Отклики на стихотворение Татьяны Вольтской
"Ах, скажите, скажите скорее..."
- Анатолий Казарновский. Это стихотворение необыкновенно. 10.04.17
Это стихотворение необыкновенно. Я не о литературных достоинствах и не о силе воздействия на читателя (сила немалая, много людей свидетельствуют): до сих пор почти все говорят о Холокосте, у Татьяны Холокост заговорил о нас.
Как вы думаете, чем занималось человечество последние 70 лет, касательно темы Холокоста? На мой взгляд, двумя вещами: одни выколачивали из немцев компенсацию для пострадавших в Холокосте, другие готовили новые Холокосты. Все были заняты и, видимо, времени не оставалось, чтобы задуматься о том, можно ли предотвратить новый Холокост и если да, то как это сделать. Хотя нашлись и такие - Имре Кертес, Зикмунд Бауман и еще пару человек. Они как могли, двигали эту тему в концептуальном плане и многое прояснили, спасибо им.
Не кажется ли вам странным, что в общественном мнении вопрос «Как это стало возможным?» имеет больший приоритет перед «Как такое может стать возможным?», хотя последний для жизни нашей и следующих поколений намного важнее первого. До сих пор по поводу первого вопроса идут дискуссии, но можно не сомневаться, что после достижения полного консенсуса специалисты не обратят взор на второй вопрос, потому что придется решать еще более сложный вопрос: «Что делать с ответом на первый вопрос?». 70-летняя привычка рассказывать о Холокосте не допускает даже мысли о том, может ли Холокост рассказать, какие опасности поджидают нас в будущем.
А вот эти несколько вышеупомянутых сумели все-таки спросить об этом у самого Холокоста. И он нарисовал им картину непрерывного всеобщего взаимного уничтожения, предотвратить которое может лишь анализ, проблематизация и исправление пороков нашей цивилизации. Ни больше, ни меньше. Если это действительно так, представляете, что нас ждет впереди? И какой мощности усилия потребуются, чтобы исправить цивилизацию? Фантастика! А вдруг это и есть сегодняшняя реальность? Тогда, даже если бы ее вероятность была ничтожна, закрывать глаза и махать ручкой – чрезвычайно опасно. Во всяком случае, необходимо обратить общественное внимание на такую ненулевую возможность. Исследователи и политики делают это своими способами, а Татьяна Вольтская – своими.
«… скажите, скажите скорее…» - сверлит она черепа человекоподобных разных национальностей, религий, социальных статусов, возрастов. И ответа не получает: хотя он есть, и каждый его «знает и не знает» (так выразился психолог Густав Юнг о поведении немецких граждан во время войны). До него надо додуматься, а додумавшись, преодолеть страх его произнести – сделать свое знание общественным - ведь можно разрушить основы нашего бытия. Однако делать вид, что все окей, и продолжать молча нести его в себе – тоже разрушение, хотя медленное, потому малозаметное и более опасное. Немцы не побоялись додуматься и произнести. Возможно, поэтому Татьяна их и не просит «скажите, скажите…», а вот другие народы… Акции Гросса в Польше и Ванагайте в Литве привели к взрывам общественных страстей – и это после 70 лет относительно спокойного забвения тех событий, через 2 поколения! Значит, все это время порча отравляла жизнь. И дальше будет.
Для 97 процентов жителей Земли эта коллизия почти непреодолима. Мы не готовы вынуть наше сердце, мозг, положить их перед собой, проанализировать и осторожненько, с оглядкой друг на друга поработать скальпелем над нашими основными ценностями. За этим стоит цивилизационная проблема.
Но Татьяна решается: вот, смотрите, чьим молоком вскормлен Холокост, чьими законами жизни он управляется. А вы думали... Холокост – это не «они», это – мы.
И 97 процентов отвечают: "Да мы это знаем. Подумаешь, новость!" Конечно: им же думать нечем, остается только все знать... Вот такая запутанная интрига, где концы у этого клубка?
Платон считал поэтов безнравственными: плетут, что хотят, а за последствия отвечать не собираются. Татьяна Вольтская выпадает из этого правила: у нее умная и ответственная поэзия. Она обнадеживает: если Холокост заставляет нас перестать валить на «обстоятельства» и обратиться к порокам своих оснований, если понимание Холокоста как «окна в мир, через которое можно увидеть грядущие опасности и понять, как их избежать» (так говорил Зикмунд Бауман), докатилось до поэзии (осторожно не говорю даже до поэзии), не все потеряно.
Так что зря Татьяна заканчивает последнюю строфу приговором «подсказать?».
