Тётя Ита, Хая и Шуня тот, который Александр Гельман

Леонид Сорока

Про Александра Гельмана в его биографии написано: Шуня (впоследствии Александр) Гельман родился в бессарабском местечке Дондюшаны (ныне — райцентр Дондюшанского района Молдавии) в семье Исаака Давидовича (1904—1981) и Мани Шаевны (1910—1942) Гельман. В начале войны семья была депортирована в бершадское гетто в Транснистрии, где погибла его мать. Младший брат и бабушка писателя погибли по пути в гетто в ходе т. н. марша смерти; в итоге из 14 депортированных членов его семьи до освобождения дожили только он и его отец.

Клара (Хая) и Давид Ройтманы

Недавнее интервью Гельмана изданию «Сноб» послужило поводом для нашей встречи с живущей в Кармиэле семейной парой, Давидом и Кларой Ройтманами: большую роль в том, что будущий драматург и его отец остались живы, сыграла тогда двенадцатилетняя девочка Хая. Хая до войны училась в украинской школе, говорила по-украински без акцента. Она одевала вышитую рубашку, украинский платок и добывала для семьи то немного гнилой картошки, то еще какие-то продукты. В доме Хаиной мамы Иты Ангерт тогда приютилось немало семей из числа шедших от самой Молдавии евреев. И никого она не выгнала, всем находилось место и та скудная пища, которая готовилась, делилась на всех.

Румыны организовали в Бершади публичный дом. Называлось это место «Страда де фрумосе» («Улица красивых девушек»). И Ита в своём доме спасала от надругательств двадцать четыре девушки. Для этого в доме был оборудован специальный тайник в стене.

И вот мы сидим в квартире двух пенсионеров – Клары и Давида Ротманов.

Лиза Звоницкая, активистка Ассоциации "Уцелевшие в гетто и концлагерях", и Клара (Хая) Ройтман.

Клара – это и есть та самая Хая, дочь Иты, приютившей Шуню (в будущем Александра) и его отца Исаака Гельманов. Мой приход вызвал у Клары целую бурю воспоминаний.

Она вспомнила, как их семья сама искала возможности эвакуироваться, и даже на подводе, организованной маминым братом из Артёмовска, они начали двигаться на восток. Но вскоре пришлось вернуться. А за время отсутствия их большой дом уже был занят, как сказочная избушка или Ноев ковчег, бежавшими от немцев людьми и оказавшимися в Бершадском гетто. В собственном доме им освободили комнтату.

На улице уже валялись трупы.

Хая близко познакомилась с мальчиком Шуней и его отцом. Хае было десять лет, её брату 12. С ними жили ещё многочисленные родственники. Освещения не было. На их улице находилась маслобойка. Они подбирали отходы от семечек, давили из них что можно было ещё выдавить, и на этом масле горел фитиль, освещавший дом. Для готовки нашли большой чугунок. В дровах зато недостатка не было, вокруг леса. Готовили по очереди. Что могли. Хая приносила гнилую картошку, яблоки падалки. Из картофельной шелухи делали блинчики. Вокруг жили украинцы. И, пока было что менять, меняли у них. За то, что Хая была главной добытчицей, ей всегда давали первой её порцию.

Каждый старался вносить свой вклад. Отец Шуни Исаак пробил в соломенной крыше проход в спальню, а оттуда в кладовку и в погреб. И замаскировали соломой этот проход. Потом, когда были облавы, девочки могли прятаться в погребе.

Другие члены образовавшейся коммуны шили из собачьих шкур постолы.

Кто-то добывал отруби и немного муки. И пекли хлеб, который потом меняли на другие продукты, чтобы выжить.

Этот «лейках», традиционный еврейский бисквит...

Этот «лейках», традиционный еврейский бисквит, Клара испекла специально к нашей встрече. И Лиза Звоницкая уговорила меня сфотографировать блюдо, как бы в контраст тем голодным годам, о которых мы сидим и разговариваем.

Жизнь оставалась жизнью. Ита, Хаина мама была молода, красива собой. И оставшийся без жены Исаак Гельман влюбился в неё и даже просил стать его женой. Но этому не суждено было произойти.

По ходу разговора Клара перескакивает с темы на тему. Вспоминает другого спасённого её мамой мальчика, Лейбеле из Черновиц. Мальчика этого мама Клары нашла на улице плачущим над телом умершей матери. И привела в дом. Много сил приложила, чтобы выходить его, худенького и болезненного. Он оказался очень способным и после войны его усыновила бездетная семья родственника Иты Айзика шойхета. Мальчик закончил с отличием техникум, а потом учился в Москве в универститете. Стал, как говорит Клара «большим человеком». Вот только следы его затерялись.

Много ещё было рассказано моими собеседниками. И драмы, и трагедии, и рассказы о героической стойкости еврейских женщин, на которых всё держалось в гетто.

Уже немало об этом написано. И, верится, ещё будет написано. А пока хочется пожелать здоровья тем, кто прошёл через этот ад и остался жить, растить детей и внуков.

Клара и Давид Ройтманы – рядовые представители этой когорты.