Яков Хельмер

Все дальше и дальше уходят события прошедшей войны. Было все: и ужасы, и страхи, и переживания, и какие-то капельки радости и гордости за мужество, стойкость нашего народа, за солидарность, сопереживание, гуманность и сочувствие, за братскую помощь в ту тяжелую пору, что помогло выжить многим людям.

… Позади остались мучения и ужасы в концлагере «Печора», удачный побег и другие события. Сегодня мне хочется поведать о двух знаменательных событиях в моей жизни.

Первое произошло 19 марта 1944 года - в день освобождения гетто в местечке Джурин Винницкой области.

Накануне вечером по местечку прошел слух, что завтра нас освободят. Мы не знали, что делать – радоваться или переживать по двум причинам.

За неделю до этого немецкое командование решило организовать линию обороны в местечке, используя гористую местность и тот факт, что из верхней точки местечка (возле ветлечебницы) хорошо просматривалась дорога Москва – Кишинев. Через местечко проследовала немецкая артиллеристкая часть. Мы, мальчишки, успели незаметно кое-что разглядеть (немцам было не до нас). Орудия установили вдали от местечка. Подразделение разместилось в местечке. У нас в доме поселились три немца. Один из них немного говорил по-русски. Про другого мы узнали, что он член нацисткой партии. Это были уже не немцы образца 1941 года. Они были жалкими, подавленными и четко представляли себе перспективу. Днем они уходили рыть окопы, вечером приходили ночевать. В угол ставили автоматы, гранаты, что представляло для нас, мальчишек, интерес. Один из немцев взял на руки мою сестру Полину и, прослезившись, сказал, что у него в Германии осталась жена и двое детей ( вряд ли он их еще увидит), подарил ей бусы, которые «заготовил» для своих дочерей. Предупредил быть осторожным с тем рыжим немцем, который, издыхая, люто ненавидел евреев. Они ушли утром 18 марта, объяснив, что офицер покинул их, обещал сюда вернуться с танками. Но они недалеко ушли: 20 марта их, уже пленных, пригнали в местечко и поместили в конюшне. Мой брат Миша прибежал радостный и сообщил: “Мама я видел, как вели пленных и среди них был «хороший немец»»! Он схватил кусок хлеба и побежал передать этому немцу.

Вторая причина, сдерживавшая нашу радость – это боязнь провокации. Были случаи, когда в других местечках распускались такие слухи, и когда начиналось ликование, прибегали румыны и полицаи и уничтожали ликующих.

Однако, у нас все прошло нормально. Ночь была спокойной. Тем не менее, утром евреи стали «вылезать» из своих жилищ, осторожно оглядываясь и прислушиваясь.

День был хмурым, облачным, снега уже не было, но было холодновато. Люди стали собираться на «пятачке» - в центре местечка, ожидая чуда. И вот появились наши освободители! Это была группа из 10-12 человек, плохо одетых (во что попало: от фуфаек до немецких шинелей), грязных, измученных - партизаны близлежащего отряда и одна полуслепая лошадь. Мы поначалу опешили. Особенно хорошо это было видно на лицах румынских евреев, изгнанных из Румынии и Буковины в Джурин. Они не могли понять, от кого бежала до зубов вооруженная немецкая армия. И только когда по дороге на Кишинев пошли регулярные части Красной Армии, сомнения и вопросы перестали возникать.

А местечко ликовало! Все поздравляли друг друга, обнимались, целовались, радовались счастливому освобождению, со слезами на глазах благодарили освободителей. И хотя день был пасмурным - для меня он самым светлым, теплым, радостным и незабываемым!

Не обошлось и без курьезов. Партизаны поймали итальянца (мы их различали по шинели – она была светлее немецкой) и вели его в свой символический штаб. Прибежавшая бабушка, не разобравшись, кто есть кто, бросилась на шею пленного и стала его благодарить. Но настоящий партизан сказал ей:

- Бабушка, это ведь немец!

- Да?!- и тогда, размахнувшись, под гогот толпы она отвесила ему крепкую оплеуху. Дальнейшую расправу остановил партизан, объяснив, что это уже военнопленный и устраивать самосуд нельзя.

Многим хотелось выйти за пределы местечка, чего раньше сделать было невозможно и они ринулись (я в том числе) через мост. Но этот порыв быстро затормозился, так как в небе появились 28 самолетов. Многие не стали обращать внимание на этот факт и говорили:

- Что вы остановились, чего испугались, это ведь наши самолеты! Но интуиция и небогатый опыт (мы, пацаны, по гулу различали самолеты) заставили многих повернуть обратно. И не зря! Самолеты, развернувшись над местечком, выстроились в ряд и стали пикировать на заводскую трубу, действовавшего до войны сахарного завода. Я четко видел, как у первого самолета раскрылось «брюхо» и что-то стало вываливаться, кувыркаясь (красивое зрелище до момента касания бомбы с землей), а затем мощный грохот, столб пыли и дыма. Я уткнулся лицом в землю и весь дрожал от страха. Самолеты отбомбились и улетели, так и не попав в трубу. Во время бомбежки погиб один человек. Позже мы узнали, что нас бомбили по ошибке вместо действующего сахзавода, находящегося в 12 км от нас, который немцы не успели взорвать при отступлении.

Через несколько дней началось передвижение войск – готовилась Ясско– Кишиневская операция. Это было грандиозное зрелище! Ни у кого уже не возникало вопросов, от кого бежала немецкая армия. Мы дневали и ночевали у трассы. С гордостью наблюдали за передвижением войск. Походным маршем шла пехота, с грохотом проходили танки и артиллерия, величественно двигались «Катюши», закрытые брезентом. Остановок, привалов не было. Войска шли днем и ночью. У нас не было что дарить солдатам, но мы махали руками и кричали «ура» каждому подразделению. У одной из «Катюш» что-то сломалось. Они заехали во двор у дороги и стали ремонтировать. Кто-то из наших взрослых «унюхал», что командир «Катюши» еврей, а так как наступил «Песах», то его пригласили к седеру. Он рассказал нам о своем боевом пути, благодарил за приглашение, сказал, что оно скрасило его боевые будни. К сожалению, память не сохранила ни имени, ни фамилии этого офицера.

До окончательной победы оставалось чуть больше года.

А в местечке стала налаживаться жизнь. Каждый день почта приносила то радостные весточки, а то грустные, их читали все вместе. Стали возвращаться раненые.

Все местечко потряс такой случай. В Джурине жила семья Герман. Дочь Роза до войны вышла замуж за Артема Свинобоя (украинца). Это, как всегда, шокировало местечковых. Но чувство молодых было глубоким и искренним, и они не обращали внимания на мнение окружающих. Жили они в любви и согласии и родилось у них трое детей.
В 1941 году Артем ушел на фронт и никаких вестей от него не было долго-долго. Наконец-то пришло письмо без обратного адреса. В нем он описал некоторые подробности последнего боя. Его танк подорвался на мине и экипаж с большим трудом спас своего командира. Но лицо его и тело были сильно изуродованы. Поэтому он не хочет быть для нее обузой и просит не ждать и не искать его. Но нужно было знать Розу – красавицу и энергичного человека, да еще горячо любящую своего мужа. Она нашла адрес госпиталя, где находился Артем, привезла его домой и выходила. Он начал работать и они счастливо зажили. Позже Артем признался своей дочери Тамиле, что если бы он в госпитале увидел свое отражение, то покончил бы с собой. Этот случай потряс все местечко! Их уже давно нет с нами – светлая им память, но их любовь и жизнь стали примером взаимоотношений между людьми для многих поколений.

Полного спокойствия в местечке долго не было. Джурин находится в 40 км от станции Жмеринка и в 30 км от станции Вапнярка. Это узловые станции, и там всегда скапливались воинские эшелоны. Немцы постоянно бомбили эти станции, а зарево пожара было видно в местечко часами. Но гораздо хуже было другое испытание. В темные, пасмурные ночи они перед бомбежкой спускали на парашютах осветительные ракеты. Иногда, в зависимости от направления ветра, они начинали их запускать над местечком. Представьте себе такой кошмар: ночь и вдруг становится светло, как днем, над тобой гудят самолеты, но их не видно и ты не знаешь куда бежать. Первоначально мы очень пугались и убегали из домов в поле, пережидали там этот ужас, а эатем привыкли и оставались дома. Все это продолжалось довольно долго.

Постепенно фронт уходил все дальше и дальше и становилось спокойнее, но каждый день напоминал, что идет война. Мы с большим волнением и вниманием слушали сводки с фронтов, которые читал Левитан (у нас появилось радио), а затем передавали их содержание соседям.

И вот наступил этот радостный, долгожданный День! Он стал второй памятной датой в моей жизни. Это 9 мая 1945 года! Утром Левитан объявил о капитуляции Германии и об окончании войны. Мы все припали к репродуктору и старались запомнить каждое слово, но в ушах звучало главное: Победа! Победа! Победа!

Затем я побежал к соседям поделиться радостной вестью. День был солнечный, теплый, уже расцвела сирень, которая придавала этому дню особую радость и красоту. Запомнился такой эпизод. У соседей напротив был небольшой каменный сарайчик, где они хранили топливо. Но так как он не был привязан к дому, то мы считали, что во время обстрела, бомбежки в нем безопаснее и всю войну он служил нам убежищем. Выбежав 9 мая на крыльцо, я в радости и не заметил, что сарайчика нет, он просто развалился, как будто тоже ждал этого дня и счел свой долг перед нами выполненным.

А местечко ликовало! Все поздравляли друг друга. Мы уже были школьниками. В школе прошла торжественная линейка - какие уроки?! Победа!

Вскоре стали возвращаться победители. Мы снова «оккупировали» трассу. У дороги остановился полковой оркестр и кавалерия прошагала торжественно и величественно. Пехота возвращалась на машинах. Мы бросали им цветы и провожали восторженными возгласами, солдаты бросали нам конфеты, шоколад, карандаши, ручки.

Много событий, судеб прошло перед моими глазами за мою жизнь, но эти два дня -19 марта 1944года и 9 мая 1945 года навсегда останутся в моей памяти.

на главную