У памяти в долгу*
Мы знаем, что многие молодежные, да и не только молодежные организации занимаются на просторах «той» нашей родины поисками неизвестных героев войны. И многие еврейские организации ищут места массовых захоронений евреев, погибших от рук фашистских нелюдей. Но чтобы кто-то в одиночку, да еще не еврей, изготовил своими руками и поставил памятник совсем незнакомым ему евреям-односельчанам, расстрелянным в 41-м году? Да еще не побоялся при этом противостоять официальной власти?
Герой этой истории, 45-летний житель деревни Богдановка Лунинецкого района Брестской области Николай Ильючик побывал на днях в Израиле, и я не преминул с ним встретиться.
- Мои родители, - начал свой рассказ Н. Ильючик, – крестьяне, родом из Беларуси. Когда началась война, моему отцу было семнадцать лет, а в 44-м он был призван в армию и дошел в боях до Берлина. Он много не рассказывал о войне, но когда мы смотрели вместе шапкозакидательские военные фильмы, часто не выдерживал: «Не такая была война…» Отец стал невольным свидетелем и трагического случая в нашей деревне, произошедшего вскоре после того, как немцы оккупировали Белоруссию. Он вез с мукомольни муку на подводе, и увидел, как невдалеке, на пригорке, расстреливают группу людей.- А сама деревня как жила под оккупацией?
- Наша Богдановка была причислена немцами к деревням, помогающим партизанам, и в 43-м году все ее 250 домов были сожжены. Жителей, как мне рассказывала потом мама, спасло чудо. Они собрались в это время в молельном доме, и когда венгерский офицер зашел вовнутрь и увидел стоящих на коленях людей, что-то изменилось в его лице – он дал команду солдатам покинуть пепелище.По окончании войны деревня восстановилась, я родился здесь, закончил школу, а после службы в армии, в воздушно-десантных войсках, вернулся домой. Поступил на инженерно-механический факультет Белорусской сельхозакадемии, но поскольку нужно было помогать родителям – мама вышла на пенсию и получала 28 советских рублей в месяц - я перевелся на заочное отделение и пошел работать в колхоз. Старший брат пробовал пристроить меня в городе, но больше полугода я не выдержал.
У меня четверо братьев и сестра, я был самым младшим в семье, и мама воспитывала нас так, чтобы мы росли образованными, достойными людьми. Однажды я пошел с ней пасти деревенских коров, стал учить на лугу очередной урок – историю войны, и тут мама говорит мне: «Хочешь, я тебе другую историю расскажу?» И рассказывает мне, что в первый месяц войны немцы убили шестерых евреев нашей деревни. У нас жило пять еврейских семей, тоже бедные крестьяне, и вот никого из них не осталось – ни одного следа.У меня почему-то этот рассказ засел в голове: подумал, что других погибших разыскивают и ставят им памятники, а наши односельчане и этого лишены. Потом у нас в Беларуси стали издавать Книги памяти – буквально по каждому району, и в них значились имена погибших участников войны и тех мирных жителей, которых фашисты расстреляли как помогающих партизанам. Открыл такую книгу нашего района, нашел страницу, посвященную нашему сельсовету – все названы поименно, с указанием места гибели, только нет среди них ни одной еврейской фамилии. Тогда я решил, что должен обязательно что-то узнать о них. Дело осложнялось тем, что многих имен никто в деревне не знал: обращались к ним, как правило, по прозвищу: кузнец, лобчанка (пришедшая из соседней деревни Лобча). Но я стал ходить по домам – с блокнотом, с диктофоном, и слушать старожилов.
- Никто не отказывал? Встречали доброжелательно?- Все, кто мог, делился информацией. Бывали, правда, такие, кто спрашивал, зачем мне это нужно, но, в основном, не отказывали. Просто много времени прошло, мелиорация изменила ландшафт, и точное место того пригорка было нелегко обозначить, но я все-таки, сопоставляя один рассказ с другим, определил его довольно точно – погрешность, быть может, в несколько метров.
- А что узнали непосредственно о людях?- В одной еврейской семье жили Моргун, его жена Песля и две дочери. Хозяин был способным кузнецом, а дочки занимались шитьем. В другой жили Шолом и Рахиль с детьми - сыновьями Шимелем, Давидом и дочерью Сарой. Шимель с отцом тоже промышляли кузнечным делом, а также брали у соседей землю в аренду. Сдавали им землю охотно, потому что они хорошо ухаживали за ней, удобряли. После их хозяйствования на участок можно было несколько лет не вносить навоз, и урожай был отменным.
На месте нынешней средней школы стоял дом Нахмана с сыном Ёселем. В нем располагалось нечто вроде синагоги, и комнаты были полны книг – необычное для деревни явление. Чэчик и Лобчанка занимались торговлей мануфактурой и продуктами. Еврей Ошер с сыном Ёселем держали скот, нанимая в подпаски богдановских подростков и неплохо оплачивая их труд.Я выяснил также, что расстрел был первой карательной акцией, когда уничтожались одни мужчины. Немцы взяли из домов хозяев семейств – четверых мужчин и двух подростков (их они тоже причислили к взрослым), вывели их за деревню и тут же расстреляли. Среди погибших были Моргун, сын Шолома Давид, Нахман и его сын Ёсель, Ошер и Чэчек.
Уже поседевшие свидетели тех дней рассказали мне, что под страхом смерти никому не дозволено было приближаться к месту расстрела. Но вездесущие подростки прокрались туда и увидели много крови. Раны на теле убитых были рваные, большие – видимо, каратели использовали разрывные пули. Чэчик был еще жив, но ранен смертельно, и умирал долго, мучительно. Только через двое суток родственники тайком, ночью, приехали из соседнего Погоста и перевезли тела на тамошнее еврейское кладбище.А женщин и детей вывезли за двенадцать километров от Богдановки, в еврейское местечко Погост-Загородский, где организовали гетто. Жителей этого гетто расстреляли уже в 42-м. Я установил дату расстрела мужчин: это был день христианского праздника пророка Илии, 2 августа 1941 года.
- Поделились с кем-то этой информацией?- Я оказался очень наивен. Наша районная газета опубликовала мою статью о поиске, кто-то откликнулся доброжелательно, кто-то откровенно высказался: «Памятник жидам? Зачем тебе это надо?». Я, честно говоря, ждал реакции властей: все-таки это их обязанность – увековечить память о погибших. Но они молчали. А ответ пришел с неожиданной стороны: видимо, моя статья дошла каким-то образом до Минска, и посольство Израиля в Беларуси прислало письмо с благодарностью и сообщением, что собранные мной сведения будут переданы в музей «Яд Ва-Шем». Это письмо подстегнуло меня. Я пошел на прием к председателю райисполкома. Не успев изложить суть дела, увидел, как его лицо наливается кровью, а пальцы сжались в кулаки: «Из-за шести жидов ты мне будешь тут хай подымать? Тебе нечем заняться? Ты где работаешь?»
 |
- А что власти?
- На следующий день меня вызвали в город, в райисполком. Поначалу разговор шел на повышенных тонах – «кто позволил, как ты смел, будешь оштрафован за самовольный захват земли», но потом страсти поутихли – видимо, поняли, что перегибают палку: все-таки речь идет о жертвах фашистских палачей, а не о преступниках. Да и репортаж уже вышел в газете - заголовок: «Память - дело святое». Как пойдешь против этого?- Вы написали даже книгу о своих поисках и о том, что вам пришлось преодолеть, прежде чем изготовленный вашими руками памятник занял свое место на Брестщине. На чьи средства издана эта документальная повесть с символическим названием – «У памяти в долгу»?
- Мне помог в этом Михаил Нордтшейн. Когда он прочел еще незаконченный вариант повести, то сказал: «Это обязательно надо издать». «Я не в состоянии это сделать», - ответил я ему. Тогда он нашел спонсоров, договорился с издателем - минским предпринимателем Вараксиным, и в конце прошлого года повесть вышла в свет.У меня была давняя мечта – посетить Израиль. Я много лет проработал начальником аварийно-спасательного поста, который обслуживал нашу Богдановку и другие близлежащие деревни, и как-то поделился с женой: когда получу по окончании контракта выходное пособие, потрачу его на поездку в Израиль. Она поддержала меня. И вот 30 апреля срок контракта истек, возобновлять его я не стал, и – купил билет на самолет.
- Один? Жена не хотела совершить это путешествие с вами?- Хотела, конечно, но на два билета мы бы не потянули.
- И кто вас здесь принял?- Миша Южук. Он как раз выходец из наших мест – из того самого еврейского местечка Погост в соседнем Пинском районе, где немцы создали в годы войны гетто. Миша потерял в том гетто всю семью – отца, мать, брата, сестру, но сам смог убежать, воевал сначала в партизанском отряде, а после освобождения Белоруссии – в Советской Армии. До войны его район входил в состав Польши, и как польский подданный Миша смог уже в пятидесятые годы уехать через Польшу в Израиль. С девяностых годов он почти каждый год стал приезжать в Пинск, на родину погибшей семьи. Здесь он случайно прочел в местной газете о моем памятнике в Богдановке, где до войны жила и семья одного из его родственников. Миша приехал туда, и так мы познакомились. Я восхищаюсь им - его добротой, его памятью, его силой духа.
- Где побывали здесь?- Конечно, в Иерусалиме и Галилее. Как верующего человека, меня интересовали Святые места. Но особенно потряс музей «Яд Ва-Шем». Я много читал о Холокосте, мне были известны многие истории гибели евреев, но тут испытал эмоциональный шок. Я после этого посещения не мог даже думать ни о чем другом.
…Металлическая свеча с огоньком пламени, стекающие по колючей проволоке шесть огненных капель-слез - по числу расстрелянных на этом месте евреев, в основании - шестиконечная звезда. Так выглядит памятник, установленный в деревне Богдановке. Установленный не по приказу свыше, не официальной или общественной организацией, а – одним человеком. По приказу сердца.В послевоенные годы Богдановка восстановилась, разрослась. Сегодня в ней насчитывается около 500 домов, 1800 жителей. Их основное занятие прежнее – земледелие. А в связи с памятником родилась здесь и новая традиция. Когда на селе играют свадьбу, молодожены заходят также сюда – почтить память тех, кто жил когда-то в этих местах, трудился, растил детей и – безвинно погиб от рук палачей. Только потому, что был евреем.
«В 2007 году, - пишет в своей книге Николай Ильючик, - еврейская община Пинска отмечала 500-летие. Пять веков назад евреи пришли сюда через Западную Европу и Польшу. Кузнецы, портные, плотники, столяры и иные мастера-евреи считались людьми уважаемыми, для деревенской округи очень нужными. В годы войны сотни местечек Беларуси были стерты с лица земли. Мое Полесье не стало исключением. Когда я был в Пинске с сыновьями, воочию убедился: мой интерес к трагическому прошлому передался и им. Они сравнивали увиденные памятные знаки с тем, к которому приложили и свои руки. Не без гордости говорили: «Наш не хуже» Я же постарался внушить: не в том главное, какой памятник – из чего сделан, какой формы, что изображает. Главное в том, что он – есть. А раз есть памятник, значит, есть память».Свою книгу Николай так и назвал:
«У памяти в долгу».
Послушайте
песню, написанную Николаем.
|
|
|
 С Михаилом Южуком |
Другие материалы о Николае Илючике:
Аркадий Туник, Зина Тобиаш, Михаил Винокур, Редколлегия
Сбор средств в помощь Николаю. Присоединяйтесь!
* Опубликовано в газете «Новости недели» (Израиль) 9 июня 2011.
|
Поделитесь своими впечатлениями и размышлениями, вызванными этой публикацией. |
