Всем пропавшим без вести,
погибшим в плену,
пережившим плен -
посвящается.

Глава 4.

Субъективно-психологические факторы.

 1. Слухи, растерянность, паника, трусость. К субъективно-психо-логическим факторам, приведшим к попаданию в плен, относятся, в первую очередь, вызванные ситуацией, окружением: растерянность, па-ника, усугубленные слухами о предателях и шпионах. К восприятию подобных слухов люди были подготовлены постоянными кампаниями  30-х гг. по разоблачению шпионов, вредителей. «Правда» от 11 июня 1937 г. писала:
«Тысячи и десятки тысяч шпионов  и  разведчиков  засылают капиталистические государства друг к другу. На ярчайших исторических примерах товарищ Сталин в докладе на Пленуме ЦК ВКП(б) 3 марта  1937 г. показал и доказал: есть все основания, с точки зрения  марксизма, предположить, что в тылы Советского Союза буржуазные государства должны засылать вдвое, втрое больше вредителей, шпионов, диверсантов и убийц, чем в тылы любого буржуазного государства» [1] .
Психологию подозрительности, переходящую в шпиономанию, отметил Г.Бакланов в своей пронзительно-трагической повести «Июль 1941 года»: «Шалаева не ошеломили неудачи первых дней войны, но его  поразили открывшиеся размеры предательства. Чем же иначе, как не предательством, можно было объяснить разгром и отступление нашей  армии. Никакое  другое объяснение ничего не объясняло. И только слова  “измена”, “предательство”, только эти слова сразу объясняли все и находили отклик в душах людей. Дожалелись... Лучше  десять  невиновных обезвредить, чем одного врага упустить. Сто невиновных! Тогда  б  не пришлось сегодня расплачиваться тысячами! От Шалаева шло дыхание того гибельного безумия, какое в моменты поражений овладевает людьми, перебрасываясь от одного к другому, как эпидемия, как пожар» [2] .
 Это безумие было массовой реакцией на неопределенную экстранеординарную ситуацию, в которой  оказалась Красная  Армия. Для этого периода с первых часов войны были характерны такие явления, как стихийность, неуправляемость, деструктивность, неорганизованность и деморализация многих частей, что способствовало попаданию в плен миллионов солдат и офицеров Красной Армии.
О деморализации армии, об отсутствии всякого руководства рассказывают солдаты. Так, по свидетельству Ф.Я.Черона, попавшего в плен 27 июня 1941 г., его находившийся в стадии формирования артиллерийский противотанковый полк дислоцировался в 25–30 км от Белостока, в местечке  Михалово. К 15 июня в части было около 900 человек с 40 винтовками для караульной службы. Старший по званию офицер – майор. На 50 полученных за неделю до начала войны машин-полуторок приходилось только 12 водителей. Противотанковые пушки в часть так и не поступили.  Ф.Я.Черон вспоминает:
 «В 4 часа утра 22 июня по приказу все бросились в лес и стали прятаться  под кустами и за деревьями. Через 30 минут стало ясно, что никто за нами не гонится. Вот тут-то нам объявили, что немцы перешли границу и двигаются в нашем направлении. После нескольких часов  в лесу было объявлено, что можно возвращаться. Без всякого строя, группами побрели в часть. Порядок и дисциплина рассыпались на глазах. Никто больше не выстраивал нас. Открыли вещевой склад, и всем разрешалось брать все, кто что хочет. Было около 11 часов дня. Командного состава не было видно. До сих пор не представляю, куда делись старшие командиры полка. Красноармейцы бродили бесцельно и  не знали, что делать» [3] .
Вероятно, старшие командиры просто испугались ответственности и не знали, как воевать с 900 невооруженными и необученными солдатами, которые даже не держали в руках винтовки. Младшие офицеры безуспешно пытались организовать солдат. Создавшийся хаос перешел в неорганизованное бегство.  Далее Ф. Я. Черон  пишет:
«… везде шли, ехали, бежали люди, спасаясь от немцев. Вместо армии шла толпа. Где-то недалеко от Барановичей и рядом со Слонимом дороги от Бреста и Белостока сходились клином в большом лесу. Там  было несколько сот машин, если не тысячи. Многие машины были уже с пустыми баками. Здесь впервые я увидел попытку какого-то полковника остановить бессмысленное бегство. Он стоял в кузове машины, кричал, что это позор, что мы должны организовать оборону. Вероятно, он сам был сконфужен, потому что обороняться было нечем. Только единицы подходили к машине, где стоял полковник, и слушали его. Основная масса народа стала отходить и высматривать, куда бы уйти. Большинство военных было без оружия…  Армии больше не существовало. Были разъединенные группы в пять, шесть и больше человек. Ими кишели леса и поля Белоруссии. Под вечер 24 июня уже встречались солдаты, переодетые в гражданскую форму и без оружия. Голод брал свое, и все деревни, которые встречались на пути, были полны отступающими, выпрашивающими что-либо поесть у местного населения. В большинстве случаев ничего не было, кроме воды» [4] .
Вероятно, деморализованные солдаты о плене не думали и сдаваться в плен не собирались. Однако, если солдат брошен командиром и нет оружия, как воевать? Есть, правда, свидетельства и об отсутствии растерянности. В частности,  И.С.Асташкин пишет:
«Я, как и другие солдаты моего полка, не испытывал чувства страха перед врагом, паники не было. То, что происходило, можно назвать состоянием хаоса, так как, занимая оборону, мы вдруг обнаруживали врага сбоку или даже позади своих боевых порядков, никто толком не знал, что происходит спереди или сзади колонны, кто соседи, с кем они ведут бой. Когда на пути полка попадались какие-то немецкие части – он вступал в бой, не имея малейшего представления о его исходе, силах и возможностях врага» [5] . 
Задачей немецких войск было окружить или загнать в мешок как можно больше советских частей  или армий. Поэтому немецкая армия, ее передовые, рвущиеся на Восток танковые и моторизованные части наступали по дорогам, буквально загоняя в поля и леса остатки разгромленных, разваливавшихся советских частей, которые лишь ночью осмеливались пересекать дорогу, пытаясь вырваться из окружения.   
3 июля 1941 г. одна из таких групп – 350 человек, была задержана немцами  в местечке Городище Барановичской области [6] .
 На протяжении многих лет политработники всех рангов внедряли в сознание бойцов и командиров: «...малой кровью, могучим ударом, война на чужой территории… Красная Армия всех сильней...». Таким образом, мифология победы, внедренная в сознание, готовность «воевать на чужой территории и малой кровью» привела к тому, что Красная Армия ни в тактическом, ни в психологическом отношении не была  готова к обороне. По словам израильского военного историка Ури Мильштейна, «миф о непобедимости способен  поднять боевой дух и запугать противника. С другой стороны... возрастает опасность паники, депрессии в случае неудачи» [7] . Именно так и произошло в реальности: начавшаяся война обернулась морально-психологическим крахом, трагедией для сотен тысяч солдат и офицеров, оказавшихся в «мешках и котлах».
Паника, охватывавшая в ходе боев как отдельных солдат, так и целые воинские  подразделения, порождалась неадекватной оценкой и непониманием ситуации, преувеличением, неверными предположениями, переходящими в убежденность. Стоило порой  раздаться крикам: «Мы окружены! Прорвались танки!» – начинались паника, отступление, сдача позиций без боя.
«Целый батальон пехоты при появлении трех немецких танков бросил оружие и поднял руки вверх. Подъехали одиннадцать германских грузовиков и преспокойно увезли “бойцов” к себе в тыл. Уже в первые два-три дня боев свежая дивизия потеряла всех красноармейцев, семьи которых находились на захваченной немцами территории. Уходили в плен даже вне боя, и не только группами, но и в одиночку» [8] .
 Многие проявили элементарную трусость. Это подтверждает спецсообщение 4-го отдела 3-го Управления НКО о положении на Западном фронте от 8 июля 1941 г.:
«29 июня во время артобстрела наших частей со стороны противника с линии  фронта бежало около 500 человек» [9] .
О настроениях, царивших во многих подразделениях, свидетельствует письмо бойца одной из артиллерийских частей, адресованное жене в Полтавскую область: «Я думаю как-нибудь уйти, чтобы остаться живым. Пишу письмо в окопе под свист снарядов. Пока еще остался жив и думаю быть живым. У нас в батарее много не стало людей. Больше всего удрали или в плену» [10] .
Бойцы бежали вместе со своими командирами. Так маршал Советского Союза А.И.Еременко пишет: «Командир 166-го стр. полка оставил свой командный пункт и бежал вместе с поддавшимся панике полком. Деморализация приводила к тому, что бойцы отказывались исполнять приказы; имели  место  попытки убийства своих командиров» [11] .
 Подтверждает это и бывший военнопленный лейтенант Я.Самитер, оказавшийся в окружении под Вязьмой в октябре 1941 г.:
 «Началась паника. Командование, видимо, растерялось. Ночами остатки нашего батальона  пробирались на Восток. Однажды утром, в начале третьей недели окружения, обнаружилось, что все старшие командиры сбежали. Начался бунт солдат. Оставшихся двух офицеров, меня и тяжело раненого младшего лейтенанта хотели со злости пустить в расход. Кое-как уладили конфликт. Я возглавил оставшихся» [12] . 
Пример полного морального и, как следствие, боевого разложения воинской части приводит в своих воспоминаниях и советский разведчик Б.М.Гоглидзе. В годы войны он носил форму немецкого офицера, неоднократно допрашивал советских пленных. Одним из них был начальник штаба артиллерийско-пушечного полка РГК майор Ермаченко.  Полк формировался на Северном Кавказе в январе 1942 г. В апреле–мае  1942 г. полк прибыл на Воронежский фронт.
«У нас, как только часть попадала в окружение, моментально… терялось все. Начинался в некоторых частях худший самосуд.  Этот майор… прошел мясорубку 41-го года… Вот его я допрашивал. Ермаченко рассказал мне все. Он не хотел лгать. Наболело. Командир полка – кадровый военный, тоже майор, пьяница. Во время чистки пистолета простреливает себе бедро и выбывает из полка. Новый командир полка, подполковник, вводит в полку порядки, которые в мирное время и в штрафном батальоне не вводят. Комиссар – бывший школьный учитель. Итак, что сделал комиссар, когда прибыл в полк. Командиром первой батареи был старший лейтенант. Была у него там девчонка медсестра. Полюбили друг друга и жили. И эту девчонку комиссар забрал у него. Полк попадает в окружение. Батареи свои пушки взорвали. Бардак полный. Чем занялся командир первой батареи? Разыскал комиссара и пристрелил его. Чем занялся майор Ермаченко, начальник штаба полка? Поймал своего комполка, этого подполковника… и тоже пристрелил. То есть, как только полк оказался в кольце, он перестал существовать как воинская часть. Поэтому и страшные потери при попадании в плен. Если бы сохранили свою организацию, они бы до конца дрались. Если бы организация сохранилась бы, разве этому несчастному Кирпоносу с тысячей офицеров пришлось бы отстреливаться. Там было бы не 800 офицеров, а 80 тыс. солдат, которыми они бы командовали. Но они не могли командовать. Они уже не были офицерами в глазах солдат» [13] .
Б. М. Гоглидзе рассказывает о событиях 1942 г. Но подобные ситуации неоднократно случались и в 1941 г. Паника и хаос, охватившие в июле 1941 г. многие армейские части, заставили командующего Южным фронтом генерала армии И. В. Тюленева, направить войскам фронта  следующую директиву:
«В некоторых  частях и соединениях нашего фронта имеют место случаи ничем не оправданные, растерянность и паника среди некоторых частей, бойцов  и даже командиров. Панически настроенные бойцы и  командиры порой безнаказанно дают возможность противнику продвигаться вперед. Так 4 и 5 июля 1941 г., 30 СД, имея  перед  собой   противника, отошла на новый оборонительный рубеж. На самом деле отход произошел в силу ложных слухов о превосходстве противника и движения большого количества его танковых частей.
 Подобные факты наблюдаются и в других частях. Более того, трусы и паникеры без всякой к тому причины очень часто открывают беспорядочную  стрельбу по своим. В результате этого растерявшиеся паникеры начинают верить в непроверенные информации, всевозможным слухам, создают себе мнимую  трусость и в страхе теряются уничтожать противника, создавая этим тяжелое положение на отдельных участках фронта.
 Командиры и политработники всех степеней должны положить конец подобным безобразиям на фронте и навести жестокие меры четкого порядка. Военный совет Южного фронта требует от всех командиров и начальников принятия ко всем трусам и паникерам, бегущим с поля боя, жестоких мер в плоть до расстрела на месте» [14] .  (Сохранены стиль и орфография  оригинала. – А. Ш.)
Подобное  положение было характерным для всех участков советско-германского фронта. Моральный дух армии, особенно окруженных частей, быстро падал. Многие офицеры кончали жизнь самоубийством или сознательно шли под пули – искали смерть. Разрушались понятия о воинском долге и чести, об армейской морали и этике. Можно привести  много свидетельств о том, что «некоторые  бойцы  и командиры стали снимать свои шпалы и кубики и зарисовывать их не выгоревшие на   солнце контуры чернильными карандашами, якобы опасаясь привлечь блеском знаков различия вражеских снайперов, политруки также поспешно расставались со своими нарукавными нашивками и звездочками» [15] .
 4 июля 1941 г. немцы захватили г. Остров Псковской области. Советские части несколько раз пытались отбить город. Одна из причин неудачного контрнаступления объяснена корреспондентом «Красной звезды» М. Косаревым в докладной записке на имя члена Военного совета Северо-Западного фронта корпусного комиссара Богаткина:
«... захват города (Остров. – А. Ш.) нашими частями сорвался лишь потому, что с поля боя постыдно дезертировала 111-я стрелковая дивизия, ее командиры бежали первыми, споров петлицы и сняв знаки различия» [16] .
Это явление приняло такой размах, что командующий Северо-Западным фронтом генерал-майор Собенников вынужден был издать секретный приказ № 044 от 26 июля 1941 г. «О командирах и политработниках, нарушающих установленную для начсостава Красной Армии форму одежды, не имеющих на  шинелях и  гимнастерках  петлиц, нарукавных  знаков и знаков различия». Позднее этот приказ был захвачен немецкими войсками, а затем был опубликован в одной из немецких газет, выходивших на русском языке в Берлине. В советской исторической литературе этот документ никогда не публиковался. Текст приказа гласил:
«В ряде частей фронта некоторые командиры и политработники грубо нарушают элементарные основы дисциплины Красной Армии. Они не соблюдают установленной формы одежды, не  имеют на шинелях и гимнастерках петлиц, нарукавных знаков и знаков различия.
Эти командиры и политработники, вместо того, чтобы с гордостью и честью носить звание командиров  рабоче-крестьянской Красной Армии, – теряют лицо командира, обезличивают себя, роняют свою честь, достоинство и свой авторитет  в  красноармейской массе.
Таких командиров и политработников красноармейцы не любят, не уважают  и  законно не доверяют им. Военный совет Северо-Западного фронта  рассматривает подобное нарушение формы одежды некоторыми командирами и политработниками, как позорное проявление трусости, приводящее к потери чести и достоинства командира РККА.
                        Приказываю:
     1. Командирам и военкомам соединений и частей обязать всех командиров и политработников, под их личную ответственность, в трехдневный срок, нашить  на шинели и гимнастерки петлицы, нарукавные знаки и знаки различия.
     Военкому Северо-Западного фронта обеспечить соединения и части всеми необходимыми эмблемами.
     2. Впредь всех  лиц начсостава, допускающих нарушения формы одежды, снявших знаки различия, рассматривать как трусов и паникеров, бесчестящих  высокое  звание  командира Красной Армии, и привлекать их к суровой ответственности, вплоть до предания суду  военных трибуналов.
     3. Командирам и военкомам соединений и частей  довести  до сознания всех  командиров  и  политработников абсолютную недопустимость подобных нарушений  формы  одежды, а  к  нарушителям создать нетерпимое  отношение  со стороны командирской общественности.

Командующий войсками  СЗФ  ген.-майор Собенников,

член военного совета, корпусной комиссар Богаткин, начальник штаба СЗФ ген.-лейт. Ватутин» [17] .

 (Стиль и орфография оригинала сохранены. –  А. Ш.)

Некоторые командиры разбитых частей, а порой и бросившие свои части, также пытались скрыть свои командирские звания и переодевались в гражданскую одежду. Правда, этот шаг диктовался  необходимостью пробираться по территории, захваченной немцами, а в таком случае гражданская одежда, бесспорно,  давала больше шансов добраться до своих и перейти линию фронта.
Разведсообщения подтверждают этот довод: «Лесничий леса “Зеленая Брама” сообщил, что один командир дивизии из 6-й армии, после  8  августа  переоделся у него в штатскую одежду с целью пробиться к частям Красной Армии... По рассказам крестьян, многие  командиры  подразделений  и частей этих армий  (речь  идет  о  6-й и 12-й. –  А. Ш.) стали на подобный путь» [18] .
  В августе 1941 г. ситуация на фронте не изменилась, поэтому появился «Приказ Ставки Верховного Главного Командования Красной  Армии  №  270 от 16  августа 1941 г.». Приказ почти дословно цитирует некоторые положения  приказа Собенникова от 26 июля. В частности, в новом приказе после примеров героического поведения бойцов и командиров, оказавшихся в окружении,  говорится:
«Командующий 28-й армией генерал-лейтенант Качалов, находясь вместе  со  штабом  группы  войск  в  окружении,  проявил трусость и сдался в плен...
Генерал-майор Понеделин, командовавший 12-й армией, попав в окружение  противника, имел  полную возможность пробиться к своим, как это сделало подавляющее большинство частей его армии. Но Понеделин не проявил необходимой настойчивости и воли к победе, поддался панике, струсил и сдался врагу, совершив таким образом преступление перед Родиной, как нарушитель военной присяги.
     Командир 13-го  стрелкового  корпуса генерал-майор Кириллов дезертировал с поля боя и сдался в плен врагу [19] . В результате этого части 13-го стрелкового корпуса были разбиты, а некоторые из них без серьезного сопротивления сдались в плен.
     ...трусливые  элементы имеются не только среди красноармейцев, но и среди начальствующего состава.
     Некоторые командиры  и политработники своим поведением не только не показывают красноармейцам  образец  смелости,  стойкости и любви к Родине,  а, наоборот – прячутся в щелях, возятся в канцеляриях,  не видят и не наблюдают поля боя, а при первых серьезных трудностях в бою...  срывают с себя знаки различия, дезертируют с поля боя...
     Приказываю:
     1. Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами,  семьи  которых  подлежат аресту, как  семьи  нарушивших  присягу и предавших свою Родину дезертиров.
     ...расстреливать на    месте   подобных   дезертиров   из
начсостава.
     2. Попавшим  в окружение врага частям и подразделениям... сражаться до последней возможности...  пробиваться к своим  по тылам вражеских войск...
     ...если начальник или часть красноармейцев вместо организации отпора  врагу предпочтут сдаться ему в плен – уничтожать их всеми средствами,  как наземными, так и воздушными, а семьи сдавшихся в  плен красноармейцев лишать государственного пособия и помощи» [20] .
О том, что сомнения в победе одолевали порой умных, стойких и му-жественных командиров и офицеров, свидетельствует письмо-завеща-ние Л.А.Силина своей жене и маленьким детям. Силин служил воен-юристом в одной из стрелковых дивизий, попавших в окружение в Полтавской области. Леонид Андреевич Силин завещает своим детям месть и указывает на причины поражения. Письмо написано 30 августа 1941 г.:
«… Леня! Многое мне нужно тебе сказать, да всего не скажешь, да и многого ты не поймешь!
Геня! Мой младший сын и помощник! Оставляю тебя совсем маленького. Ты даже не запомнишь лица и голоса своего отца…
Мальчики, Леня и Геня!
Учитесь хорошо, изучите тщательно немецкий язык, немецкую культуру, немецкие науки. И все это вы должны употребить на гибель и уничтожение немецкого фашизма. Старайтесь перенять у немцев их самое  грозное и страшное оружие – организованность и четкость (Выделено здесь и далее мной. - А. Ш.).
Когда почувствуете себя сильными, пустите все это в ход против фашистов.
…пусть последний вооруженный фашист почувствует вашу страшную месть!
Мальчики и Аня! Нас и меня в частности погубили зазнайски-болтливая система “на авось”, скверная организация и неспособность некоторых наших командиров, плохо знающих технику и недооценивающих врагов.
Я знаю, что враг будет разбит, если же нет, уничтожайте врага, где и как сможете.
…Аннушка…. Вырасти мне сыновей…. мстителей с врагами и ласково-добрых к людям» [21] .
Осенью 1941 г., несмотря на  самые жесткие меры, предпринимаемые военным руководством, ситуация не изменилась. Об этом свидетельствует передовая газеты «Красная звезда» от 14 октября 1941 г, в основном повторяющая положения приказа № 270:
 «Командиры и комиссары обязаны железной рукой поддерживать порядок в своей части  и  непрерывное  управление боем. Они отвечают  за  то, чтобы при нажиме противника их части не впадали в панику, не бросали оружия, не разбегались в  лесные чащи, не кричали  “мы окружены”, а организованно отвечали ударом на удар  противника, жестоко  обуздывали   паникеров, беспощадно расправлялись с трусами и дезертирами» [22] .
 28 июля 1942 г. появился известный приказ № 227 c решительным:  «Ни шагу назад!»
Но грозные приказы не могли исправить уже сложившуюся ситуацию. Стремительное победоносное продвижение немецких войск приводило к тому, что многие фронты и армии теряли контроль и оперативное управление со стороны командования, а десятки частей и подразделений – контроль своих командиров. К военной катастрофе добавлялся хаос: фронты, армии, части попадали в окружение и, отрезанные от своих, пораженные происходящим, тысячи солдат и офицеров прекращали сопротивление и сдавались в плен.
2. Немецкая пропаганда. Необходимо учитывать и влияние немецкой пропаганды посредством радио и листовок. Из отчета о деятельности разведывательного отдела Главного командования фронтового тыла  группы армий «Юг» с 21.6 по 9.7.1941 г. следует, что  уже накануне войны «...войска снабжались идеологическим материалом, к нему тысячами листовок, плакатов, материалов учебного характера. Вечером 21.06. 41 г. в отдел поступил большой контейнер с подобными материалами, который был тотчас же рассортирован и распределен офицерами. Материалы содержали приказ фюрера от 22.6.41 г., военно-географическую документацию о России и Украине, призывы к населению занятых территорий, инструкции об обращении с военнопленными, особенно с комиссарами, призывы к населению и военнослужащим на территории противника» [23] .
По свидетельству Геббельса, «около 50 млн. листовок для Красной Армии уже отпечатано, разослано и будет сброшено нашей  авиацией. Мы  работаем на Россию при помощи трех тайных передатчиков. Тенденция первого – троцкистская, второго – сепаратистская и третьего – националистически-русская. Все три – резко против сталинского режима. Москва изымает у населения радиоприемники – доказательство того, что наша  пропаганда  бьет прямо в точку» [24] .
В директиве ОКВ от 6 июля 1941 г. по вопросам пропаганды в войне с СССР отмечено: «Воздействие всех средств активной  пропаганды в ходе боев на Красную Армию будет, вероятно, еще более эффективным, чем на всех прежних противников германских вооруженных сил. Поэтому планируется широкое применение этих  средств» [25] .
Необходимо отметить, что немецкая пропаганда, несмотря на преувеличение масштабов поражения, была более близка к истине, чем советские средства массовой информации.
Так, русская газета «Новое слово», издававшаяся в Берлине, предназначавшаяся как для русских эмигрантов в самой Германии, так и распространявшаяся на оккупированной территории СССР, дала очень объективную информацию:
 «Взятый в плен советский генерал на допросе заявил, что советские войска понесли большие потери в людях и в военном снаряжении. В большинстве полков ныне не свыше 300 бойцов. В некоторых корпусах нет больше моторизованных частей. Некоторые корпуса русской армии состоят из одной дивизии. Состав некоторых советских армий после последних боев не превышает двух-трех дивизий. Значительная часть оружия и военного снаряжения уничтожена на складах налетами германских летчиков. Остро ощущается недостаток боеприпасов и бензина. Еще острее нужда в съестных припасах. Транспортные затруднения почти непреодолимы. Новые маршевые роты очень плохо обучены. Не хватает ни одежды, ни оружия, ни боеприпасов. Боевая мощь советских частей подорвана» [26] .
 Эти сообщения использовались во фронтовых листовках и, конечно, солдаты, тайком читавшие их, каждый день убеждались своими глазами в справедливости написанного.
Во всех листовках немцы призывали сдаваться в плен, а не  защищать «жидовско-большевистских правителей, комиссаров и командиров».
 Вместе с тем пропаганда 1941 г. в основном была рассчитана на не очень грамотных красноармейцев, и поэтому содержание большинства листовок было прямолинейным и  примитивным:
«Красноармейцы! Вы никогда не ели белого хлеба и не курили сигарет! Переходите к нам в плен – вы получите хорошее обращение, питание и ароматные сигареты» [27] .
 Листовки распространяли ложную информацию, писали, что «Сталин убит, Молотов убежал за границу, сын Сталина пошел против отца» [28] .
В атмосфере паники это, несомненно, отражалось на настроении бой-цов. Подобные обращения приводили к мысли о бесполезности и бессмысленности сопротивления. Возникало стремление выжить любой ценой, приспособиться к силе, разгромившей «непобедимую и легендарную». Многие, уверовав в окончательную победу немцев, сдавались в плен, не представляя себе, что такое немецкий плен образца 1941 года.
Обобщая  все вышесказанное, можно констатировать, что  пленению на поле боя, сдаче в плен или переходу на сторону немцев способствовали следующие факторы:
1.Сам факт окружения.
2.Реальное отсутствие помощи со стороны, беспомощность  и растерянность комсостава.
3.Большое количество потерь в результате боев, обстрелов, бомбежек и  дезертирства.
4.Резкое увеличение количества раненых, в результате невозможности их эвакуации; ухудшение медобслуживания вплоть до полного его отсутствия.
5.Влияние немецкой пропаганды, идеологическая неустойчивость, сдача в плен по идейным соображениям.
6.Физическая и психическая  усталость в результате  непрекращающихся боев без смены и отдыха.
7.Недостаток  боеприпасов или их отсутствие.
8.Ухудшение питания, либо полное отсутствие питания  и, как следствие, голод, приводивший к истощению.
[1] Цит. по: С. Раткин. Тайны Второй мировой войны. Минск, 1995. с. 4.
[2] Г. Бакланов.  Военные повести.  Июль  1941  года.  М., 1983. с. 84–88.
[3] Ф. Я. Черон. Немецкий  плен и советское освобождение. Париж, 1987. с. 16–17.
[4] Там же, с. 19 – 29.
  [5] И. С. Асташкин. Воспоминания, с. 49.
[6] Архив Яд ва-Шем. М-33/1159, л. 50.
[7]   Ури Мильштейн. Рабин. Рождение мифа. Иерусалим, 1997, с. 340.
[8] «Самая дисциплинированная в  мире». – Новое слово. 10.07. 1942. (Берлин).  (Это свидельство из записной  книжки Евгения Невского, бывшего  офицера  Красной  Армии, несмотря  на возможную фальсификацию – немецкая пропаганда неоднократно прибегала к ней,  выглядит достаточно правдоподобно. – А. Ш.)
[9]   «Мне было приказано ...», с. 84.
[10] Р. П. Платонов. Белоруссия, 1941-й: известное и неизвестное. По документам Национального архива Республики Беларусь. Минск, 2000, с. 55.
[11] А. И. Еременко. В начале войны, с. 96, 99.   
[12] Я. Самитер. Письмо  автору, 15.03. 1998.
[13] А. Шнеер. Перчатки без пальцев и драный цилиндр. Иерусалим, 2002, с. 51–53.
[14] Развал  Красной  Армии. – Новое  слово.  5.10.1941. (Берлин.)
[15] Речь идет о событиях, происходивших в июле 1941 г. под Смоленском.  См.: Книга живых. Воспоминания евреев-фронтовиков, узников гетто и концлагерей,  бойцов партизанских отрядов, жителей блокадного Ленинграда.  Санкт-Петербург, 1995, с. 35–36.
[16] Цит. по: В. Бешанов. Танковый погром 1941 года… с. 232.
[17] Развал Красной Армии.  – Новое слово. 5.10.1941. (Берлин)
[18] Архив Яд ва-Шем. М-37/569, с. 3.
[19] Генерал-лейтенант В. Я Качалов погиб от прямого попадания снаряда 4 августа 1941  г.  Генерал-майор  П. Г. Понеделин был тяжело ранен и попал в плен. После освобождения и репатриации в 1945 г. был арестован и пробыл пять  лет  в  советском лагере, хотя еще в 1941 г. заочно был приговорен к смерти. После ходатайства, направленного лично Сталину, его вторично судили 25 августа 1950 г. и еще раз приговорили к расстрелу. Оба генерала полностью   реабилитированы  в  1956  году.  (Д. А. Волкогонов. Триумф и трагедия… с. 197–198, 260; А. И. Еременко. В начале войны… с. 270–274.)      «Понеделина свалили  наземь  в рукопашной...  Кириллов был оглушен... Что касается листовки с ошеломляющей фотографией  – наш командарм  Понеделин в окружении немецких генералов поднимает бокал шампанского, то перед нами искусный образец монтажа –  ловко  сфабрикованная  фальшивка». (Е. Долматовский. Зеленая Брама. М., 1985, с. 74–75, 156–157.)
[20] Военно-исторический журнал. № 9, М., 1988, с. 26–28.
[21] Говорят погибшие герои. М., 1973, с. 60–62. Л.А.Силин был расстрелян 7.03.1942 г. в Кременчугском лагере для военнопленных.
[22] Д. Ортенберг. Июнь–декабрь сорок первого… с. 204.
[23] Архив Яд ва-Шем. М-53/90 л.1.
[24] Й.Геббельс. Из дневника, от 30 июня 1941г. Цит. по: Откровения  и признания, с. 290.
[25] В. И. Дашичев. Банкротство стратегии германского фашизма. Т. II. М., 1973, с. 195.
[26] Новое слово. 10.08.1941 г. (Берлин).
[27] В.Орлов. Из записок гвардейского политработника. Новый журнал. 1949. № 22, с.270.
[28]   Архив Яд ва-Шем. М-40/RCM-11, с. 39.
Различные дезинформирующие слухи были очень важным фактором в немецкой пропаганде, о влиянии  которой  на  местное  население свидетельствуют агентурные донесения НКВД. Так в очередном сообщении отмечается: слухи о том, что «Тимошенко со своей армией перешел к  немцам,  Буденный  в Киеве взят в плен, Сталин выехал в Америку... весьма влияют на население, которое просто  теряется в обстановке». (Архив Яд ва-Шем. М-37/565.)