетии пережитого им в те годы. Дважды он использовал такую фразу: "Мы опять столкнулись с приключениями". Можно лишь предполагать (но возможно ли это?), что вообще испытал юный Петя в тот период. Однако, он ведь не говорит напрямую о своем психологическом состоянии, страхе и надеждах. Но с огромной долей вероятности возможно выдвинуть предположение, что желание спасти маму с сестрой давали ему дополнительные силы. Во время войны мальчики и девочки взрослеют мгновенно, и Петя явно чувствовал свою ответственность за слабый (слабый ли?) пол своей семьи, в особенности на фоне нахождения отца на фронте.
При всем при этом ненависть не вошла в жизнь Пети. Он сумел сохранить доброту и веру в Человека. Наверное, способствовали этому и факты помощи, с которыми он столкнулся в период гонений. Помощи, нередко приходившей с той стороны, откуда он и не ожидал. Тут и образ немца Юзефа Кемериха; украинцев и поляков, с риском для собственной жизни помогавших Петру (кто - не умереть с голода, кто - с ночлегом...). Да, Петр описывает и противоположные случаи, но, по всей видимости, каждый добрый поступок Человека укреплял его жизненные силы, предоставляя надежду на поражение предательства и уверенность в победе Справедливости.
Илья Кабанчик фиксирует, что "вопреки всем страшным обстоятельствам того времени и в Хмельнике остались евреи", которых "спасали жители-украинцы, спасали, рискуя ежеминутно быть выданными своими же соседями, мерзавцами из местной полиции". Праведниками мира называют этих спасителей, отмечает И.Кабанчик, и бесконечна благодарность им еврейского народа. Вечным напоминанием об их подвиге будет шелест деревьев, посаженных в их честь в музее Яд ва-Шем в Иерусалиме"(1).
В этом контексте отметим, что, согласно принятого в 1953 г. Кнессетом закона «Об увековечении памяти мучеников и героев», одной из задач Национального института Катастрофы и героизма Яд ва-Шем - увековечение имен тех «праведников, которые рисковали своей жизнью ради спасения евреев». Говоря другими словами, Яд-Вашем - это Аллея праведников, на памятной стене которой указаны имена спасителей. Среди них (по данным на 1 января 2010 г.) - 2 272 украинца. Такие благородные люди и спасли семью Лезника, да и многих других. Как отмечает выживший в условиях гетто и лагеря Хмельника Исаак Вайнер, "вблизи от одной могилы" на хмельникском еврейском кладбище "нами установлен символический памятник Праведникам мира"(8).
Земляк Лезников и Вайнеров Самуил Гиль, автор известного произведения "Кровь их и сегодня говорит", раскрывает, что "в бывшем Советском Союзе о местных жителях, спасавших евреев, не принято было говорить, и большинство из них так и не дожило до официального признания". Но, несмотря на это, "в моем родном местечке Хмельник на монументе, воздвигнутом в память о расстрелянных евреях, есть и имена украинцев и поляков, спасавших голодных, измученных людей от смерти"(9).
Никогда не забывал этих людей и Петр Ефимович, пронеся память о людях, оказавших ему помощь (а, в целом, его семье) в страшнейший период жизни, через всю жизнь.

Лезники - бакинцы

Неверное, рассказ о П.Лезнике будет неполным, если вкратце не затронуть его дальнейшую судьбу.
По окончании войны он прослужил в армии в Западной Украине (примерно 1948 – 1951 гг.), получив звание старшины. Во время армейской жизни подружился с солдатом-азербайджанцем по имени Сават, усиленно зазывавшим его в Баку. В конце концов, П.Лезник решил попытать счастья в Азербайджане. Принятию окончательного решения поспособствовала информация о возможности без особых проволочек устроиться на нефтяной завод, с ожидаемой приличной зарплатой, могущей позволить оказывать материальную помощь маме с сестрой (в родном городе таких перспектив у него не было).
Так, после демобилизации он вместе с Саватом (дружба с которым оказалась очень крепкой) поехал в Баку. П.Лезник сразу приступил к работе на Бакинском нефтеперегонном заводе им.22 съезда КПСС» на должности помощника оператора (жил в общежитии предприятия).
Как-то с Украины ему сообщили, что в Баку проживают его дальние родственники. Он подружился с ними, и через них судьба свела его с Эсфирь, с которой он в 1957 г. создал семью. Молодые нуждались в отдельной квартире, и Петр, несмотря на загруженность, в свободное время (в основном, ночное) отработал 1000 часов на строящемся близ завода жилом доме. Этот фактор позволял получить собственное жилье, и Лезники поселились в однокомнатной квартире, пусть и в уплотнении. Вскоре у них родился сын, названный в честь папы Петра (не вернувшегося с фронта) - Ефимом. Вместе с сыном П.Лезник ездил в Хмельник, в Баку же побывала его племянница.
На заводе Петр Ефимович проработал ровно пол века, пройдя путь от помощника оператора до начальника объединенной установки 301/302 (параллельно являлся парторгом цеха). В 1970-е гг. к нему в Баку погостить приехал Николай Шаткин, вместе с которым в 1944-м он бежал из гурьевского лагеря. В 1988-м уже П.Лезник с сыном оказался в гостях у Н.Шаткина в Сталинграде (Волгоград), позже переехавшего в Израиль.
Ушел из жизни Петр Ефимович в 2002 г., за несколько лет до этого совершив вояж в Израиль, где встретился с многочисленными родственниками
Наверное, сложно в одном материале уместить даже отдельные перипетии жизни П.Лезника. Но и сказанное вполне умещается в понимание не зря прожитой им жизни. Хотя, скорее, прожил он ее Во Имя! Во имя Справедливости предоставленной всем нам Богом Единым жизни деятельной, полной, широкой, многоцветной и многообразной!
Его сын Ефим долгое время проработал завучем престижной бакинской школы N6. Супруга Ефима - Гюльнара - преподаватель музучилища. Старший сын Эмиль, с отличием окончивший школу и Бакгосуниверситет, также преподает (у него растут две доченьки-красавицы, правнучки П.Лезника). Младший сын Тимур - на ведущих позициях в известной азербайджанской IT-компании - N-Link.
Сегодняшняя жизнь потомков - дань силе, терпению, выдержке, стойкости и воле Петра Ефимовича, если не сказать - монолитнейший памятник ему! Не это ли лучший итог героизма Пети?

Прослушайте фонограмму Петр Лезник. В Оккупации.

1.Илья Кабанчик. Память жива
http://www.jewukr.org/observer/jo18_37/p0204_r.html
2.Статья "Румыния" раздела "Энциклопедия Катастрофы"
http://www1.yadvashem.org/yv/ru/holocaust/encyclopedia/110.asp
3.Феликс Кандель. Книга времен и событий
http://felixkandel.org/index.php/books/286.html
4.И.Альтман. Холокост и еврейское сопротивление на оккупированной территории СССР
http://jhistory.nfurman.com/shoa/hfond_112.htm
5.Выжить было непросто. Записано Евгенией Буториной (в сети размещена ссылка на From List Jewish-Press@yahoogroups.com ). Цит. по: Запись в Гостевой книге раздела "Заметки по еврейской истории", "Еврейская Старина" на портале berkovich-zametki.com
http://berkovich-zametki.com/Guestbook/guestbook_feb2008_6.html
6.Фаина Винокурова. Сопротивление евреев политике геноцида: Наум Монастырский - узник Жмеринского гетто и участник подпольной группы
http://www.nbuv.gov.ua/portal/Soc_Gum/Gis/2008_2/Vinokurova.pdf
7.Евреи Мурафа
http://www.liveinternet.ru/users/4108813/post170545391/
8.Исаак Вайнер. Гибель евреев Хмельника
http://berkovich-zametki.com/Nomer14/Vainer1.htm
9.Самуил Гиль. Праведники мира
http://www.russian-bazaar.com/Article.aspx?ArticleID=803

Отклики:

Поделитесь своими впечатлениями и размышлениями, вызванными этой публикацией.

 

назад

на главную