На волю
Давид Фабрикант
Человеческий век не
велик – 60-80 лет, да и тот пытаются укоротить: ножи, костры, пули,
веревки, снаряды... Фашистские изверги пытались уничтожить всех евреев,
но это им не удалось. Из мест оккупации спаслись те, кто во время сумел
эвакуироваться, часть из тех, кто находился в рядах Красной Армии.
Случалось и другое.
Отца Елены Шанович,
Давида, немцы расстреляли осенью 1941 года. Как объяснили его жене, за
ним числилось два преступления: родился евреем и вступил добровольцем в
истребительный батальон, отважился защищать Советы с оружием в руках.
Когда в Ветке начали евреев сгонять в определенное место, многие
догадались к чему все идет. Мама обняла пятнадцатилетнюю Леночку,
сказала: «Это смерть». К ним заглянула соседка, хотела успокоить, да
разве можно. Она сама понимала, чего можно ждать от фашистов.
-Пусть девочка ночью
придет к нам. Мы ее спрячем.
На всю жизнь
запомнила Лена мамины слезы, последние поцелуи. Через годы, рассказывая
об этих днях, голос ее дрожал, глаза становились мокрыми.
-Три дня прятала меня
соседка, - вспоминала Е.Д. Шанович. – Потом ее дедушка отпорол со спины
моего пальто желтый знак, привез меня в село Соболи к своим своякам. Они
прятали меня в своем доме до тех пор, пока в селе не появились немцы.
Отвезли в другое село. И снова чужие люди прятали меня, кормили, мыли».
Началась весна.
Солнышко стало пригревать. Но что из окна увидишь? Молодой девчонке
очень хотелось выскочить из темной избушки, подставить лицо, руки
ветерку, весеннему солнцу, полюбоваться на деревья с набухшими почками,
на только начавшую пробиваться травку. Невмоготу уже было сидеть дома.
Погода успокаивала. Лена забыла про опасность, вышла на улицу. Никого не
видно. Постояла немного. Едва отошла от дома, как неожиданно из-за угла
выскочила машина, а в ней немцы. Один из них поднял карабин, прицелился.
Что-то сильно ударило девушку в плечо. Лена упала. Когда очнулась,
почувствовала боль, рука онемела. Ни фашистов, ни машины поблизости не
было. Она быстренько вернулась в дом, сняла пальтишко, платье было в
крови. Заохала хозяйка, увидев такое. Принесла теплой воды, промыла
рану, принесла белую холстину, перевязала ее.
Оставаться в селе
было страшно. Могла попасть под облаву, могли увидеть другие и сообщить
кому следует. Лена, тихонько сидя в спальне, не раз слышала разговоры
соседей с хозяевами о партизанах: там подожгли, тут полицая уничтожили,
напали на немецкий обоз. Рана беспокоила уже меньше.
-Уйду в лес искать
партизан, - решила девушка.
Долго плутала Лена по
лесу. Но разбередила рану, сказалось недоедание, усталость. Присела на
пенек и, потеряв сознание, упала возле него.
-Меня нашли
партизаны. Никогда не забуду их фамилий: Сандин и Зубарев. Я их буду
помнить столько, сколько проживу. В партизанском отряде меня, еврейскую
девушку, окружили теплом и заботой.
Из Национального
архива Республики Беларусь: «Сообщаем, что в документах Белорусского
штаба партизанского движения имеются сведения о том, что Шанович Елена
Давидовна, 1926 года рождения, еврейка, комсомолка, образование 7
классов, числится с мая 1942 г. по 10 октября 1943 г. (дня освобождения
этих мест от фашистской оккупации. – Д.Ф.) рядовой партизанского отряда
имени М.И.Калинина 1-й Гомельской бригады Гомельской области. В отряд
прибыла из местечка Ветка. Из отряда выбыла в Красную Армию».
После окончания войны
Елена Шанович вернулась в родной город, работала, вышла замуж за
фронтовика Мотика Славина. В начале 90-х уехала в Минск – убегала от
радиоактивности, облако после взрыва на Чернобыльской АЭС
пригнало в эти места. В 2002 году умерла в Клину (Моск. обл.). У нее остались двое
дочерей, внуки, одна дочь живет в Москве, другая - в Хайфе.
Я прекрасно помню эту
женщину. Высокая, стройная, с годами пополневшая, с густой шапкой
огненно-рыжих кучерявых волос, а по всему лицу разбежавшимися
рыжиками-веснушками. В партизанском отряде ее так и прозвали «рыжая
Лена» и дали позывной "Рыжик". Она была скромной, доброй, гостеприимной хозяйкой. И на работе, и
дома все горело в ее руках. На всю жизнь остался у Елены белорусский
деревенский говор.
Когда в тот
страшный день 3 декабря 1941 года, жуткие часы сгоняли к месту казни
евреев, из толпы обреченных выскочила пятнадцатилетняя девушка Клара
Фудель с криком: «Я - русская! Я – русская!» Она действительно мало
походила на еврейку: полненькая,
светловолосая, две косички заброшены за плечи. Их семья жила на улице
Ленина, недалеко от бывшей еврейской школы. Местные полицаи как видно
растерялись, отпустили Клару, хотя прекрасно знали, что она еврейка.
Родителей Клары, двух ее сестер Гисю и Либу в тот же день расстреляли.
Девушку приютила
Прасковья Семеновна Калейкина, о чем недавно поведала ее дочь Татьяна
Калейкина. Когда они услышали, что немцы расправляются со всеми, кто
укрывает партизан, евреев, коммунистов, Прасковья Калейкина запрягла
лошадь и отвезла Клару к своим знакомым в деревню Бесядь. Оттуда девушка
бежала в партизанский отряд.
Вспоминает Татьяна:
«Еще шла война, к нам домой принесли письмо. Оно было от Клары Фудель, в
котором были слова благодарности своим спасителям. В 1946 году Клара
приезжала в Ветку из Германии, наверное служила в армии. В живых у нее
остался только брат. Больше о ней ничего не известно».
В Яд ва-Шем
натолкнулся на воспоминания ветковчанки Хаи Кениной. Там она закончила 7
классов еврейской школы. В 1938 году переезд в Гомель, затем эвакуация.
После возвращения посетила Ветку. Русская соседка рассказала ей, что
творилось в годы немецкой оккупации. Тетю Хаи с сестрой и детьми
расстреляли. Осталась жива подруга Кениной – Мура Попай, так как отец у
нее был белорус. Но мать погибла во рву. Убили соученицу Хаи – Нехаму
Дворкину вместе с матерью. Упоминается в письме-интервью и спасшаяся
Клара Фудель.
«У них было пятеро
детей. Брат остался живой, а она, папа, мама и три сестрички – они все
были у этой ямы. Когда началась стрельба, возникла паника, крики,
суматоха. Клара и убежала». Соседка поведала Кениной, что в том месте
«земля дышала долго, мы не могли смотреть. Нам казалось, что кричат
оттуда, что раздаются стоны из той ямы. Но теперь там ничего нет, не
известно, где была яма. Все заровняли».
Получил сообщение от
Раи Боголюбовой: «Выжила еще и Галя Кузниченко, у которой отец был
русский. Ее беременную мать - Хайкину расстреляли. Галя в тот год
закончила 10 классов. Вечером 21 июня ребята отмечали окончание школы.
Когда евреев собрали вместе, полицейский Александр Нечаев поручился
перед немцами, что отец девушки русский. Ее отпустили.
Очень хотелось бы
восполнить дальнейшую судьбу еврейской девушки Клары Фудель, которая жила
после войны в Гомеле, Гали Кузниченко. Вдруг у кого-то на пути
встречались они.
|
