Всем пропавшим без вести,
погибшим в плену,
пережившим плен -
посвящается.

Глава 7 .

16-я Литовская дивизия

После сформирования Латышской дивизии, убедившись в ее стойкости и надежности в боях под Москвой, власти дали добро на создание и Литовской  и Эстонской дивизий. 18 декабря 1941 г. Государственный Комитет Обороны принял решение о формировании 7-й эстонской и 16-й литовской стрелковых дивизий [1] .
Каковы причины создания Литовской дивизии? Историк Иерусалимского университета Дов Левин считает,  что  это решение преследовало в первую очередь политические цели, главными из которых было освобождение Литвы и установление советского режима [2] .
Во второй части своего тезиса израильский ученый явно ошибается. Освободить Литву,  впрочем, как Латвию, так и Эстонию, и установить там «советский режим» самостоятельно национальные дивизии без помощи  других частей Красной Армии не могли, а вот Красная Армия без этих частей вполне обошлась бы. Военная необходимость также не требовала создания отдельных национальных соединений. Всех, воевавших в составе  этих частей, можно было распределить по различным подразделениям Красной Армии с сохранением общей численности солдат и офицеров.
Однако формирование Балтийских национальных частей,  действительно имело важный  политический и символический смысл.
 Главной причиной создания национальных дивизий  Балтийских стран  была необходимость  опровергнуть утверждения нацистской пропаганды о том, что все жители Балтийских республик поддерживают фашизм и «приветствуют» освобождение их от Советской власти, другая причина – показать единство советского народа и доказать, что литовцы  борются с оружием в руках против нацистов. Практические цели создания дивизии меньше всего имели военное значение. Одной из них  было воспитание проверенных партийных и административных кадров  для будущей послевоенной Советской Литвы. И действительно, после освобождения Литвы  дивизия являлась важнейшим источником государственных и партийных кадров.
Литовская дивизия формировалась в Московском военном округе в  городе Балахна Горьковской области. Формирование  в основном происходило за счет беженцев из Литвы, общее число которых  составляло около 25 тыс.  человек [3] .
 В состав дивизии  направлялись также бойцы и офицеры бывшего 29-го стрелкового территориального литовского корпуса, часть которого в начале войны в лучшем случае разбежалась,  а большая – перешла на сторону немцев. Поэтому в августе 1941 г. остатки корпуса, а точнее 184-й дивизии, входившей в состав корпуса, были распределены по различным частям  Красной Армии [4] . Теперь же их вновь собирали вместе, разыскивая  отдельных бойцов и командиров  в различных воинских частях разных фронтов.
Основной офицерский состав дивизии составили выпускники Вильнюсского пехотного училища, завершившие сокращенный курс обучения в Новокузнецке Кемеровской области [5] .
 В числе политработников дивизии было  много  бывших подпольщиков, партийных и советских работников, которые обладали опытом революционной борьбы и пропаганды, однако чаще всего  не имели  военных знаний.
Тем не менее, бойцов для формирования дивизии  не хватало. Число военнослужащих-литовцев и гражданских лиц литовской национальности, эвакуированных или бежавших из Литвы, было невелико: всего семь тыс. [6] Их оказалось достаточным лишь для частичного укомплектования артиллерийско-минометного полка, а также среднего и младшего комсостава. Еще меньше было в дивизии литовцев, проживших какое-то время в России.
Среди беженцев из Литвы были и евреи, которых разместили в Горьковской области, в Татарской автономной республике и других местах. Многие из них владели ивритом, так как до установления Советской власти в Литве в 1940 г. были членами сионистских движений, студенческих сионистских организаций, учились в еврейских школах.
Прибыв в глубь советской территории, некоторые из них  пытались  вступить в Красную Армию, но также, как и в случае с латышскими добровольцами, большинству было отказано. «Из Прибалтики в армию не призываем», – отвечали в военкоматах на просьбы добровольцев. Это объяснялось подозрительностью советских властей к «западникам» – гражданам западных областей Советского Союза, ставших советскими в 1939–1940 гг.
 Когда в начале 1942 г.  началась мобилизация выходцев из  Литвы, евреи с энтузиазмом отозвались. Хотя  в целом число добровольцев разных национальностей из Литвы было меньше, чем при формировании Латышской дивизии.  О трудностях формирования Литовской дивизии свидетельствует то, что если создание Латышской дивизии и отправка ее на  фронт заняли 4 месяца, то у Литовской дивизии на это ушло больше года. 
Согласно данным на 1-е января 1943 г., в дивизии было 10 250 солдат и офицеров. В том числе 7 тыс. литовцев и жителей Литвы. Национальный состав дивизии выглядел так: 36,3% литовцы, 29% –  русские [7] , 29% – евреи и 4,8% другие национальности [8] . Это значит, что в дивизии  было 3720 литовцев, 3064 русских, 2973 еврея, 492 представителя других национальностей. По другим сведениям, в составе 16-й Литовской дивизии воевало 23,2 % воинов-евреев [9] , что составляет 2378 бойцов. В любом случае это наивысший показатель числа евреев, сражающихся в составе одного воинского соединения Красной Армии.
Евреи составляли самую крупную национальную группу – 34,2%  в боевых частях пехоты. Это объясняется тем, что в армии Литовской буржуазной республики евреи подвергались дискриминации и не могли быть офицерами, а служили в литовской армии только рядовыми бойцами. Много евреев служило в медсанбате дивизии, выделялись они и в саперных подразделениях.
При формировании дивизии предусматривалось, что литовцы будут составлять большую часть командного состава. Однако так как литовских офицеров было недостаточно, значительная часть офицеров и сержантов дивизии состояла из русских. В основном это были фронтовики, направленные в дивизию для передачи боевого опыта. Всего в дивизии было 1046 офицеров, из них  евреев-офицеров – 136 человек, что составляло 13% всех офицеров дивизии [10] .
Однако со временем,  особенно после первых  боев  в феврале 1943 г., когда многие евреи-бойцы отличились, последние стали составлять серьезную конкуренцию неевреям в младшем и среднем комсоставе. Можно предположить, что за все время  боевой деятельности дивизии – два года и два месяца – в ней служили свыше 5000 евреев-солдат [11] .
 Из 989 погибших, пропавших без вести воинов-евреев 16-й Литовской стрелковой дивизии рядовых, сержантов, старшин было 95,7%, младших офицеров – 4,3% [12] .
Многонациональный состав на первой стадии формирования дивизии вызывал трудности в общении.  Многие беженцы из Литвы почти не знали русского языка. Евреи говорили на идиш, литовцы – на литовском, русские – на русском. Это приводило к разделению на национальной почве, тем более что все военнослужащие отличались по воспитанию в семье, по отношению к советскому строю, по национальной принадлежности и религиозным убеждениям. Особенно заметной была   отчужденность евреев, их замкнутость во взводах, минометных и артиллерийских расчетах, которые были многонациональны. Политработники неоднократно беседовали с евреями и убеждали их отказываться от разговоров на идиш.
Герой Советского Союза Г.Ушполис  в своих воспоминаниях самокритичен  в оценке поведения евреев-солдат дивизии, особенно на первых порах ее формирования. Он пишет: «Мы, еврейские ребята, чувствовали, что нам следует изменить свою замкнутость в отношении взаимной дружбы и прекратить разговоры между собой на идиш. Ведь от нас стали отдаляться остальные члены расчета. Они не знали идиш и считали, что мы их оговариваем.  Мы послушались совета и прекратили изолироваться от литовских ребят. Отказались и от использования языком идиш, старались в расчете говорить на национальном языке дивизии – литовском» [13] .
Вначале в дивизии все команды и приказы отдавались на литовском языке. Однако вскоре политотдел потребовал перехода на русский язык. Это требование было обоснованным не только потому, что значительная часть воинов других национальностей, около 35 процентов, не владела литовским, но и потому, что во фронтовой обстановке другие соединения, находившиеся рядом, могли принять литовских воинов  за немцев и открыть огонь. Политработники  регулярно проводили беседы, объясняя необходимость перехода на русский язык, и вскоре,  по словам Г.Ушполиса,  «литовские солдаты стали общаться с нами на русском языке» [14] .
 Постепенно основным языком в дивизии стал русский, хотя это  вызывало недовольство особенно у солдат и офицеров из бывшего литовского территориального корпуса. Но все-таки  в повседневном общении между собой солдат-евреев, конечно, идиш был основным разговорным языком. Порой, если и командир и подчиненные были евреями, общение на идиш между  ними  носило обычный характер.
Поэтому, несмотря на  стремление  политработников сделать русский язык основным средством межнационального общения, все три языка: литовский, русский и идиш – в повседневной  жизни сосуществовали на равных. Даже в разгар боя, наряду с призывами на русском и литовском языках, раздавались также возгласы на идиш: «Бридерс, фар унзерс татэс ун мамеэс!» («Братья, за наших отцов и матерей!») [15]
Отношения между однополчанами евреями и литовцами были теплыми и доброжелательными. Особенно литовцы ценили то, что большинство евреев говорили на литовском языке. Подобной близости способствовало и то, что как литовцы, так и евреи видели  друг в друге своих земляков.  А в армии обычно чувство землячества  возникало и ощущалось особенно остро у тех солдат, чьи близкие остались на оккупированной немцами территории.
 Такой дух взаимопонимания, а отсюда и взаимопомощи возникал не только по причине  землячества,  но и –  особенно у евреев –  в результате еврейского происхождения, принадлежности к существовавшим до советской оккупации различным еврейским молодежным организациям, совместной учебе, общности культурного уровня.
 Необходимо отметить, что эти явления  были присущи всем национальным балтийским формированиям Красной Армии, впрочем, как и для любого армейского коллектива с преобладающим количеством земляков.
 Особая еврейская атмосфера в 16-й Литовской дивизии определялась еще одна особенностью.  Так как Литва была одним из исторически традиционных еврейских религиозных центров, литовские евреи выделялись своей религиозностью. Ветераны вспоминают, что неоднократно, когда позволяла обстановка, многие бойцы молились, более того, есть факты погребения погибших евреев по религиозному обряду [16] .
 К сожалению, такая обстановка в дивизии существовала лишь до июля 1944 г. Практически антисемитских проявлений в дивизии не было до тех пор, пока после начала освобождения Литвы в июле 1944 г. в дивизию не были призваны люди, находившиеся в течение более трех лет под немецкой оккупацией. В течение 1944–1945 гг. 13 тысяч  таких литовцев пополнили дивизию, несущую в боях  большие потери [17] .
Вследствие этого и отсутствия пополнения из числа евреев их численность в дивизии стремительно падала. Когда дивизия дошла до Литвы и освободила Клайпеду, в ней оставалось всего 540 евреев (около 10%) [18] .
В дивизии возникла   качественно новая  ситуация. Изменился ее моральный дух: «С приходом в родные места, в Литву, дивизия начала терять свой прежний патриотизм и боевой порыв.  У нас, коренных ее воинов, были свои счеты с врагом. У большинства ветеранов кипела жгучая ненависть к нацистским варварам, и борьба с ними велась с полной отдачей сил. С появлением новомобилизованных, мы, прошедшие долгий боевой путь нашего соединения, оказались в очень трудных условиях. Ведь каждый ветеран привык воевать, зная заранее, что рядом находится единомышленник. В этом отношении новое пополнение  из 50-й запасной Литовской дивизии, стоявшей в окрестностях Вильнюса, резко отличалось от нас. Они не признавали гитлеровцев своими врагами. На этой основе и участились случаи дезертирства, особенно в стрелковых полках» [19] .
По воспоминаниям ветеранов, по мере освобождения Литвы большинство в дивизии стали составлять те, кто находился на оккупированной территории. Эти люди относились враждебно к  немногочисленным к этому времени евреям и русским, продолжавшим воевать в ее составе.
Это сказалось на взаимоотношениях между бойцами-евреями и  мобилизованными  теперь литовцами.  Среди  них встречались и бывшие полицейские. Г.Ушполис отмечает: «Несмотря на четкое различие между литовцами-убийцами и литовцами, служившими в дивизии, трудно было сохранять былую гармонию и корректность. Не раз евреи совершали спонтанный самосуд над убийцами своих родных» [20] .
Формирование и обучение дивизии завершилось к февралю 1943 г. В состав дивизии входили: 156-й, 167-й, 249-й стрелковые полки и 224-й артиллерийский полк, батальон связи, саперный батальон, противотанковый дивизион, минометный дивизион, специальная рота подготовки партизан и разведчиков для действий на территории оккупированной Литвы, учебный батальон, ансамбль, оркестр. В мае 1942 г. в  Горьковской области был сформирован 2-й отдельный литовский запасной батальон. Первым командиром дивизии был генерал-майор Ф.Жемайтис,  после боев зимой 1943 г. его сменил генерал-майор В.Карвялис, затем генерал-майор А.Урбшас.  Боевое крещение Дивизия приняла 21 февраля 1943 года в районе Алексеевки 50 км.  Юго-восточнее Орла [21] . К 23 февраля – дню Красной армии надо было захватить г. Орел.  Г.Ушпо-лис называет этот бой «позорным боевым крещением».  
 Дивизия вступила в бой прямо  с марша. Глубокий снег, огонь врага  затрудняли продвижение.  Однако бойцы шли в бой, словно в психическую атаку. Потери дивизии были очень высокие.  Несмотря на то, что наступление дивизии успеха не имело, – лишь роте под командованием старшего лейтенанта Вульфа Виленского (Виленскис Вольфас Лейбович) из 156-го стрелкового полка удалось захватить  и закрепиться на одной из высот, – все бойцы дивизии проявили мужество и отвагу [22] .
Командир 167-го полка литовец полковник В.Мотека после первых боев заметил: «Во время учений я не мог  поднять евреев на ноги, а в бою невозможно было заставить их лечь. Они шли в атаку во весь рост» [23] .
О Вульфе Виленском стоит рассказать особо.  Он получил наибольшую известность среди евреев-офицеров 16-й  стрелковой литовской  дивизии. В. Виленский в  досоветской Литве учился в еврейской гимназии «Явне», в каунасской школе ОРТ (общество ремесленного труда). В 1938 г.  работал на сельскохозяйственной ферме, приобретая навыки сельского труда, готовясь к  выезду в Палестину. В 1939 г. был призван в литовскую армию. В 1940 г. после  оккупации Литвы Советским Союзом продолжил службу в составе 29-го стрелкового территориального Литовского корпуса, а затем стал курсантом Вильнюсского пехотного училища. С первых дней войны курсант В. Виленский  принимает участие в боях.  Впервые его мужество отмечено документально 2 июля 1941 г.: «Группа под командованием курсанта Виленскиса прикрывала мосты в районе Молодечно, обеспечивая отход главных сил училища» [24] . В 1942 г. он  – командир стрелковой роты  в Литовской дивизии. В боях на Курской дуге в составе Дитовской дивизии он уже командует батальоном 249-го стрелкового полка. За  подвиги  в июльские дни  1943 г. В. Виленский был награжден орденом Александра Невского и орденом Отечественной войны I-й степени.  За участие в боях летом 1944 г. В. Виленский награжден орденами Красного Знамени и Красной Звезды. За мужество, проявленное в боях  на Немане 12–16 октября 1944 г.,  батальон под его командованием   отразил 8 атак частей танковой дивизии «Герман Геринг», майору  Вульфу Виленскому было присвоено звание Герой Советского Союза [25] .
12 воинов дивизии  были удостоены звания Герой Советского Союза,  четверо  из них – евреи.
Кроме В. Виленского, звания Герой Советского Союза были удостоены: К. Шур (Шурас Калманис Маушович), Ушполис Григорий Саульевич, Цинделис Борис Израилевич [26] .
Солдаты-евреи отличались не только боевыми качествами, а главное  – благонадежностью.  Все были уверены, что евреи, в отличие от других солдат,  никогда к немцам не перебегут. А то, что среди литовских солдат дивизии были   и пронемецкие настроения, свидетельствуют  не  только единичные случаи перехода к немцам, но и  факт перехода к немцам весной 1943 г. целого взвода пехотинцев во главе со своим командиром [27] .
  Бойцы-евреи Латышской и Литовской дивизий, выполнявшие прямые воинские обязанности, сами того не подозревая, были вовлечены в большую политику которую вел Советский Союз  на Западе. Однако, говоря об этом, необходимо сделать некоторые уточнения. Израильский историк Дов Левин пишет, что «руководство дивизии  использовало традиционные связи евреев Литвы с их родными во всем мире. Несмотря на ограничения, накладываемые на переписку с заграницей, всячески поощрялась переписка с родственниками в Америке, Южной Афрке и даже в Эрец-Исраэль. Письма должны были служить напоминанием о необходимости открытия 2-го фронта. Таким образом, Литовская дивизия была своего рода центром связи между евреями СССР и мировым еврейством, включая Эрец-Исраэль» [28] .
 В этой связи необходимо отметить, что Дов Левин ошибочно приписывает подобную самостоятельность командованию дивизии, ибо всякая самодеятельность в СССР была просто недопустима. Командование выполняло распоряжения  Главного политуправления Красной Армии, органов пропаганды, которые в свою очередь отражали политику Сталина, допустившего даже деятельность Еврейского антифашистского комитета. Созданный 15 декабря 1941 г. ЕАК должен был мобилизовывать и активизировать достаточно влиятельные еврейские силы для давления на западные правительства с целью оказания ими более действенной экономической и военной помощи СССР. В частности, пропаганда идеи открытия второго фронта, сбор средств  для Красной Армии, а также формирование общественного  мнения  на Западе в поддержку СССР.
Однако Литовская дивизия никак не могла быть «центром связи между евреями СССР и мировым еврейством».  Только плохо знакомый с советскими реалиями исследователь может выдавать желаемое за действительное. Указанные функции выполнял Еврейский антифашистский комитет, который неоднократно отправлял своих посланцев за границу и вел активную  пропагандистскую кампанию на Западе.
 К сожалению, и далее в своей работе Дов Левин  идеализирует и преувеличивает автономию евреев и самостоятельность Литовской дивизии. Он пишет, что Литовская дивизия не только предоставила определенную автономию еврейским бойцам, но дала им в полной мере проявить воинское умение и доблесть [29] . Возникает очевидный вопрос, разве  служившие в других частях Красной Армии евреи не проявляли геройство и доблесть или им мешали проявлять эти качества?
 Письма на идиш, которые шли из дивизии родным и близким  также не были привилегией Литовской и Латышской дивизий. На идиш писали письма  евреи-бойцы и других частей Красной Армии. Это не возбранялось
  Литовская дивизия, как и Латышская, была одной из многочисленных частей Красной Армии, в которых, только с разрешения Москвы, но никак не иначе, учитывались некоторые национальные  и политические особенности состава при ее комплектовании и всей политмассовой работы во время войны.
[1] Борьба за Советскую Прибалтику в Великой Отечественной войне 1941–1945. Книга первая. Рига, 1966, с. 195.
[2] Д.Левин. Шестнадцатая… (К 50-летию со дня образования 16-й Литовской Клайпедской дивизии). Слово инвалида войны. № 5. 1992,  с. 52. (Израиль).
[3]   По другим сведениям, беженцев из Литвы насчитывалось около 15 тыс. человек, включая женщин и детей.  Там же.
[4] Борьба за Советскую Прибалтику..., с. 183.
[5] Литва. Краткая энциклопедия. Вильнюс, 1989, с. 639.
[6] Там же.
[7] Бойцы русской национальности, как правило, входили в состав 3-й роты каждого батальона. Д..Левин.  Шестнадцатая…   с. 52.
[8] Литва. Краткая энциклопедия. Вильнюс. 1989, с. 639.
[9] Книга памяти евреев павших в боях с нацизмом 1941–1945.Т-3. М., 1996, с. 16. (Сведения  в указанной книге приводятся по документам  ЦАМО, фонд 16-й Литовской СД. – А.Ш.)
[10] Там же, с. 23.
[11] Д. Левин. Шестнадцатая… с. 52.
[12] Книга памяти евреев павших в боях с нацизмом... с. 16.
[13] Г. Ушполис. Тревожное время. Тель-Авив, 1997, с. 79.
[14] Там же.
[15] Д. Левин. Шестнадцатая… Слово инвалида войны. № 6. 1992,  с. 29.
[16] Там же, с. 29–30.
[17] Литва. Краткая энциклопедия. Вильнюс.1989, с. 639.
[18] Д. Левин. Шестнадцатая… Слово инвалида войны. № 6. 1992,  с. 30.
[19] Г. Ушполис. Тревожное время… с. 183, 196.
[20] Д. Левин. Шестнадцатая… Слово инвалида войны. № 6. 1992, с. 30.
[21] Борьба за Советскую Прибалтику...  с. 195–196.      
[22] Ф. Д. Свердлов. В строю отважных. Очерки о евреях – Героях Советского Союза. М., 1992, с. 57. Борьба за Советскую Прибалтику...  с. 195 
[23] Борьба за Советскую Прибалтику... с. 195;  Д. Левин. Шестнадцатая…Слово инвалида войны. № 6. 1992, с. 29. 
[24] Борьба за советскую Прибалтику...  с. 184.
[25] Ф. Д Свердлов. В строю отважных , с. 57–58.
 А. Кречмер. Памяти Героя Советского союза полковника Вульфа Виленского. Слово инвалида войны. Иерусалим. № 6. 1992, с. 31.
[26] Ф. Д. Свердлов. В строю отважных…  с.256, 275, 297.
[27] Г. Ушполис. Тревожное время… с. 108.
[28] Д. Левин. Шестнадцатая… Слово инвалида войны. № 6. 1992,  с. 28.
[29] Там же.