Давид  Таубкин,
Анатолий Казарновский

Время от времени "Еврейский Калейдоскоп" радует нас свежими новостями. Вот последняя новость: как быть с отрицанием Холокоста?

Холокост - явление глобальное, объемное, допускающее взгляды под разными углами с разных дистанций. Каждый выбирает свой угол зрения и дистанцию. Главное, чтоб он и другие понимали, для чего он это делает. Вопрос Александры касается нас непосредственно и мы хотим рассказать, как мы его понимаем и соотвественно пониманию действуем.

Хотя вопрос возник не сегодня, мы не берем слово новость в кавычки, потому что для многих ответ действительно неясен. Особенно для тех, кому сегодня меньше 40-50 лет. Они в большинстве. Эти люди знают о войне из третьих-четвертых рук, мало кто из них видел и слышал свидетелей Холокоста, а уж общаться с ними вряд ли довелось, если только это не дедушка с бабушкой. И это естественно: пережившим Холокост сегодня не менее 75, и к возрасту большинства из них, увы, можно добавить "исполнилось бы". Говорим мы это для того, чтобы ответить на вопрос: откуда мы вообще узнали о Холокосте, и далее попытаться ответить на вопросы Александры.

Узнали мы, конечно, не из "научных источников", а непосредственно от тех, кто случайно уцелел на оккупированных территориях и видел все своими глазами. В открытых обществах Запада это знание стало публичным почти сразу после войны (хотя далеко не до всех дошло и до сих пор еще доходит), в русскоязычном мире тема всплыла в общественном внимании лишь после распада СССР (с неизбежными в этом случае невосполнимыми потерями). Нужно понимать, что когда мы говорим "уцелевший видел все", это не значит, что он "видел Холокост" - Холокоста никто не видел; это значит, что человек свидетельствует об уничтожении евреев в том месте, где он пребывал - в конкретном концлагере, в определенном местечке, в таком-то гетто и т.д. Что-либо более подлинное и убедительное, чем личные свидетельства, трудно себе представить. Сотни тысяч людей в разных странах (включая и нееврейское население) рассказывали о частных событиях, различающихся лишь количеством убитых и способами умерщвления. Будучи в здравом уме, невозможно утверждать, что это сговор или случайное совпадение. И лишь когда таких свидетельств набралось достаточно, чтобы все увидели за ними действия одного вектора: регулярность, повсеместность, массовость, целенаправленность, специальное идеологическое, организационное и техническое обеспечение убийств на современном уровне, только тогда, задним числом, поняли, что столкнулись с чем-то принципиально новым, что еще предстояло осмыслить, а для этого прежде всего дать ему имя. Покопались в прошлом и нашли подходящее слово - Холокост. Имя дали, а понятие... впрочем, это отдельный архиважный разговор, может быть когда-нибудь мы к нему вернемся. Пока же заметим (в сторону), что личного "опыта Холокоста" нет ни у кого, но опыт Холокоста может быть коллективным. И сохранение этого опыта в следующих поколениях есть непрерывное решение задачи: как из свидетельств, основанных на личном опыте, сформировать коллективный опыт, сохранивши в нем эмоциональный накал личных опытов. Не знаю, как, но ясно, что такой коллективный опыт не может быть отчужден от своего носителя, и передаваться обезличенно, например, как знание. В то же время, этот опыт существует в процессах трансляции, где все обезличено и объективировано. В этом и состоит "проблема сохранения". Как всякая проблема, наличными средствами и способами она неразрешима. Тут есть над чем подумать лекторам, писателям, и всем, кто причастен к системам образования, трансляции культуры и понимает, как связаны воспроизводство деятельности и трансляция культуры (в этом плане кажется одним из перспективных направлений поиска решений идея немецкой организации "Zeugen der Zeitzeugen").

Сегодня, как мы уже сказали, свидетелей почти не осталось. Вот тут и выходят на свет б-жий "научные источники" - просто потому, что "другых ысточныков у нас для вас нэт", а люди хотят знать, что же было "на самом деле". Однако никто не задумывается, уместны ли здесь научные источники и действительно ли являются научными те источники, на которые ссылаются. Вот тут мы спотыкаемся о проблему и падаем, кто в яму сомнений, кто в объятия антисемитов, кто в неизвестность. Состоит проблема в следующем.

Наше образование до сих пор строится на основе научных знаний и во многом организовано по образцам организации науки. Это привело к тому, что при слове "наука" в душе раздаются долгие несмолкающие аплодисменты и все встают. Наука действительно заслужила такой почет, но вместе с тем, уже достаточно понято, что ничего универсального в мире нет, "все хорошо на своем месте в свое время". Это отностся и к науке. Специалистам давно стало ясно, что кроме научного знания мы широко используем (далеко не всегда отдавая себе в этом отчет) не менее важные для организации жизни другие типы знаний - инженерное, политическое, организационное, методологическое и проч. и проч. Они совершенно иначе, чем научное, добываются, организуются и употребляются. Поэтому нужно научиться определять разумные границы применимости того или иного типа в конкретных условиях, границы, при переходе которых возникает риск впасть в маразм. Но понимание множественности типов знания и вытекающие отсюда важные следствия о содержании и организации любой деятельности, в частности образования, еще недостаточно освоены. Не умеем различать типы знаний и корректировать свою деятельность c их учетом. Т.е. пока живем в разрыве реального положения дел и представления о них в наших головах, употребляя "научные источники" как символы веры. Серьезно относиться к ним нельзя. Если этого кто-то не понимает, ему же хуже.

Другой разрыв возникает по поводу понимания истории (очевидно, "научные источники", о которых говорит Александра, - продукты "науки истории"). Здесь тоже нестыковка: с одной стороны, специалисты понимают, что научной может быть историография, а история суть интерпретация данных историографии для поддержки текущих программ (особенно политических). Ведь сама по себе историография нейтральна. Ну, установили полную достоверность какого-то события. И что? Ничего. Кладем на полку. Пока не задали вопрос о смысле события: как знание этого события может изменить нашу жизнь, какие новые возможности оно открывает (или наоборот) для нашего понимания, нашей деятельности и т.д. На эти вопросы должна отвечать интерпретация события - относительно (!) наличных ценностей, целей и задач (а иначе как?). Какая уж тут наука! С другой, к истории предъявляются требования, как к любой науке - объективно объяснить, что было, и предсказать, что будет, т.е. то, чего она принципиально делать не может. Отсюда разговоры ни о чем и лапша на уши, которыми мы практически руководствуемся, вроде "не допустим фальсификации истории!" - и все бегут на трибуны (потому что с ничем больше делать-то нечего, как вещать с трибун - история по понятию сама есть фальсификация), "история ничему не учит" (конечно: интерпретируют не для того, чтоб кого-то чему-то научить, а чтоб побудить к определенному действию) или прямо противоположное - "кто не знает истории, у того нет будущего" (проблематичный тезис, с которым надо быть очень осторожным), "объективная история" (интерпретация не бывает объективной, как наука, - она или эффективна или неэффективна) и т.д.
Это не просто слова - это примеры нашего искаженного понимания мира, а как мы понимаем, так и действуем.

Наличие проблемы приводит как отрицающих, так и отрицателей отрицающих, к удивительным вещам. Во-первых, в теме "Было или не было?" дискуссии - как способ развития и продвижения науки - отсутствуют: публикации монологичны. Что по факту говорит о том, что несмотря на "респектабельные" ссылки, наука как таковая сочинителям этих текстов не интересна, плевать они на нее хотели.
Во вторых, в центре внимания "научных" публикаций и ссылок на них оказывается количество жертв. 6 миллионов уже "не устраивает": одни настаивают на нескольких сотнях тысяч, другие требуют признать 11 миллионов. Более осмысленных предметов "научная" мысль пока не находит. Если задачей науки считать выявление сущности вещей, а не демонстрацию их видимости, то людей, понимающих Холокост как "бухгалтерию", нельзя считать учеными. Кроме профанации науки, центрирование на количестве жертв создает впечатление, что именно оно и есть сущность Холокоста. Сегодня, когда ни одно публичное мероприятие, связанное с Холокостом, не обходится без мантры "Никогда больше", это некультурное представление о сущности и видимости заставляет заниматься не предотвращением Холокоста, а решать маразматический вопрос: сколько нужно жертв, чтобы считать, что это "еще не Холокост"? (Кстати, взникает побочный вопрос: не является ли безнравственность дочерью понятийного кризиса?).
В-третьих, вообще можно ли говорить об эффективности опровержения "научных" оснований отрицателей, если отрицатели "опровергают" пустое место: наука тут не ночевала - см. выше, зато придают значимость оппонентам и их пропаганде, повышают их социальный статус?

Удивительно, как отрицание Холокоста и доказательства несосоятельности аргументов отрицателей хорошо организованы, какая слаженная получилась социальная машина: у каждого отдельная, непересекающаяся с другой сфера деятельности (и свои источники ресурсов!), не только не мешающая другой сфере, но и оправдывающая ее существование. Такая замкнутая на себя пара может паразитировать на социуме до бесконечности, развлекая стоящую вокруг публику.

Паразитарные циклы в социуме не такое уж редкое явление. Можно указать на известный и всем, кроме его участников, надоевший цикл "палестинские беженцы и их благодетели": "беженцы" (уже третье поколение!) удовлетворены праздным образом жизни на "гуманитарной помощи", а чиновники UNRWA - возможностью пилить "гуманитарную помощь". Из социума циклы потребляют ресурсы, а социум отравляют экскрементами своей жизне- , простите, точнее - мертво-деятельности, если можно так выразиться, потому что, кроме участников, никто никаких выгод от циклов не получает.

Нет возможности подробно объяснять здесь эти сложные, но крайне необходимые для жизни вещи. Хотим лишь обратить ваше внимание на то, что оба разрыва порождены одним и тем же - слабостью механизмов передачи культуры, в самой же культуре нужное содержание (новые понятия, принципы, способы практических действий и т.д.) уже более-менее есть и продолжают нарабатываться. Так что решение проблемы надо искать в сферах образования и просвещения. Понятно, что это путь, хотя и радикальный, но долгий, требующий мобилизации значительных интеллекткальных ресурсов.

Мы не специалисты в области образования и культурологии, которым и следует решать упомянутую проблему. Но пока она не решена, мы должны принимать в расчет ее наличие.

Одна из важных уставных задач Ассоциации - сохранение памяти о Холокосте и его жертвах. В разных странах этим же занимаются местные организации бывших узников. Мы понимаем, что память об этом событии уйдет вместе с нами, но надеемся, что в знании, которое входит в культуру, останутся следы памяти, и они будут полезны нашим потомкам.

Мы не считаем, что публичными возражениями мироновым по типу "То, что вы утверждаете, ложь, и вот доказательства. На самом деле было то-то" или через запреты их выступлений мы сохраним память о Катастрофе. Скорее, сыграем на руку политическим силам, в интересах которых господа мироновы сочиняют и распространяют интерпретации. Бытовой антисемитизм, о котором упоминает Александра, никуда не делся, но он лишь одно из условий (думаем, даже не обязательное) для развертывания мироновыми массовых ресурсоемких акций.

Мы не вступаем в дискуссии о том, "был ли Холокост, были ли газовые камеры или людей душили голыми руками, а может, не душили" и т.д. Такого рода вопросы ни к камерам, ни вообще к Холокосту отношения не имеют, они возникают у одних людей по поводу интерпретаций других, в этой тесной компании и замыкаются, а интерпретировать никому не запретишь (хотя в некоторых странах отрицание Холокоста уже считается опасным преступлением). Главное ведь в том, что интерпретация вторична: сначала формулируется идея, цель деятельности, а потом уже к ним создаются подпорки в виде исторических интерпретаций.

Мы действуем иначе: просто предъявляем свидетельства очевидцев, а не пересказы с другого голоса, и уж конечно, никаких интерпретаций, они не нужны. И пусть наши слушатели, зрители, читатели, все, кто как-то заботится или просто вспоминает о будущем, сами себе ответят на вопрос Александры - "Как быть с отрицанием Холокоста?".
Александра, вот пример из нашей практики. В прошлом году две группы бывших узников были приглашены в Германию и Финляндию, чтобы рассказать тамошнему народу о том, что происходило с евреями во время войны. Это были двухнедельные рабочие поездки: почти каждый день выступления перед обычными людьми в очередном городке. Они не были мастерами художественного слова, не говорили о Холокосте, не сотрясали воздух цифрами (кто-нибудь может себе представить 6 миллионов трупов?), ничего не опровергали и не доказывали, они рассказывали о том, что с ними и их родными происходило в оккупации. Этого оказалось достаточно, чтобы люди в зале получили представление о Холокосте. Они слушали затаив дыхание, задавали адекватные вопросы, проявляли понимание, сочувствие и дружеское отношение. Теперь вряд ли эти люди будут слушать своих мироновых. Подобные встречи проводят Киевская организация бывших узников нацизма, аналогичные организации в Одессе, Белоруссии, России, Молдавии...

Когда были помоложе, мы не ждали, когда нас спросят, мы активно выступали с рассказами о наших судьбах перед школьниками, солдатами, радиослушателями, курсантами, в прессе, писали книги, встречались за границей с представителями разных конфессий, заинтересованных знать правду о Холокосте. Сейчас активности поубавилось, но мы продолжаем работу, пока ноги носят и голова соображает. Каждое выступление для нас связано с тяжелым воспоминанием, но это не только официальная задача, это - долг.

Семь лет тому у нас появился новый инструмент - сайт, на котором вы сейчас находитесь. Для нас он - средство сохранения в культуре после нас не памяти - она уйдет вместе с нами, - а знаний о Холокосте, о чем мы упомянули выше. Несколько слов об этом ресурсе.

То, что мы сказали об отношении к дискуссиям по поводу Холокоста, не совсем точно. Когда получаем письма с конкретными вопросами, мы тоже отвечаем нашим корреспондентам конкретно, по фактам. С одним из таких характерных писем и ответом на него мы вас познакомим. Написал его в прошлом году человек, назвавшийся Ионом: https://www.nitsolim.org/R/OrgR/Articles/Letters/feedbackTyrmVerhov.html. Наш ответ: https://www.nitsolim.org/R/OrgR/Articles/Letters/ResponseYon.html . К сожалению, имейл, указанный Ионом не существует, и мы не смогли донести до него наш ответ. Может, он увидит эту публикацию.

В разделе Мемуары собраны свидетельства очевидцев, в Очерках - рассказы и пересказы о времени оккупации. Можно заглянуть в Тематические разделы. На темы Холокоста мы собираем Библиотеку книг и Фильмотеку здесь и здесь. Мы будем благодарны каждому, кто пришлет материалы в эти разделы или укажет, где их можно найти.

У нас может опубликоваться любой по тематике сайта и свободно скачать то, что ему нужно.

Спасибо Александре Петровой за заметку, которая "цепляет". Мы посоветовали бы ей не сокрушаться по поводу наличия в Интернете маргинальной помойки. Там еще и не такое есть, как, впрочем, и в нашей жизни. Будем улучшать жизнь.