«ГОРОД АНТОНЕСКУ»

 

Яков Верховский,
Валентина Тырмос

 

Действие шестое:

Еще до "Ванзее"!..

 «Шефу Полиции безопасности и СД
обергруппенфюреру СС Гейдриху

Обергруппенфюрер!
Искренне благодарю Вас за приглашение на конференцию
по поводу окончательного решения еврейского вопроса,
которая состоится по адресу: Берлин, Ам Гроссен Ванзее 56/58…
Хайль Гитлер!
Ваш Хофманн».

Из письма главы Главного управления СС по вопросам расы
группенфюрера СС Отто Хофмана, 4 декабря 1941
 

 

 

ТИГИНА, 30 августа 1941

Кажется, целая вечность прошла с той страшной ночи на Дальнике,  когда багровое зарево горящих зерновых амбаров опаляло бесчувственное небо, а надсадный треск пулеметов сливался с криками сжигаемых заживо людей и, как видно, не достигал Б-га.

На рассвете всех тех, кого не успели уничтожить, всех тех, кому «не хватило места» в расстрельных рвах и горящих амбарах, солдаты штыками и прикладами согнали с могильных плит, где они провели ночь, построили в некое подобие колонны и погнали.  Куда? Неизвестно…

Это была та самая колонна евреев, в которой оказался мальчик Янкале со своей мамой Фаней, та самая колонна, из которой, выйдя за ворота кладбища, они сумели  выскользнуть и свалиться в придорожную канаву. Когда колонна прошла, и затихли крики конвойных, они выкарабкались из канавы и потащились в обратную сторону - домой, в Одессу.

А колонну погнали дальше…

Длинной была та колонна, очень длинной. Фактически даже несколько отдельных колонн, или,  как называли их румыны, «конвоев».  Около 50 тысяч человек, взрослых и детей.

Нет, конечно, евреи пока не знали, куда их гонят. Не знали, что путь их будет далек и долог.  Более 150 километров, около 20 дней хода, на север, в Транснистрию…

Но, почему в Транснистрию?

Зачем такая морока?

Не проще ли было прикончить их здесь же, на месте, всех сразу?

Убить, и дело с концом?

Нет, не так это было  просто.

После бойни на Дальнике в живых осталось более 50 тысяч человек.

Вдумайтесь только: 50 ты-ся-ч!

Целый город! В городке на севере Тель-Авива, где мы сегодня живем, аж - 40 тысяч жителей. А тут 50!

Не мудрено, что для них «не осталось места» во  рвах и  амбарах, в которых уже до этого было расстреляно и сожжено  около  26 тысяч.

Ну, и что было делать с этими оставшимися в живых евреями?

Как единовременно убить 50 тысяч человек?

Не сбросить бомбу в ночи из поднебесья на спящий 50-тысячный городок. А именно убить, как говориться, в индивидуальном порядке.

Каждого в отдельности, одного за другим: беременную женщину, младенца, старика…

Убить и на всю жизнь запомнить глаза убитого тобою человека.

Ведь не случайно гитлеровцы во время массовых убийств пытались избежать прямого контакта с жертвами.

И не случайно так «болел» за эсэсовских палачей главный специалист по еврейскому вопросу Адольф Эйхман, считая, что расстрелы «из молодых людей (молодых людей?!) делают садистов». (1)

Аналогичного мнения придерживался и командующий Эйнзатцгруппе «D» группенфюрер СС Олендорф, ратуя за «военные» методы уничтожения. (2)  

 

  ИЗ  ПРОТОКОЛА  ДОПРОСА  СВИДЕТЕЛЯ ОЛЕНДОРФА

Стенограмма  заседания Международного Военного трибунала, 3 января 1946.
Допрос ведет представитель США полковник Джон Эймен

Олендорф: Некоторые командиры подразделений не придерживались военных методов уничтожения и проводили индивидуальные расстрелы выстрелом в затылок.

Эймен: Вы возражали против этого порядка?

Олендорф: Да, я был против этого.

Эймен: Почему?

Олендорф: Так как это вызывало нежелательную психологическую реакцию, как у жертв, так и у тех, кому приказано было провести этот расстрел.

Именно это нежелание «воспитывать из немецкой молодежи садистов», да и масштабы «работы», побуждали нацистов по мере возможности производить убийства  руками местных подонков, а в дальнейшем привело к изобретению «душегубок» и «фабрик смерти». Проходя под арками ворот этих «фабрик смерти» - Освенцима, Треблинки, Собибора,  увенчанных циничными лозунгами: «Труд делает свободным!»  или  «Каждому свое!», живой еще человек исчезал, становился «номером», вытравленным на его руке. А убивать «номер», согласитесь, все-таки «приятней».

Но вернемся в Транснистрию.

Почему евреев Одессы, оставшихся в живых после бойни на Дальнике, решено было перегнать в Транснистрию?

Дело в том, что Транснистрия изначально, еще до своего «рождения», была как бы предназначена стать «Царством смерти».  (3)

Еще 8 августа 1941-го во время встречи Антонеску с германским послом фон Киллингером на станции «Фокшаны», два преступника, запивая марочным коньяком ароматную мамалыгу «де-пурчел»  в салон-вагоне поезда «Патрия», обсуждали «еврейский вопрос земли за Нистру». В те дни Транснистрия даже имени своего проклятого еще не получила, и ее называли просто: «земля за Нистру».

А затем, 30 августа 1941-го, на совещании в Тигине зловещая роль Транснистрии в «окончательном решении еврейского вопроса» получила еще и официальную апробацию.

Да, да, не удивляйтесь – мы не оговорились.

В Тигине, так же, как и в Ванзее, речь шла об «окончательном решении».

Убийцы, правда, здесь употребляли другие эвфемизмы для обозначения своих целей, да и масштабы были другими. Но в сущности этих целей не приходится сомневаться.

Принято считать, что началом массового уничтожения евреев стало совещание в Ванзее, состоявшееся 20 января 1942-го.

Но, на самом деле еще до Ванзее, 30 августа 1941-го была Тигина!

Тигина, на наш взгляд, «незаслуженно» забыта – она должна занять свое позорное место в истории, как прелюдия Ванзее.

 

Итак, Тигина… 

Мы все, конечно, помним, как в январе 1942-го на сказочной белой вилле «Ванзее» обсуждался вопрос «окончательного решения».(4)

Мы помним уютный зал, овеянный мягким теплом потрескивающего камина, и запах свежесваренного кофе, и вылощенных нацистских бонз, и шелк их кованых каблуков, и выкрики: «Хайль Гитлер!».

Все началось с того, что Гитлер был недоволен декретом об образовании Транснистрии, который 19 августа 1941-го поторопился сфабриковать Антонеску.  В декрете, по мнению фюрера, не были определены полномочия германской армии на завоеванной этой армией земле, которую  он, Гитлер, совсем не собирался отдавать наглому румыну «на откуп».  Да и важнейший еврейский вопрос не был достаточно освещен.

Гитлер приказал не предавать румынский декрет огласке, пока создание Транснистрии не получит официальной апробации на специально созванном немецко-румынском совещании, где будут исправлены все эти, грубо говоря, «ляпы».

Совещание должно было проходить в Транснистрии, и местом его проведения была выбрана Тигина, где, как известно, располагался в те дни штаб 4-й румынской армии.

Итак, Тигина…

Маленький серый полуразрушенный бомбежкой городок.

Здесь нет ничего похожего на Ванзее, ничего, напоминающего Ванзее.

Ни белой красавицы виллы, ни старых окутанных легким снежком сосен, ни серебристого озера, ни каменных львов.

Август. Немилосердно печет солнце.

Душная комната в унылом  здании старой румынской префектуры.

Липнет к телу пропитанная потом тяжелая униформа.

Мерзко жужжат мухи.

Нет, здесь не пахнет ни свежесваренным кофе, ни дорогими мужскими духами.  Нет здесь и вылощенных нацистских бонз, не щелкают каблуки, не звучит: «Хайль Гитлер!».

Все здесь гораздо проще, будничнее.

И все же не менее ужасно.  Не менее опасно для тех, сотен тысяч, еще не знающих своей злосчастной участи, решаемой здесь людьми, возомнившими себя богами.
 

За плохо оструганным деревянным столом -  прибывший из Бухареста глава германской военной миссии, высокочтимый генерал-майор от инфантерии Артур Хауффе.
Визави  - заместитель командующего 4-й румынской армии генерал-майор Николае Тэтэряну.  Тот  самый Тэтэряну, который в октябре 1941-го передаст в Одессу приказ-камуфляж №562, заменивший опасный для Антонеску ордонанс № 561. За это, да и за все другие его преступления, после войны генерал будет арестован и, как многие его соратники, в возрасте 55 лет неожиданно умрет в тюрьме «Жилава».

 Удивительно, но в 50-х годах прошлого столетия в этой жуткой Бухарестской тюрьме последовала череда очень странных смертей – «безвременно  по болезни» скончались около 80 высших румынских офицеров, умер командующий 3-й румынской армией генерал Петру Думитреску, умер  главный военный прокурор Румынии, генерал Ион Топор. Умерли почти одновременно два командующих 4-й румынской армией – генералы Николае Чуперкэ и Иосиф Якобичи, осаждавшие, кстати, Одессу.  

Люди, имевшие отношение к Одессе, были, вообще, «на особом положении».

Ну, посудите сами.

Умерли, как сказано, два командующих 4-й румынской армии – Чуперкэ и Якобичи. Умер бессменный заместитель этих командующих  - генерал Николае Тэтэряну. Умер командующий 2-го армейского корпуса 4-й армии генерал Николае Мачичи, который, если вы помните, после взрыва на Маразлиевской,  первым примчался в город, и по приказу «Красной собаки» организовал ту самую беспрецедентную акцию массового повешения.

Умер еще один знаковый фигурант одесской трагедии – глава румынской Секретной службы информации SSI, генерал Эужен Кристеску, решившийся  среди ночи доложить «Красной собаке» о взрыве на Маразлиевской.  Правда, в отношении Кристеску существует легенда, что этот хитрец, распустив слухи о своей смерти, сумел скрыться.  И это вполне возможно, поскольку пятеро его родных братьев и несчетное число племянников  все еще занимали ключевые посты в различных властных структурах, куда он  в свое время их пристроил. 

Но самой впечатляющей была «безвременная» смерть легендарного примаря Одессы – Германа Пыньти. Пыньтя, не принимавший участия, будто бы, ни в каких преступлениях, после нескольких арестов и судов, стал, наконец, свободным человеком. И вот однажды, гуляя, как свободный человек  по летнему Бухаресту, он зашел в кафе, выпил чашечку кофе и … упал замертво.

Все эти «безвременные» смерти удивительно напоминают другие, тоже «безвременные» - смерти участников совещания на вилле «Ванзее».

Только там это было еще более «красочно».

Из 12 нацистских бонз – участников совещания – лишь четверым удалось дожить до старости и умереть, как принято говорить, в своей постели. Остальных, восьмерых, очень скоро настигла внезапная смерть. Одного из них  просто нашли мертвым в собственной квартире, и объявили его смерть самоубийством. Другой умер «по болезни». Третьего «совершенно случайно» сбила машина. А четвертого, тоже «совершенно случайно», застрелил какой-то «советский военнослужащий». И так далее, и так далее.

До конца 1948 года никого из них уже не было в живых.

Неужели, действительно…

Неужели, действительно, кто-то (ну, не Господь же Б-г ?!) приказал убрать всех, слишком много знавших. И немцев, и румын.

Ну, да ладно…

Все они, за малым исключением, были преступниками и сами выбрали свою судьбу.

Но вернемся в Тигину.

Генералу Хауффе, главному действующему лицу на том совещании в Тигине, тоже, на удивление, была суждена внезапная и безвременная смерть.

Высокочтимый генерал весьма презрительно относился к румынам. И это, явно выраженное его негативное отношение к союзникам побудило Гитлера вскоре после Тигины убрать его с поста главы германской военной миссии и отправить на Восточный фронт, где в 1944-м, под Злочевым, он попал в плен к русским и погиб. Говорят, подорвался на мине вместе с грузовиком, на котором его этапировали в Москву.

Но пока Хауффе все еще в Тигине, он все еще глава германской военной миссии и главное действующее лицо на совещании, которое окажется самым знаковым событием в его жизни и роковым в судьбе сотен тысяч евреев.  

Три  долгих дня в помещении префектуры длились переговоры, и, нужно прямо сказать, что Хауффе пришлось нелегко. Тэтэряну славился своей хитростью, которую молва приписывала цыганской крови, текущей, якобы, в его жилах. Но и Хауффе был, что называется, не лыком шит.  Прежде всего, он, естественно, следовал указаниям фюрера,  ну и,  как сказано,  презирал румын и не давал себе труда это скрывать.  

Три долгих дня длились переговоры, много было выпито молдавского домашнего вина, много съедено густо наперченных мясных колбасок «мититеев». Но всему, наконец, приходит конец.

30 августа 1941 года.  Полдень.

Правда, не бьют двенадцать старинные часы, как на вилле «Ванзее»,  тем не менее, полдень.

Соглашение «Хауффе-Тэтэряну» подписано.

Транснистрии назначено быть «Царством смерти».

Соглашение «Хауффе-Тэтэряну» и секретный «Пункт № 7»

Соглашение «Хауффе-Тэтэряну» было военным соглашением, и генеральские погоны двух подписавших его преступников призваны были подчеркнуть это важное обстоятельство.  Заметьте, что Алксяну, гражданский губернатор Транснистрии. на совещании не присутствовал.

В основу соглашения  были положены три документа, которые мы уже приводили: письмо Гитлера к Антонеску от 14 августа 1941-го, ответ «Красной собаки» от 17 августа  и письмо Хауффе в румынский генеральный штаб от 24 августа, подтверждающее согласие фюрера на передачу территории Транснистрии в лапы Антонеску.

 ИЗ  ПИСЬМА ХАУФФЕ

24 августа 1941
«Фюрер согласен с предложением герра маршала Антонеску относительно управления и обеспечения безопасности территории между Днестром и Бугом…».
[Arh. Statului, Bucuresti, fond PCM. dok. 292/1941, ff. 7-9].

Упомянутая в письме  Хауффе территория между Днестром и Бугом включала в себя  части Одесской, Винницкой и Николаевской областей Украины и левобережную часть Молдавии. И было прямо указано, что, в отличие от Бессарабии и Буковины, Транснистрия формально не входит в состав Румынии. На территории допускается присутствие германских воинских сил, а Антонеску всего лишь «назначается ответственным за безопасность, администрирование и экономическую эксплуатацию».

Расклад, конечно, малоприятный.

Но «Красная собака» уверен,  что сумеет как-нибудь исхитриться и оттяпать у Гитлера эту вожделенную территорию. Об этом он без стеснения заявляет своим министрам 16 декабря 1941-го на заседании правительства в Бухаресте.

ИЗ  ДИАЛОГА МАРШАЛА АНТОНЕСКУ   С  ГУБЕРНАТОРОМ  ТРАНСНИСТРИИ АЛЕКСЯНУ
Бухарест, 16  октября  1941

Антонеску: Домнуле Алексяну, каково положение в Транснистрии?
Алексяну: Положение очень хорошее. Полный порядок. Мы, домнуле Маршал, работаем там с мыслью, что владеем этой областью твердо и окончательно.
Антонеску: Мы должны действовать на Днестре, работать там так, словно на миллионы лет вперед…
Стенографы: С.Михай и И.Василеску. (5)

Итак, вопреки  достигнутой в Тигине договоренности, Антонеску планировал владеть Транснистрией, как минимум, миллион лет!

Ну, а что же с евреями? 

Какая договоренность была достигнута относительно евреев? 

И как «Красная собака» собирался выполнять эту договоренность?

Евреям в соглашении «Хауффе-Тэтэряну» посвящен всего один  пункт, кстати, седьмой по счету и исключительно секретный.

 ИЗ  СОГЛАШЕНИЯ «ХАУФФЕ-ТЭТЭРЯНУ»
 Тигина, 30 августа 1941

П У Н К Т  № 7

а. Евреи из Бессарабии, Буковины и Транснистрии не могут быть на этом этапе депортированы на Восток, поскольку территория за Бугом является военной зоной.

b. До тех пор, пока депортация станет возможной, следует интернировать евреев в лагеря и гетто, которые будут организованы  на территории Транснистрии.

Сущность этого, седьмого, пункта становиться понятной, если принять во внимание, что Гитлер еще во время последней своей предвоенной встречи с Антонеску в Мюнхене обещал «Красной собаке» помочь в уничтожении попавших в его лапы евреев.

Но время шло, «объем работ» оказался огромным, и немцы «передумали».

Ну, действительно!

Мало им, что ли, «своих» жидов, нужно еще и с «румынскими» возиться?

Делать за этих «мамалыжников» грязную работу?

Для того,  чтобы на этом этапе войны не раздражать союзников немцы прямо так не отказывались от обещаний, а только «откладывали» прием евреев на свою территорию за Буг на «некоторое время».

Ну на год, что ли, до того времени, «когда рейх будет к этому готов».

А пока предлагали депортировать евреев  на территорию только что захваченной земли между Днестром и Бугом и создать для них там, на этой земле, особые лагеря, или, если хотите «гетто».

 

Это гнусное слово - «гетто»

Румыны, впрочем, не возражали против создания гетто.

У них в этом деле был уже накоплен немалый опыт.

Еще в июле 1941-го после захвата Бессарабии и Северной Буковины,  по совету германского «специалиста по еврейскому вопросу»  Густава Рихтера, того самого, который в 1947-м на допросе в Москве на Лубянке расскажет старшему уполномоченному МГБ СССР капитану Соловову об истинных целях создания юденратов, они занялись организацией гетто.

Гаупштурмфюрер СС Рихтер прибыл в Бухарест в апреле 1941-го из оккупированной Франции, и само его появление было событием экстраординарным. В Румынии в эти предвоенные дни  действовало 14 нацистских организаций: шесть из них - официальные, а остальные - как бы, подпольные.  Среди них и филиал берлинского гестапо, где, наверняка, были собственные «специалисты», способные посодействовать румынским коллегам.

Тем ни менее, шеф еврейского реферата гестапо Адольф Эйхман  принял решение направить в Бухарест Рихтера, что само по себе свидетельствует о важности грядущих событий.

Двадцативосьмилетний гаупштурмфюрер СС Густав Рихтер к этому времени уже 7 лет служил в гестапо, слыл профессионалом в «еврейском вопросе» и, в частности, в вопросе организации  гетто. И все же, несмотря на это, Эйхман счел необходимым перед «командировкой» лично его проинструктировать. По свидетельству Рихтера, Эйхман  приказал  ему провести в Румынии «работу», аналогичную той,  что раннее была проведена в Словакии, и после которой из 100 тысяч тамошних евреев, остались в живых менее 40 тысяч.

Рихтер:«Мой непосредственный начальник,  оберштурмбанфюрер СС Эйхман сказал мне, что я должен провести такую же подготовительную работу в Румынии, после чего получу от него дополнительные указания в духе окончательного разрешения еврейского вопроса…».

На последовавший вопрос капитана Соловова, «что следует понимать под «окончательным разрешением еврейского вопроса»», Рихтер без стеснения дал этому эвфимизму точное, не допускающее никаких «смягчающих» толкований, определение:

«Окончательное разрешение еврейского вопроса означало полное физическое истребление евреев во всех оккупированных германскими войсками странах Европы…».
 [ЦА ФСБ России. Н-21099. Т.2. Л. 17-27. Выделено нами. Авт.]

Прекрасное определение!

Заметим только, что Рихтер не сам его «придумал», а услышал от Эйхмана перед своей «командировкой» в Румынию в апреле 1941-го, и, следовательно, еще ДО ВАНЗЕЕ!  

Итак, выполняя приказ Эйхмана, Рихтер порекомендовал румынским коллегам выявить всех этих, оставшихся в живых, евреев и, так же как делали это немцы, сконцентрировать их в гетто.

Гетто не были, конечно, немецким «ноу-хау».

В истории еврейского народа уже были времена, когда евреи жили изолированно от неевреев, в специально отведенных для них кварталах городов Европы. Так было в 1215-м в Венеции, в 1266-м в Варшаве, в 1310-м на острове Родос, в 1330-м в Толедо…

Как и почему это происходило - долгая  и, в общем-то, достаточно известная история.  К нашему рассказу она не имеет прямого отношения. Вспомним только, что жизнь в тех гетто была бесправной и унизительной, но все же … это была жизнь!

В гетто были синагоги, школы, больницы.  Евреи сохраняли свою религию, язык, культуру, свои традиции. В гетто жили великие талмудисты, философы, ученые, творили художники и писатели. Стены гетто защищали евреев от уличного сброда, от погромов…

Так и осталось в коллективной памяти еврейского народа все, что связано со словом «гетто» С одной стороны, – униженное жалкое существование, с другой – возможность жить в относительной безопасности, молиться своему Б-гу, любить, работать, растить детей…

Идею старого еврейского гетто цинично использовали нацисты.

Под видом гетто они организовали концентрационные лагеря, служившие просто местом временного сосредоточения.

Ведь для того, чтобы почти одновременно уничтожить такое огромное число людей еврейской национальности,  следовало,  прежде всего, их идентифицировать,  вычленить из общей массы населения  и сосредоточить в каком-нибудь «удобном» для этой цели месте.

Пусть это место, скажем, называется «гетто».

Известное сотни лет, легко запоминающееся слово, не имеющее явной «уничтожительной» коннотации.

Первые нацистские гетто были созданы по приказу главы Главного Управления Имперской безопасности, группенфюрера СС Гейдриха в Польше: в Лодзи 8 февраля, ав Варшаве 15 ноября1940 года.

В этих огромных гетто, равных по численности городам, были заключены сотни тысяч евреев. Все они постепенно были уничтожены: евреи Варшавского гетто в 1942-м в Треблинке, а евреи Лодзинского – в 1944-м в Освенциме.

Румыны, как сказано, тоже, после «освобождения» Бессарабии и Северной Буковины, срочно занялись организацией гетто.

Ну и  чем же была вызвана эта, такая особая, срочность?

Дело в том, что уже с первых дней, даже с первых часов, захвата этих территорий там развернулась оргия самых жесточайших убийств.

Это, на самом деле, не было чем-то экстраординарным, чем-то противоестественным для румынских варваров.

Нет, это было для них естественно, обычно.

Даже, можно сказать, обыденно.

Мы уже писали о  зверском погроме в Бухаресте в январе 1941-го.

О пытках обреченных на смерть людей. О вырезанных языках и выколотых глазах, о вспоротых животах и просверленных механическими сверлами женских грудях.

Мы писали о многострадальных Яссах, где в июне 1941-го от запаха смерти трудно было дышать, а трупы замученных валялись прямо на улицах,  у входов в древние церкви и соборы.

Теперь настала очередь Бессарабии и Буковины.

Дальше  будет Одесса. 

У румын, к их великому сожалению, не было ни «душегубок», ни «фабрик смерти», и они убивали «по-черному».Своими руками, бесстыдно, при свете дня.  Не пытаясь избегнуть контакта с жертвами, не боясь «замараться», в прямом и переносном смысле, и, видимо, не опасаясь ни «психологической реакции», ни ночных кошмаров.

В убийства участвовали румынские жандармские легионы, названные по имени отданных им во власть местечек («Оргеев», «Хотин», «Бельцы», «Лепушаны», «Сороки»…), румынский «Оперативный эшелон SSI» и даже солдаты 3-й румынской армии под командованием бывшего адъютанта короля Кароля II, генерала Петре Думитреску.

Но самое удивительное, что при этих убийствах, можно сказать,  лично присутствовал сам Антонеску. «Красная собака» как вихрь носился на поезде «Патрия» по залитой еврейской кровью земле Бессарабии и Буковины.  Он, несомненно, рисковал жизнью -  шальная пуля, авария на разрушенных бомбежкой железнодорожных путях, да мало ли что…

Но игра, как видно, стоила свеч!

Слишком долго он ждал этого часа, и  хотел насладиться им сполна…

Вот как писали в те дни румынские газеты о своем «героическом» генерале (тогда еще генерале, не маршале) Антонеску:

« С 23 июня 1941 года поезд «Патрия» не знал, что такое ночной отдых… Неустающий, спокойный и уверенный генерал совершал свой путь по полям освобожденной Бессарабии, по лесам освобожденной Буковины.
На передовую, на командные и наблюдательные пункты, на водные переправы, под пулями, преодолевая усталость, голод и жажду.
Спуне (говорит): « Мы не агрессоры! Мы армия Права, Справедливости и Порядка, Чести и Человечности!».

Вот он в Унгенах, в Бельцах. Вот он на Днестре!
Все здесь под его личным контролем – час за часом, минута за минутой!…». (6)

А в эти самые дни оргия убийств в Бессарабии и в Буковине по своему невиданному каннибализму и по своим невероятным масштабам  уже превзошла все  ужасы и Бухаресткого, и Ясского погромов.

Одно из этих варварских злодеяний нас особенно поразило.

Об этом злодеянии рассказала нам доктор Мириям Колкер – соседка по Рамат-Ха-Шарону, тому самому городку на севере Тель-Авива, где мы живем. (7)

Вот уже более полувека не может Мириам избыть из сердца трагическую смерть своего родного деда –  раввина Нисала Колкера.

 

«Эль мале рахамим!»

Рабби Нисал – ученый, талмудист, владевший восьмью языками, многие годы был главным раввином маленького бессарабского городка Сороки.

Стар был раввин и мудр, много добра делал людям, и люди тянулись к нему за помощью, за советом. Но вот грянула война, и рабби, наверное, впервые в жизни не знал, что посоветовать людям.

А если бы знал?

Разве люди когда-нибудь прислушиваются к советам?

Вот ведь, даже смешно сказать, Зеев Жаботинский, которого судьба однажды забросила в Сороки, со всем своим пламенным темпераментом «стращал в синагоге» местных евреев:

«Евреи! В Европе  нас ждет гибель! Отсюда нужно бежать!.. Здесь все пропадет – и наши дома, и добро, и мы сами!..».

И что же евреи прислушались к провидцу? Последовали его совету?

Нет, конечно, - они посчитали его сумасшедшим.

Ну а сам рабби Нисал?

Ему-то, что делать? Бежать? Но как? И куда?

Все-таки старость. Недавно исполнилось девяносто.

Большая семья его - пятеро детей, внуки, правнуки, разлетелись по свету, кто куда. А он вот остался в Сороках. И все сидел под окном в своем маленьком домишке, читал и перечитывал Талмуд и даже не давал себе труда спуститься в погреб во время бомбежки.

«Элоим годоль – Б-г велик, - тихо говорил он, - « Я не боюсь…». 

И когда, ранним утром 12 июля 1941-го в его дом ворвались румынские жандармы, раввин тоже не испугался. Он даже не встал им навстречу, и на приказ офицера назвать фамилии и адреса всех видных евреев города, ответил тихо и твердо по  румынски: «Ноу! Нет!  Я этого не сделаю».

«Взять его!»,  - рявкнул офицер.

«Я сам пойду», – откликнулся раввин.

И уже понимая, что настал его смертный час, рабби Нисал надел свой  парадный черный сюртук, накинул бело-голубой таллит и пошел к двери.

Когда жандармы прикладами вытолкали его на улицу, там уже стояло несколько  десятков арестованных мужчин-евреев. 

Мы назовем всех, чьи имена сумели разобрать на установленном им памятнике: Ушер Ашкенази, Аарон Шехтман, Элиэер Винницкий, Пинхос Вулых, Хуна, Осип и Григорий Китроссер, Хаим Коган, Сухер Яшан…

Их повели по улицам города - 39 человек – 39 евреев. (8)

Впереди всех шел окутанный таллитом красивый высокий старик  - рабби Нисал Колкер.

А рядом с ним – мальчишка, почти ребенок. Это был Муня - 16-летний сын Сухера Яшана, схваченный жандармами вместе с отцом. В руках у мальчика была  книга Николая Островского  «Как закалялась сталь».

Что это? Неужели мальчик, идя на смерть, взял с собой книгу Островского?

Или, быть может, ворвавшиеся в дом жандармы, просто застали его за чтением этой книги, и он взял ее собой, надеясь дочитать там, куда поведут?

Не мог же мальчик представить себе, что его ждет…

«Жизнь прожить нужно так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы», - вещал пролетарский писатель.

Мальчик Муня уже не сможет прожить свою жизнь  - не «так» и не «этак».

Просто потому, что родился евреем…

Потом, в 1944-м, пропитанную кровавой грязью обложку от книги Островского найдут при раскопке оврага, в котором погиб мальчишка, не успевший  прожить свою жизнь.

 

Меж тем, колонна евреев уже подошла к Днестру.

Залитый полуденным летним солнцем он кажется золотым.

Дорога становиться уже. Теперь заросшие садами и виноградниками холмы подступают к самой воде.

И тишина… Только скрип солдатских боканч по прибрежной глине.

Только стрекот кузнечиков. Только жужжание пчел.

А небо… небо такое голубое и безоблачное, и все вокруг так наполнено радостью жизни, что кажется ничто ужасное не может произойти.

Но возле Бекировского моста у небольшого оврага раздается команда офицера: «Стай! Остановиться!!!».

Привычно орудуя прикладами, жандармы столкнули евреев в овраг.

А дальше начинается легенда.

Когда жандармы вскинули ружья, из оврага во весь свой огромный рост поднялся окутанный таллитом 90-летний раввин Нисал Колкер. Он воздел руки к небу и, став еще выше, совсем еще молодым и  сильным голосом запел древнюю еврейскую поминальную молитву: «Эль мале рахамим».

И окружавшие его обреченные на смерть евреи тоже вдруг поднялись на ноги и подхватили молитву, и молитва, смешанная со слезами, вознеслась в голубое безоблачное небо и достигла, наверное, самого милосердного Б-га.

«Эль, мале рахамим! Господи милосердный!
Тебя молим, пребывающий на небесах…
Кровь наша не уйдет без следа в землю…
Вопль наш не останется без ответа…».

Но, залп… второй…. третий…

И вновь - тишина.

Только стрекочут кузнечики и жужжат пчелы.

Только из глубины оврага доносятся стоны раненых.

Но скоро и они затихнут.

Безразличные ко всему  жандармы завалят овраг мокрой глиной, постучат ногами, обутыми в боканчи, чтобы сбить налипшие на них комья, и пойдут дальше.  Убивать…

На территориях Бессарабии и Буковины в эти страшные дни были убиты более 150 тысяч евреев.

 

«Армия Сталина»

На территориях Бессарабии и Буковины были убиты более 150 тысяч.  

Но и в живых, с точки зрения Антонеску, осталось еще «достаточно много». Шутка сказать - около 130 тысяч!

С этим нужно было «что-то делать».

Тут-то на помощь союзникам и пришел «специалист по еврейскому вопросу» Рихтер. По его совету  евреев начали сгонять в гетто.

Пока только здесь - на территориях Бессарабии и Буковины. О Транснистрии в те дни речь не шла - до подписания соглашения «Хауффе-Тэтэряну» оставалось еще полтора месяца.

Евреев начали сгонять в гетто.

Массы измученных, грязных, оборванных людей – женщин, детей, стариков гонят, как скот, по дорогам Бессарабии, по полям и холмам Буковины.

Из города в город. Из села в село.

Из местечка в местечко.

Это ужасное, невиданное доселе, зрелище видят жители десятков городов, сотен сел и местечек, миллионы пар человеческих глаз.

Людские потоки текут, оставляя за собой трупы.

Встречные немецкие солдаты фотографируют еврейских детей  - «на память», и посылают эти «веселенькие» фотографии домой, в Рейх.

Румынские жандармы, смеясь, называют «конвои»: «Армией Сталина», и пишут о своих подвигах в Бухарест, в Тимишору, в Пьятро-Нямц…

Проходя через села, евреи пытаются достать у крестьян съестное.

Купить. Выменять.

Кусок хлеба – за пальто. Гнилую картошку – за сумочку.

Но уже не осталось денег.

Не осталось вещей, одежды.

Жандармы выпотрошили все ценное.

Местные подонки отобрали последнее.

Люди падают от голода, от усталости.

Упавших – пристреливают, добивают.

Трупы сваливают в выкопанные загодя ямы на обочинах.

Или просто так…

Бросают в придорожную канаву.

Часто историки Катастрофы (иногда даже самые авторитетные!) пишут, что «прогрессивное Человечество» долгое время не знало о зверствах против евреев. Что «прогрессивное Человечество» просто не могло поверить в возможность таких зверств. Что «прогрессивное Человечество» даже считало людей, сообщавших об этих зверствах, умалишенными.

О, нет! Все, извините, «прогрессивное Человечество» видело эти зверства, можно сказать, своими глазами.

Мы говорим сейчас о Румынии, и потому назовем имена только нескольких известных в мире особ, обретавшихся в те дни в Бухаресте.

Вот они эти люди: посланник Соединенных Штатов Америки мистер Франклин Мотт Гюнтер, посланник свободной Франции месье Жак Триале, представитель Международного Красного креста Чарльз Кольби, папский нунций монсеньер Андреа Кассуло и, наконец, сама королева Румынии мать молодого короля Михая I,  Елена.

О Гюнтере и Триале доподлинно известно, что они сообщали своим правительствам о зверствах, творимых румынами.

Что касается Чарльза Кольби,  королевы Елены и монсеньора Кассуло, то о них с большой теплотой отзывается бывший главный раввин Румынии Александр Шафран. (9)

По свидетельству Шафрана, и он, и председатель Федерации еврейских общин Румынии Вилли  Фильдерман, не раз обращались к ним за помощью.

И ни один из них не посчитал еврейских лидеров «умалишенными»,  скорей всего, умалишенными в их глазах выглядели те, кто совершал эти зверства.

Мистер Гюнтер, в частности, так и написал в своем отчете в Вашингтон: «Антонеску, как видно, сошел с ума».

Но выполняя просьбы главного раввина и, видимо, действительно помогая отдельным еврейским семьям и даже, может быть, всей еврейской общине «Регата», ни один из них - ни представитель Международного Красного креста, ни королева, ни папский нунций не подумали и не сделали ничего для спасения еврейского народа в целом, для спасения еврейских детей.

На защиту гибнущих евреев не выступил ни Международный Красный крест, ни королевские дома Европы, ни Ватикан.

Трудно поверить, чтобы королева-мать Елена, принцесса греческая и датская из знатнейшего рода Глюксбургов Гогенцоллерн-Зигмаринген, которая была в родстве и в постоянной переписке, практически, со всеми королевскими домами Европы, не могла, описав своим многочисленным  «кузенам» страдания и гибель детей, поднять на их защиту весь христианский мир.

Говорят, что королева-мать Елена была добрым и отзывчивым  человеком и, видимо, не случайно  когда-нибудь Израиль присвоит ей звание «Праведника мира», а вот для спасения народа (именно для спасения народа, а не помощи отдельным людям!) и пальцем не пошевельнула!

Но самое большое разочарование, даже, можно сказать, какую-то личную обиду, мы,  дети Катастрофы, чувствуем, говоря о монсеньере Кассуло – ведь он, как папский нунций, все-таки как-то ближе к Б-гу…

В воспоминаниях современников монсеньор Кассуло предстает как истинно верующий, исключительно честный и гуманный человек. Но что сделал этот истинно верующий для того, чтобы спасти от уничтожения народ, давший человечеству Ветхий Завет?

Звонил во все колокола?

Бросился в Рим и припал к ногам всесильного Папы Пия XII?

А может быть, сжег себя в знак протеста перед собором Святого Петра?

Нет, нет, конечно, ничего подобного монсеньер не сделал.

Нам еще придется к нему вернуться, потому что в мае 1943-го Андреа Кассуло совершит «увеселительную» поездку по Транснистрии и даже заглянет к нам  в Одессу.

А пока евреев Бессарабии и Буковины гонят в гетто.

В июле-августе 1941-го в пути погибло около 20 тысяч.

Ну, а те, которым «посчастливилось» добраться до гетто, что ждало их там?  Румынские гетто ничем не напоминали средневековые гетто Европы, да и нацистские гетто мало напоминало.

Слышали вы когда-нибудь о гетто, в которое были заключены евреи бессарабского городка Теленешти?

Слышали вы, вообще, что-либо о Теленештах?

 

Жандармам пришлось вернуться

Теленешти – маленький сонный городок в долине мелкой речушки, будто в насмешку названной Большая Чулука.

Казалось, все катаклизмы века миновали жителей этого городка. Зимой он спал, укрывшись до самых крыш мягким снегом, а летом дремал, разморенный липкой жарой. Глушь - до ближайшей железнодорожной станции 30 километров.

И даже имя свое, «Те-ленешти», по слухам, он получил от слова «лень», от какой-то хорошей, доброй лени своих жителей – евреев, цыган, молдаван.  

В июле 1941-го здесь даже боев не было. Просто однажды утром в город вошел румынский жандармский легион «Оргеев».

После первых «веселых» убийств у той самой, пересыхающей летом Большой Чулуки, командир легиона майор Филипп Бекки приказал согнать оставшихся в живых евреев в гетто. Но, как назло, подходящего места для гетто в Теленештах не оказалось. Пришлось устроить его в соседней деревне Будаи, использовав для этой цели нечто типа заброшенной барской усадьбы или развалин крепости.

В это импровизированное гетто 15 июля 1941-го из Теленешт и Будаи согнали несколько сот евреев – мужчин, женщин и детей.

И уже на следующее утро, 16 июля, мужчин отделили от женщин и детей и погнали в ближайший лес на расстрел.

Работа шла споро.  По приказу жандармов евреи легли на землю и уже были готовы принять свою смерть.

Но расстрел задерживался.

Как оказалось, убийцы ожидали отставших от общей колонны нескольких древних стариков, с тем, чтоб расправиться уже со всеми жидами сразу. Но вот, наконец, жандармы приволокли четырех окутанных талитами стариков, и все евреи были расстреляны.

Жандармы еще дня два оставались в Теленештах и неплохо провели время: вина и жрачки было достаточно, да и местные бабы-цыганки не обделяли их своим вниманием.

Но пришло время двигаться дальше.

Жандармский легион «Оргеев» покинул гостеприимный городок.

И тут, уже на марше усердный служака майор Бекки вдруг вспомнил, что в гетто Будаи остались «недорасстрелянные» еврейские женщины и дети.

Под проливным дождем жандармы повернули обратно.

Они вернулись в село, вошли в гетто и в течение нескольких минут расстреляли запертых там женщин и детей.

Теперь можно было спокойно продолжать свой путь.

Посреди гетто осталась беспорядочная груда женских и детских тел.

А дождь все лил и лил, и потоки воды, заливавшие двор гетто, становились бурыми от крови.

Это рассказ о том, что собой представляло румынское гетто. Увы, не последний.

 

Зондеркоммандо «SK-10a» задерживается в Бельцах

Из Бельц евреев погнали в гетто «Рэуцел»

Приказ об этом, на удивление, был дан самим Антонеску, прибывшего в Бельцы 17 июля 1941-го.

Нет, конечно же, не из-за жидов прибыл «Красная собака» в Бельцы – такого, как говориться, «добра» у него по всей Бессарабии было достаточно.

В Бельцы он завернул, чтобы встретиться с  командующим 11-й германской армией генералом Ойгеном фон Шобертом, штаб которого в эти дни там располагался.

Город был почти до основания разрушен бомбежкой, но для Шоберта нашелся все-таки на проспекте им. великого и святого Штефана чел Маре один почти не пострадавший двухэтажный особняк. Здесь  и произойдет эта знаменательная встреча двух союзников.

Ойген Риттер фон Шоберт – типичный прусский офицер, высокий, худой, с гитлеровской щеточкой усов над верхней губой – вышел навстречу  гостю, щелкнул каблуками и дружески протянул руку

Дружески, мы сказали.

Может быть, несколько нарочито дружески.

Ойген Шоберт, также как генерал Хауффе, презирал румын.

Однако, в отличие от грубияна Хауффе, он был воспитанным человеком и, стремясь не обидеть сверхчувствительного румына, тепло приобнял его за плечи и ввел в дом.

Союзники удобно устроились в уютной гостиной особняка, видимо,  в спешке покинутого бывшими владельцами, и завели дружескую беседу на французском, которым владели оба.

Шоберт предложил гостю молдавское вино, и они подняли бокалы, как водится, за фюрера и за будущую Победу.  

Они, конечно, слышали и выстрелы, и крики за окнами - там, на проспекте  Штефана чел Маре, шло убийство.  Но это их не тревожило, как не тревожила в те дни и собственная, такая счастливая, как им казалось, судьба.

Не ведали они, что не видать им будущей Победы, да и самой Победы, впрочем, не будет. Не ведали они, что все уже отмерено, все решено - для них, как и для тех, несчастных, гибнущих на проспекте Штефана чел Маре. Не ведали, что булгаковская Аннушка, как сказано, «уже разлила масло».

Фон Шоберт не знал, что жить ему осталось менее двух месяцев. Не знал, что уже 12 сентября 1941-го личный самолет его «Fieseler-Storh», совершая вынужденную посадку под Николаевом, угодит на советское минное поле.

Не знал, что мертвое тело его будет разорвано на куски и разлетится по всей округе, так что даже похоронить его по-человечески вряд ли будет возможно.

А Антонеску и в самом жутком сне не мог себе представить, что через два с лишним года очутится в … Москве, но не как победитель большевистской России, а как узник Лубянки.

Но все это будет, конечно, потом.

Пока же - они смакуют молдавское вино и говорят о дальнейших планах своей победной кампании и, в частности, о планах захвата «крепости Одесса».

А за окнами особняка, на проспекте великого и святого Штефана чел Маре, идет, продолжается, убийство.

Бельцы были захвачены еще неделю назад,  9 июля 1941-го.

Вместе с солдатами 3-й румынской и 11-й германской армиями в город вошел жандармский легион «Бельцы», под командованием майора Михая Бэулеску, и немецкая Зондеркоммандо «SK-10a», под командованием оберштурмбанфюрера Гейнца Зеетцена. Та самая зондеркоммандо, которая кровавым катком прокатится по всему Югу Украины. В октябре 1941-го она будет расстреливать евреев в Мариуполе у агробазы им. товарища Петровского, а в августе 1942-го – в Ростове в Змиевской балке.

Получив в тот день, 17 июля 1941-го, от Антонеску приказ согнать евреев в гетто, убийцы приложили все силы для скорейшего его выполнения. Уже на следующий день их стали выгонять в Рауцельский лес, где был устроен импровизированный лагерь, или гетто «Рауцел». (10)

Но еще до этой трагической даты убийцы изрядно «поработали» в самом городе и многое «успели».

Прежде всего, они расстреляли группу евреев, якобы, вышедших встречать «освободителей»  хлебом-солью. Затем еще несколько человек, которые, якобы, обстреляли (?) немецкий грузовик.

Но дальше, конечно, нужно было действовать более «методично».

А посему был создан юденрат, от которого потребовали предоставить властям списки евреев города.

Но юденрат  (наглость то какая!) предоставить списки отказался.  

Пришлось согнать всех членов юденрата во двор банка «Молдовеняску» и расстрелять их.

Впрочем, расстреляли только одиннадцать.

Двенадцатому, председателю юденрата, бывшему председателю торгово-промышленной палаты и очень богатому человеку, Бернару Вальтеру удалось остаться в живых (на фотографии он третий слева – представительный мужчина в белом костюме). По свидетельству самого Вальтера, его спас «по дружбе» начальник местного отделения сигуранцы майор Агапие.

А убийства между тем продолжались.

Следующую партию евреев, 44 человека,  вывезли на грузовиках за  город, к каменному карьеру. Их сопровождал все тот же майор  Агапие, спасший от смерти Бернарда Вальтера. Только теперь он был в своей подлинной ипостаси и действовал соответственно.  Когда евреев выгрузили у  карьера, Агапие разделил их на группы и приказал им вырыть себе могилы.

По свидетельству одного из убийц,  сержанта Василе Спрынчату, он поставил жидов на колени у края могил (лицом к могилам, спиной к жандармам), засунул два пальца в рот и … свистнул. Жандармы разрядили ружья…

Но еще до того, как прозвучал  залп, один из стоявших на коленях мужчин обернулся,  словно  желая навсегда запомнить лица убийц.

Испугавшись глаз своей жертвы, Агапие ударом приклада заставил его повернуться лицом к  могиле.

Стрелять человеку в спину легче.

Также, наверное, как и убивать безликие «номера».  

После войны при раскопках могил у каменного карьера вместе с останками людей были найдены камни, покрытые черно-бурыми пятнами. Камнями добивали тех, кто после расстрела,  все еще подавал признаки жизни.

А уничтожение евреев в Бельцах между тем продолжалось.

На Кишиневской улице в синагоге сожгли живыми около 300 женщин и детей. Почти столько же евреев-мужчин расстреляли во дворе Крестьянского банка в Слободзее. Во дворе распивочной Переца на проспекте Штефана чел Мааре расстреляли 12, и еще 7 в одном из дворов на Церковной улице.

И еще… И еще…

 

ИЗ  РАПОРТА  КОМАНДИРА  ЗОНДЕРКОММАНДО «SК-10а» ОБЕРШТУРМБАННФЮРЕРА СС  ХЕЙНЦА ЗЕЕТЦЕНА.
ОПЕРАТИВНЫЙ  РАПОРТ № 25
17 июля 1941

Совершенно секретно.

Зондеркомандо «SК-10а» задерживается в Бельцах.
 [ Здесь и далее выделено нами. Авт.]

Разрушения оказались более серьезными, чем предполагалось…

В последние дни снова имели место серьёзные эксцессы румынских солдат против евреев. Точное число убитых при этом евреев установить невозможно, но предположительно их было больше сотни.

Вечером 10 июля румынские военные власти согнали вместе около 400 евреев различного возраста и обоего пола, чтобы расстрелять их за нападение на румынских военнослужащих. Достойно осуждения, что техническая подготовка этого плана оказалась недостаточной . . .

У румын нет никакой системы в обращении с евреями.

Не может быть возражений против многочисленных казней евреев, если эти казни организованы надлежащим образом.

Однако румыны обычно оставляют тела казненных на месте расстрела и не закапывают их.

В связи с этим Эйнзатцгруппе выпустила для румынской полиции инструкцию, предписывающую действовать более упорядоченно.

За нарушение приказов полиции безопасности и за нападение на немецких военнослужащих в ходе карательной акции были уничтожены члены юденрата в Бельцах, а также другие евреи, всего 45 человек . (11)

Убийство евреев в  Бельцах совершалось с каким-то особенным садизмом.

И невольно возникает мысль, уж не связано ли это с тем, что именно в эти дни в городе находился Гейдрих.

Гейдрих? Сам начальник Главного Управления Имперской безопасности группенфюрер СС Рейнхард Гейдрих?

Да какими судьбами?

 Дело в том, что Гейдрих, этот удивительный во всех смыслах человек, был не только профессиональным убийцей, не только профессиональным автогонщиком, но и профессиональным летчиком.  В качестве летчика-истребителя Люфтваффе любитель острых ощущений группенфюрер СС совершал  разведывательные полеты над Англией, участвовал в воздушных боях над Францией, и в конце концов, оказался на  Восточном фронте. Здесь он даже собственноручно сбил три советских самолета, за что получил от фюрера Железный Крест.

Так вот, с 14 и по 22 июля 1941-го, в те самые дни, когда решалась судьба евреев Бельц, Гейдрих находился в городе.

Прославленная 77-я эскадрилья Люфтваффе, к которой  был приписан этот необычный пилот, базировалась на только что восстановленном маленьком аэродроме, неподалеку от собора Святого Николая,  где несколько дней назад, как говорят, расстреляли десяток евреев.

Какую роль сыграл палач Гейдрих в убийствах евреев Бельц?

Об этом история умалчивает. Возможно, что и сыграл.

Впрочем…

Оберштурмбаннфюрер СС Зеетцен и румынские варвары - майоры Бэулеску и Агапие и без помощи Гейдриха отлично справлялись. Да и «Красная собака» Антонеску помог им закончить «очистку» города, дав приказ о выгоне евреев в гетто «Реуцел».

О том, как это происходило, оставил воспоминание некто  Георгиу в изданном им в том же 1941 году в Бухаресте мерзком опусе «Горящие берега Днестра»: 

«Город Бельцы в пепле. Евреи обречены на смерть…

Вот они, те, которые до смерти ненавидели нашу страну и наш народ. Они ползут под конвоем в раскаленную жару, как какие-то тени из подземелья. Безжалостное солнце палит над ними и над сожженным городом, тлеющим на горизонте …

 Я пытаюсь приблизиться к колонне, но отвратительный запах сдерживает меня.

 Каждый раз, когда жиды оглядываются в сторону города, в их глазах затаенная дьявольская радость.  Вот они – разрушители, проходящие перед делом рук своих, перед развалинами дымящегося города.

 Похоже, что у колонны нет конца. Никогда бы не подумал, что я буду когда-нибудь присутствовать при таком отвратительном шествии.

 Нет никого, кто мог бы описать вид тысяч евреев, шагающих на фоне разрушенных Бельц».

 

Евреев Бельц гонят в гетто «Рэуцел».

Гонят на смерть.

В одном из списков, составленных известным исследователем Катастрофы евреев Бессарабии доктором Дориной Шлаен, значатся  имена 1.093 евреев, «подлежащих заключению в гетто «Рэуцел»».

Со слезами на глазах мы проанализировали этот список. Почти половина были детьми. Изуверы гнали на смерть 434 ребенка!

Семнадцать несчастных матерей шли в гетто с четырьмя, пятью и шестью детьми. Шестеро детей: Шимон, Рахман, Хаим, Шмиль, Туба и Рося – шли не с матерью, которой, наверное, уже не было в живых, а с престарелой бабушкой.

А шестеро других малышей: Хуна, Зисель, Мотль, Хава, Лейб и Дора, как видно, уже потеряли всех своих близких, и теперь каждый из них тащится в «Рэуцел» совсем один.

Сегодня гонят на смерть евреев Бельц.

А Антонеску с фон Шобертом уже строят планы захвата Одессы.

Завтра,  на смерть пойдут дети Одессы. Десятилетний Янкале со своей мамой  пойдет на бойню в Дальнике,  пятилетняя Ролли с родителями  -  в Тюрьму на Люстдорфской дороге. А  пятилетняя Олечка Полищук из дома № 25 по Каретному переулку, так же как маленькая Хуна из Бельц, пойдет на смерть без мамы и даже без бабушки. Пойдет на смерть одна одинешенька. 

 

В гетто «Рэуцел» на первом этапе  оказалось примерно 2.800  евреев.

Но с каждым днем число их росло, потому что туда  пригоняли  отловленных на дорогах, или найденных в различных укрытиях: в погребах, на чердаках, в развалках домов, в стогах сена…

А все это, так называемое гетто, состояло из шести небольших бараков, в каждый из которых втиснули  по 100 человек. Остальных разместили в противотанковых рвах, перекрытых ветками деревьев, или прямо под открытым небом на лесных полянах. Пищи не было никакой, да и достать ее было неоткуда.

За нехваткой жандармов, гетто охраняли солдаты 3-й румынской армии, и именно они, солдаты, обращались с людьми самым зверским образом. Измывательства и пытки превосходили всякое воображение. Именно так говорит об этом бессменный секретарь Федерации еврейских общин Румынии Мататиас Карп в своей «Черной книге»: «Обо всем, что касается гетто «Рэуцел», идут слухи, что измывательства над евреями превосходят всякое воображение даже по меркам обычных румынских зверств . . .». (12)

Итак, Бельцы были  полностью очищены от евреев.

Более 15 тысяч из них погибли. Частью в самом городе в первые дни оккупации, частью в гетто «Рэуцел», а остальные в Тренснистрии, куда  вскоре были депортированы.

Но это были не все евреи, проживавшие перед войной в Бельцах. Около 5 тысяч человек все-таки сумели бежать из города и укрыться в окрестных селах. Что стало с ними?  

Изуродованные их останки погребены в братских могилах на окраинах сел Александрены,  Цыплешты,  Марандены…

Изуродованные их останки погребены в каменном карьере на окраине села Пепены…

 

Пепенское зверство

Трудно сравнивать зверства.

Большее зверство… Меньшее зверство…

И все же зверство, совершенное в селе Пепены, кажется одним из самых чудовищных и не поддающихся человеческому пониманию. И это потому, что осуществляли его не немецкие убийцы из Зондеркоммандо «SК-10а» и даже не румынские жандармы из легиона «Бельцы», а сами жители Пепен – соседи и друзья евреев, люди, которые прожили рядом с ними долгие годы, даже, наверное, целые поколения  (13).

Черным пятном легло это зверство на всех жителей Пепен, на тех, которые участвовали в убийстве, на тех, которые не участвовали, и, даже на всех их потомков.

Не случайно более полувека это  бесчеловечное зверство было окружено стеной молчания. Не случайно о нем мало кто слышал.

Итак, вот что произошло в Пепенах  13 Июля 1941-го.

В этот день по указанию начальника местного жандармского поста плутонера Иона Бордей все евреи села и находившиеся в те дни в Пепенах беженцы из Бельц и Теленешт – 326 человек -  были заперты в здании примарии, превращенном в нечто типа гетто.

Дряхлые старики, грудные дети, беременные женщины…

Все они трое  суток в полном смысле этого слова подыхали в тесном подвале без воздуха, без пищи, без воды…

А потом началось самое страшное.

Свидетельствует Аарон Заславский:

«Вечер… Командир поста Ион Бордей с гранатой в руке подходит к зданию, где заперты евреи. Именем маршала Антонеску объявляет всем евреям - «врагам румынского народа» - смертный приговор и бросает в окно гранату…

Трудно даже представить себе, что за этим последовало.

Жандармы стреляли. Беззащитные люди в панике старались убежать, их нагоняли пули.

Раненых добивали вилами местные бандиты.

Всю ночь длилась эта кровавая бойня. За многие километры от села слышны были жуткие леденящие душу звуки…».

Аарон Заславский, бывший долгие годы председателем местного колхоза и, видимо, член компартии  не желая, по его словам, «обижать» односельчан и «щадя» их детей и внуков, в своем свидетельстве опускает главное:  всю «грязную работу» в ту дикую ночь выполнили жители Пепен.

Не «местные бандиты», как Заславский пытается их назвать, а именно жители. Многие, слишком многие, жители Пепен участвовали в убийстве.

Это они, жители Пепен, из ружей, врученных им жандармами, стреляли через окна в переполненный евреями подвал.

Это они, жители Пепен, в конце концов, ворвались в подвал, в самую гущу людей, и стали бить и колоть людское месиво – вилами, цепами, кольями, мотыгами.

Кто, чем мог…

Или, что кому попалось под руку, когда он шел, бежал, на этот «подвиг».

Заславский не желает «обижать» односельчан и «щадит» их детей и внуков. А, может быть, он просто боится за свою жизнь?

Не случайно ведь эти, такие, скажем сегодняшним языком, «политкорректные» воспоминания при жизни Заславского  не были опубликованы. Не случайно ведь,  после смерти Заславского вся семья его, вдова и взрослые уже дети, покинули Пепены.

И вряд ли случайно, последний, оставшийся в живых свидетель убийства (чудом спасшийся ребенком из кровавого подвала), да и фактически последний, оставшийся в Пепенах еврей  – Михаил Талпалацкий – в 90-е годы был убит неизвестными в своем доме.

Убийство в Пепенах, тогда в 1941-м, продолжалось до часу ночи, а когда все было кончено, трупы евреев вытащили из подвала, погрузили на несколько десятков каруц (заботливо пригнанных к примарии все теми же жителями Пепен) и вывезли за село в каменный карьер.

Да, вот еще – перед погрузкой трупы тщательно «проверяли» и, если возникали подозрения, что человек все еще жив, его добивали.

 

 ИЗ АКТА  СЫНЖЕРЕЙСКОЙ  РАЙОННОЙ  КОМИССИИ  ПО  УСТАНОВЛЕНИЮ  ЗЛОДЕЯНИЙ.
 27-29 марта 1945

Путем опроса очевидца Чабана В.Д. установлено, что убитые были в большей части раздеты до гола и имели ужасный вид: а. переломы рук и ног; б. пробиты черепные коробки; в. отсутствие рук и ног вообще.

Кроме того, Чабан В.Д. сообщил о том, что, когда он закапывал трупы убитых, то в массе, находящейся в канаве, он мог опознать только Талпалацкого Зися, в возрасте примерно 70 лет, установить других ему не представилось возможности, так как трупы были изуродованы до пределов неузнаваемости….

Историю зверства в Пепенах невозможно закончить, не рассказав о судьбе одного двенадцатилетнего мальчишки.

Среди евреев, заключенных в подвале примарии, находилась  семья  богатых торговцев братьев Клингеров - Аврума и Давида. 

Клингеры - VIP-персоны - содержались отдельно от остальных евреев и в один из дней, еще до бойни, им разрешили покинуть подвал и отправиться в Бельцы, якобы, для встречи с префектом. Погрузив пожитки на подводу местного крестьянина Думитру  Поникэ,  вся семья – восемь человек взрослых и детей в сопровождении двух жандармов – выехали в направление Бельц.  Но не успела подвода отъехать на несколько километров от села, как Поникэ  и жандармы напали на Клингеров и стали их избивать.

Все Клингеры были убиты.

И только двенадцатилетнему сыну Давида в  общей суматохе удалось убежать. Вначале он спрятался на кукурузном поле, а с наступлением темноты  добрался до стоянки местных чабанов, которые, зная его отца,  накормили ребенка и уложили его спать.

А в это время в Пепенах все еще продолжалась бойня…

Но, когда, около часу ночи, все было кончено и трупы убитых евреев  вытащили из подвала и увезли, в наступившей тишине в Пепены вошел отряд (не правда ли, невероятно?) советских партизан!

Партизаны пробыли в селе всего несколько часов. Но успели услышать, да и увидеть достаточно. Они успели освободить  из-под стражи и увести с собой нескольких сельских активистов, арестованных за сотрудничество с советской властью: Дмитрия Додона, Валентина и Анастасью Колодзейских и других. Успели унести на носилках раненного советского бойца, которого все это время укрывала местная фельдшерица.

А вот двенадцатилетнего сына Давида Клингера они с собой не взяли. Не взяли, хотя всему  селу  было известно, что спрятавшегося у чабанов мальчишку ожидает смерть.

На рассвете за мальчиком пришел  Василий Поникэ, брат Думитру Поникэ, того самого возницы, который участвовал в убийстве семьи Клингеров.

Всилий Поникэ привел «маленького иуду»  в село, на жандармский пост, как раз в тот час, когда жандармы завтракали. Один из них, по фамилии Борщ, прервал трапезу, взял мальчика за руку, подвел к забору и дважды выстрелил ему в живот. Сделав это черное дело, он вернулся к столу и продолжил завтрак.

Двенадцатилетний еврейский мальчишка, имени которого мы не знаем, стал еще одной жертвой Пепенского зверства.

 

Лучше не спрашивать

Одним из последних было создано гетто в Черновцах.

Хотя Черновцы были «освобождены» румынами еще 5 июля 1941-го, вопрос о создании здесь гетто возник только в конце сентября. Задержка, видимо, была вызвана тем, что в Черновцах в эти дни скопилось около 50 тысяч евреев,  и для такого множества людей трудно было найти подходящее место под гетто.

Но теперь, после подписания соглашения «Хауффе-Тэтэряну», встал вопрос о депортации этих евреев в Транснистрию, а посему понадобилось для подготовки к депортации все же как-то их сконцентрировать.

Как утверждает в своих воспоминаниях примарь города Траян Попович, вначале он, якобы, решительно возражал против создания гетто. Но после оказанного давления, вынужден был согласиться и даже представил план своих действий, который, в виду его особой важности, был утвержден самим маршалом Антонеску.

Евреев Черновцов согнали в гетто, организованного в районе так называемого Нижнего города.

А еще через несколько дней, 10 октября 1941-го, Поповича вызвали к губернатору и потребовали начать депортацию.

По словам примаря, он был потрясен и, не обращая внимания на присутствие в кабинете губернатора главного военного претора генерала Иона Топора, ответственного за очистку «освобожденных» территорий, разразился пламенной речью: «Домнуле губернатор, - якобы, сказал он, - французская революция, которая дала человечеству права и свободы, лишила жизни 11.800 человек, а вы находитесь в шаге от того, чтобы отправить на смерть 50 тысяч…».

Пламенная речь Поповича, как известно, не помогла, и 12 октября 1941-го. в день еврейского праздника Суккот, первый «конвой» евреев - шесть тысяч человек,  вышла из Черновцов в Транснистрию. Говорят, что во главе «конвоя», неся свитки Торы, шел хасидский раввин Ахарон бен Менахем Нахум. 

И все же, видимо, действительно много сил приложил Траян Попович для спасения евреев Черновцов, и 20 тысяч из них так и не были депортированы.

Честь ему и хвала, конечно.

Только…

Только немного странно, что в своих воспоминаниях, которые он, сын священника и сам верующий человек, называет «Исповедь», нет ни слова о зверствах, осуществленных «освободителями» сразу же после захвата Черновцов.

Не мог же примарь «не заметить» этого ужаса?

Странно, не правда ли?

Захват Черновцов, столицы Северной Буковины, был первой значимой победой объединенных немецко-румынских воинских сил.

Вслед за солдатами 11-й германской и 3-й румынской армий, в город, как водится, вошли убийцы Зондеркоммандо «SK-10b», под началом штурмбанфюрера СС Алоиза Перстерера, и румынский жандармский легион «Хотин», во главе с майором Трайаном Драгулеску.

Говорят, что «благороднейший» человек, командующий 3-й румынской армией генерал Петру Думитреску, разрешил всем, вошедшим в город  войскам по средневековым законам трое суток грабить и убивать его жителей. 

Можно подумать, что без его разрешения они бы этого не сделали!

Но вот что удивительно: по свидетельству очевидцев, убийством евреев Черновцов в эти дни занимались все, кому не лень, кроме … жандармов из легиона «Хотин». Им, как ни странно, запретил это делать их командир майор Драгулеску.

Он, говорят, был, как будто бы, «расположен» к евреям и даже женат был, как будто бы, на еврейке.

Но тогда, почему вдруг он стал командиром жандармского легиона?

Да боялся он очень,  панически боялся отправки на фронт!

После войны, когда Драгулеску был арестован, жена-еврейка пыталась спасти его - доказать непричастность командира жандармского легиона к убийствам. Но не успела.  Драгулеску, как многие его соратники, внезапно во время следствия умер «по болезни».

Правда, тогда, в Черновцах, в 1941-м, команда Алоиза Перстерера прекрасно справилась и без Драгулеску, тем более, что ей «помогали» местные подонки. Уже в течение первых суток было убито около 600 человек. Их трупы сбросили в три специально выкопанные  для этого ямы на еврейском кладбище.

И в последующие дни убийства продолжались. Было расстреляно много врачей, адвокатов, много молодежи – всего более полутора тысяч человек.

Улицы города покрылись трупами, кровью окрасилась земля и, казалось, что кровью окрасилось небо - это зарево заката смешалось с заревом горящей главной синагоги…

 

Пройдет  около трех лет, и в сентябре 1944-го в освобожденный от оккупантов  город Черновцы случайно попадет военный корреспондент газеты «Красная звезда» Константин Симонов. (14)

Город лежал в развалинах. И хотя эти развалины были, конечно, не первыми, виденными Симоновым за годы, проведенные на фронтах войны, они почему-то потрясли его.  

Каким-то «седьмым чувством» он вдруг почувствовал, понял, что здесь, в этом мертвом городе, на этих пустынных улицах, в этой сожженной еврейской синагоге, произошла ужасная трагедия.  И что-то толкнуло его узнать подробности  этой трагедии. Узнать, как говориться, из первых рук, от очевидца, от участника, если только, конечно, он остался жив.

Оказалось, что жив…

Симонов: «Я увидел сожженное здание синагоги и понял, что, пожалуй, никто не расскажет мне с большей осведомленностью о судьбе еврейского населения, чем какой-нибудь раввин, если только он жив. Оказалось, что жив…».

Писателя проводили  на окраину города, в один из самых бедных еврейских кварталов. Он поднялся по узкой темной лестнице на третий этаж и постучал. Дверь отворилась…

За простым деревянным столом над толстой книгой в кожаном переплете сидел очень старый  человек с длинной седой бородой и спутанными  седыми волосами под черной ермолкой.

Симонов был смущен: старик показался ему похожим на средневекового алхимика, не хватало только реторт и тиглей.

Преодолев смущенье, писатель объяснил цель своего прихода.

Старик поднял на него голубые, неожиданно молодые, какие-то даже детские, глаза и сказал: «Я могу рассказывать о страданиях моего народа за эти тридцать три месяца тоже тридцать три месяца. Потому что каждая минута приносила столько страданий, что о ней надо рассказывать хотя бы минуту…».

И он рассказал…

То, что Симонов записал якобы  с его слов, мало напоминает те страдания, которые, как мы уже знаем, выпали на долю евреев Черновцов.

Но рассказ этот, видимо, был так ужасен, что писатель не счел возможным опубликовать его в «Красной звезде». 

Такое тогда было время: негоже, наверное, было советскому писателю и военному корреспонденту «расписывать еврейские страдания».

Не открыл он и имени раввина, а только то, что произошло при прощании.

При прощании раввин спросил писателя: « Вы, наверное, думаете, что мне очень много лет? Вы не ошиблись, мне, действительно сто лет. Но тридцать три месяца назад мне было только пятьдесят два…».

После этих, достаточно странных слов, старик открыл ящик стола и вынул хранившийся там бумажник, а из него - небольшую потертую фотографию.

С фотографии на писателя смотрел совсем еще не старый,  улыбающийся человек. Рядом с ним была красивая женщина и двое детей.

«А где они сейчас?», - спросил писатель.

Старик не ответил. Он, молча,  вложил фотографию обратно в бумажник и со стуком захлопнул ящик.

И Симонов внезапно понял, что лучше бы было не задавать этого вопроса.

Мы не знаем, где погибла красавица жена и двое детей молодого еврейского раввина – в своем уютном доме, на улице родного города, или же по дороге смерти в Транснистрию.

Но, если им «посчастливилось» покоиться в земле, то пусть эта земля будет им пухом…

 

Смерть, смерть, смерть…

Мы не ставили перед собой задачу развернуть полную картину трагедии евреев, попавших в лапы «Красной собаки».

Да это и невозможно в рамках этой книги, где речь идет о трагедии евреев Одессы и о нашей личной трагедии  - двух еврейских детей, Янкале и Ролли, брошенных в эти кровавые лапы.

Но, чтобы понять, как все это произошло, как случилось, что, войдя в Одессу 16 октября 1941 года, румыны вот просто так, без всякой причины стали убивать евреев, нужно понять, откуда они пришли. Где взяли свой кровавый старт.

А пришли они от скотобойни на окраине Бухареста, где на крюках, как туши, были наколоты живые люди с табличками «Кашерное мясо» на груди.

А пришли они от древнего города Яссы, где, охваченные амоком убийств,  мчались по улицам, не оставляя в живых ни старика, ни ребенка.

А пришли они от растерзанных местечек Бессарабии и Буковины. От дорог, на обочинах которых валялись тысячи непогребенных.

Они пришли в Одессу опаленные огнем горящих синагог, опьяненные пролитой человеческой кровью, пропитанные насквозь мерзким смрадом смерти.

Преступления, совершенные собачьей сворой Антонеску в Бессарабии и Буковине, были так ужасны, что (вы не поверите!) вызвали восхищение самого Гитлера. По своей изуверской сути они превзошли даже то, что учинили германские Эйнзатцгруппе СС в Каунасе, Вильнюсе, Белостоке. Превзошли даже то, что, казалось, нельзя было превзойти – изуверства Львова и Злочева. 

По словам Йозефа Геббельса, фюрер как-то сказал ему: «Во всем, что касается евреев, Антонеску применяет гораздо более крайние меры, чем все, на что мы пока пошли». (15)  

И не случайно 6 августа 1941-го Гитлер специально вылетел в оккупированный Бердичев, чтобы самолично наградить Антонеску «за доблесть и геройство»  одной из высших военных наград Германии – Рыцарским Крестом.  

Так стоит ли удивляться тому, что сотворила эта собачья свора, войдя в Одессу? В не покорившуюся им «крепость-Одессу»!

 

Между тем на землях  Бессарабии и  Буковины  все складывалось «отлично».  Жиды, веками засевшие на этой территории, были, наконец, выявлены и, частично, уничтожены, а частично, сконцентрированы в гетто. И теперь, после подписания соглашения «Хауффк-Тэтэряну», их можно было перегонять в Транснистрию, очищая от этой нечисти Великую Румынию - «Романию Маре».

Правда, прежде всего, как  было указано в седьмом секретном пункте соглашения,  для их приема и интернирования  на территории Транснистрии,  нужно было организовать нечто типа временных лагерей или гетто. Дабы  держать там до того момента, когда  можно будет депортировать за Буг и, вообще забыть об их существовании или не существовании.

О целях этой многошаговой и, знаете ли, на самом деле, совсем не простой операции, Антонеску откровенно заявит на совещании своего правительства 11 октября 1941-го, когда перегон евреев в Транснистрию будет уже в разгаре:

«Домнул! Господа! Вы знаете, что одна из главных целей моей борьбы – это изменение нашего народа. Я хочу сделать румынский народ гомогенным. Все, что чуждо ему, должно постепенно уйти.

Я начал с элиминации евреев… В Бессарабии не останется ни одного еврея. Буковина тоже на 80% будет очищена. Я выдавлю всех этих жидов к Бугу, а оттуда они пойдут дальше…». (16)

 

И это, заметьте, говорит не известный расист и убийца Гитлер, а Антонеску, которого и сегодня некоторые считают «спасителем евреев».

Так был, или не был «Красная собака» спасителем евреев?

Вопрос не так прост, как кажется…

Дело в том, что  евреи старой Румынии, так называемого «Регата», действительно оказались в особом положении. Немалую роль в этом, на наш взгляд, сыграли личные,  дружеские и даже, родственные отношения Антонеску  с евреями «Регата». И еще большую роль – его заинтересованность в еврейских деньгах.

Все это вместе привело к тому, что, вопреки настойчивым требованиям германского посла фон дер Киллингера, вопреки усилиям Рихтера, большинство евреев «Регата» так и не были заключены в гетто и не были депортированы в Транснистрию. Хотя, кто  знает, возможно, в будущем, при другом раскладе, их могла ждать та же жестокая участь.

Но, если без «сослагательного наклонения», то в самые черные дни 1941-1942-го евреи «Регата» вели вполне сносную жизнь – они не страдали от голода и измывательств, не пришивали к одежде «желтые звезды», а их дети даже  имели возможность посещать еврейские школы.

Большая заслуга в этом, конечно, и главного раввина Румынии Александра Шафрана, и председателя Федерации еврейских общин Вилли  Фильдермана.

Они, по собственным их словам, «стучались во все двери».

Но, если уж «на чистоту», то «кто-то»  должен был позволить им «стучаться»!

А то ведь, главного раввина Румынии Шафрана могли и расстрелять, как расстреляли главного раввина Черновцов доктора Марка. А уважаемого председателя Федерации еврейских общин доктора Фильдермана могли свободно бросить живым в расстрельный ров, как это сделали с десятком не менее уважаемых председателей различных Еврейских комитетов, Еврейских советов, юденратов и прочая, и прочая.

Но, кто же был этим «кто-то», если не Антонеску? Кто, кроме Антонеску, мог такое себе позволить?
Так что «спасал» Антонеску евреев, или «не спасал»?

Решайте сами…

И Фильдерман, и Шафран заботились главным образом, естественно, о евреях «Регата». Но и трагедия евреев Бессарабии и Буковины была им не безразлична. Как утверждает Шафран в своих воспоминаниях, оба они прекрасно знали, что творится за пределами «Регата» на территориях Бессарабии и Буковины: «В наших руках были сведения о страшных убийствах в Хотине, Бельцах и других городах Бессарабии…».

К ним ежедневно приходили по две-три телеграммы от родственников и друзей с зашифрованными сообщениями «о состоянии больного». И по свидетельству Шафрана, копии этих телеграмм он стремился  передать всем, кто, с его точки зрения, мог хоть чем-то помочь: «Копии всех телеграмм я передавал Королеве-матери, Кассуло, представителю Международного Красного креста, а так же послам Швеции, Швейцарии и Турции…». 

В своих, к сожалению, бесполезных усилиях, Шафран обращался даже к  патриарху Никодиму,  перед которым, как говорят, упал на колени.

А еще - к жене Антонеску, Марии, от которой, впрочем,  ждать было нечего,  недаром же молва окрестила первую леди государства «Первой сукой государства».

Итак, повторимся: королева-мать Елена, жена Антонеску Мария, представитель Международного Красного креста Чарльз Кольби, папский нунций Андреа Кассуло, патриарх Никодим, посол США, послы нескольких стран Европы - Швейцарии, Франции, Швеции, Турции…

Внушительная когорта! Не правда ли?  Можно сказать, весь мир. Все «прогрессивное Человечество». И, что?... А ни-че-го!
«Не знали, не ведали, не могли поверить, не могли представить…».

И знаете, самое удивительное, что и сегодня находятся историки (и даже маститые, и даже в Израиле!), считающие, что мировое сообщество узнало о Холокосте только по окончании войны?!

 

Между тем в Транснистрии готовятся к приему евреев.

Дело не шуточное – более 100 тысяч человек из Бессарабии и Буковины, да еще и местные, черт бы их побрал! 

Об одесских евреях они еще не знают…

Только что назначенные префекты 13 уездов Транснистрии торопятся выпустить специальные приказы об организации чего-то типа временных лагерей или каких-то гетто.  

Транснистрия.
Префектура Балтского  уезда

О Р Д О Н АН Т А № 4
3 сентября, 1941 года

 Мы, колонель НИКА ВАСИЛЕ,  префект Балтского уезда,
 на основании существующих законов

ПРИКАЗЫВАЕМ:

1. Создать лагерь в городе Балта…

2. В течение трех дней со дня опубликования этого приказа все жиды со всех частей города должны переселиться в этот лагерь (гетто) взявши с собой крайне необходимое для жизни…

3. Руководитель жидов города Приблуда Шлейм Абрамович является старшиной лагеря (гетто)…

9. На протяжении 3-х дней с момента организации лагеря, все жители должны являться в управление лагеря, откуда получат удостоверения личности,  подписанные старшиной и комендантом лагеря с порядковым номером, который они должны ясно пришить на одежде около Давидовской звезды. Без этого номера никто не имеет права выйти в город …

10. Всякий другой жид будет ли он из города Балты или с Балтского уезда, или с  другой местности  прибывший в Балту посылается в лагерь.

11. Аналогично будут созданы лагеря и в других городах уезда.

12.За всякое неподчинение, попытку восстаний или терроризм со стороны какого-либо жида из лагеря будут наказаны смертью его и других 20  (двадцать).

Префект Балтского уезда колонель, НИКА ВАСИЛЕ 
[Орфография документа сохранена.  Выделено нами.  Авт. Jean Ancel , “Transnistria, 1941-1942”, Documents. Tel-Aviv University, 2003]

В Бухаресте тоже не дремлют: 6 сентября 1941-го вышла специальная правительственная директива об организации еврейских «конвоев» в Транснистрию – «из густонаселенных районов - в...  ».

Депортация евреев готовилась, как военная кампания, недаром же во главе ее стоял генерал Ион Топор. Каждому гетто была назначена дата начала депортации, определен маршрут «конвоя»,  утвержден начальник и число конвойных. Основная масса евреев должна была двигаться пешим порядком, но для багажа и не способных идти пешком детей и стариков были выделены подводы. А вот едой евреи должны были обеспечивать себя сами, покупая ее или выменивая у местных крестьян.  

Но вот, наконец, подготовка закончена, и 16 сентября 1941 года «конвои» двинулись к Днестру.

Первый  вышел из гетто Вертюжаны под охраной жандармского легиона «Сороки». 

И если перегон евреев в гетто на территории Бессарабии и Буковины был смерти  подобен, то перегон в Транснистрию был самой  Смертью, во всем ее жестоком величии.

В последний путь.  В левом нижнем углу – мальчонка. Бессарабия, сентябрь 1941

Осень в тот страшный год была промозглой, и колючие струи дождя беспощадно хлестали ничем не защищенных людей. Назначенные «конвоям» маршруты не были проверены, и часто разрушенный мостик, овраг или оказавшийся непроходимым лесок, заставляли жандармов менять маршрут, прибавляя к пути десятки километров.

Конвойные в основном, ехали подводах, предназначенных, якобы для перевозки  багажа, детей и стариков, а евреи все без исключения, даже дети и старики, шли пешком, таща на себе этот, с позволения сказать, багаж. В пути остановок почти не делали, зато ночевки в селах затягивались иногда на несколько суток. Жандармы, как водится, не брезговали ни цуйкой, ни местными бабами. Да и из «конвоя» всегда можно было выдернуть  для ночной утехи пару визжащих жидовочек.   

Евреев в крестьянские дома не пускали, и они все эти дни и ночи  оставались в поле, под открытым небом, на голой земле, под дождем и снегом, считая счастьем возможность согреться у тлеющего на мокрой соломе костерца.

Еды не было никакой, и достать ее было негде. Крестьяне теперь даже при всем желании не могли обеспечить едой десятки тысяч человек.  Ни за деньги, ни в обмен на вещи. Хотя свой интерес к «конвоям» у них, конечно, был. Некоторые даже выходили навстречу проходящим через село колоннам и, дождавшись очередного убийства, снимали одежду с мертвых.

Как показал в 1946-м на Процессе румынских военных преступников в Бухаресте один из охранников лейтенант Рошкэ, «…на дорогах местные крестьяне ждали конвои, как вороны, в надежде чем-нибудь поживиться… Колонны шли беспорядочно из-за женщин и детей. На стоянке мы убили 120 евреев из первого конвоя. А потом по 120 евреев из каждого из трех последних конвоев…».
Но самой удачной сделкой считалась покупка за несколько лей у жандарма «живого еврея», с тем, чтобы снять с него одежду еще до того, как его прикончат. Одежда в этом случае сохранялась лучше.

Но вот, наконец, и Днестр.
Десятки тысяч людей скапливаются на западном берегу.
Здесь они будут днями, неделями ждать переправы.
И вновь, под дождем, под снегом, без пищи, среди не погребенных трупов.



Воротами в Транснистрию служили переправы у пяти городов: Могилев, Ямполь, Рыбница, Тирасполь и Овидиополь. Переправа осуществлялась на наскоро сколоченных плотах, или, в лучшем случае, по мостам, там, где они не были взорваны либо разрушены бомбежкой.

На мостах еврейские «конвои» часто встречались с шедшими им навстречу стадами ворованного румынами скота, перегон которого уже начался в те дни из Транснистрии в «Регат».
Вот мы говорим, что румынские варвары гнали евреев, «как скот»… Но ведь это неверно!
К скоту румыны относились, как раз, «по-человечески», старались кормить и поить, оберегали от дождя и снега. Антонеску лично курировал перегон скота и требовал бережного к нему отношения.
И если при переходе по узкому мосту евреи встречались с коровами, они должны были уступать им, коровам, дорогу, и не раз, затоптанные стадом, падали в ледяную воду Днестра.

Днестр в эти дни стал огромной могилой.
По ставшей бурой воде его к Черному морю, как странные чудища, плыли раздутые трупы людей в сопровождении своих открытых пустых уже чемоданов. Это были и сброшенные с мостов, и расстрелянные на берегах, и просто загнанные в глубь реки и отданные во власть осенним волнам.

В начале октября 1941-го настала очередь Кишиневского гетто. Около 12 тысяч евреев должны были двинуться оттуда в Транснистрию.
Но еще до этого рокового дня, как только румыны потребовали от председателя юденрата доктора Ландау подготовить списки для депортации, в Бухарест пришла шифровка: «Больной умирает». А еще через несколько дней, 9 октября 1941-го, поздним вечером в дом к Шафрану неожиданно явился человек в форме румынского офицера. Это был бежавший из гетто и с риском для жизни пробравшийся в Бухарест заместитель председателя юденрата молодой адвокат Авраам Шапиро.
Всю долгую ночь Шафран и примчавшийся по его зову Фильдерман слушали рассказ Шапиро. Еврейские лидеры были потрясены безвыходностью ситуации.

Утром Шапиро ушел. Ушел в гетто – навстречу своей судьбе.
После ухода Шапиро, еще не придя в себя от его рассказа, Шафран принялся, как обычно, звонить, нет, нет, не в колокола, а только по телефону.
Шафран стал звонить королеве Елене и монсеньеру Кассуло.

А Фильдерман на сей раз решился обратиться к своему школьному товарищу, человеку, один жест, одно короткое слово которого, могло отменить депортацию.
Фильдерман пишет письмо Антонеску.
Вилли обращается к Ионике.
Он, конечно, не напоминает ему о былой дружбе – это, наверное, было бы слишком фамильярно. Но все же надеется, надеется…(16)

МОЛЬБА О ПОМОЩИ
ИЗ ПИСЬМА ВИЛЛИ ФИЛЬДЕРМАНА

"Господин Маршал!
Сегодня я получил от лидеров Кишиневского гетто отчаянные сигналы о помощи. Восьмого числа текущего месяца 1.500 человек были изгнаны, большинство из них пешком… все они обречены на гибель.
В страшные холода многие из них шли полураздетые, без пищи и, наверное, без возможности купить ее…
Это – смерть, смерть, смерть…
Я умоляю Вас, господин Маршал, не допускайте свершения такой уничтожительной трагедии.
Искренне Ваш, доктор Вильям Фильдерман,
Президент Федерации Еврейских общин Румынии
11октября 1941"
[Орфография оригинала сохранена. Выделено нами. Авт.]

Увы. Как известно, ни просьбы, ни мольбы не помогли. И хотя председатель юденрата доктор Лурье отказался представить властям необходимые для депортации списки и предпочел вместе с женой покончить жизнь самоубийством, евреев Кишиневского гетто погнали в Транснистрию.

А вот Вилли Фильдерман все же получил ответ от Ионики Антонеску. Но получил его только после захвата Одессы. Примечательный ответ, проливающий свет и на нашу судьбу - судьбу евреев Одессы.

А пока скопившихся на берегах Днестра евреев Бессарабии и Буковины, переправляют в Транснистрию. Тех, кто на этот раз останется в живых, жандармы погонят дальше. И Транснистрия – «Империя Дьявола» примет их в свои смертельные объятия.

Они пройдут мимо разрушенных сел и разграбленных еврейских местечек.
Мимо свинарников и конюшен, где на грязной соломе умирают больные тифом. Мимо опаленных стен, на которых кто-то уже успел написать своей кровью: «Читайте по нам Кадиш…». (17)

Поток похожих на призраки людей течет через Днестр на Юг. Течет, оставляя за собой на обочинах дорог трупы.
И скоро в этот стотысячный поток вольются идущие им навстречу еще пятьдесят тысяч. Пятьдесят тысяч евреев Одессы. Тех, оставшихся в живых после бойни на Дальнике, которых туманным утром жандармы согнали с могильных плит, где они провели ночь, и погнали на Север.
Только будет это уже в конце октября, на пороге зимы, когда повалит густой снег, когда ночи станут еще более холодными, ветра еще более колючими и трупов на обочинах дорог еще больше.

 

Библиография
(1) Йохен фон Ланг «Протоколы Эйхмана», «ТЕКСТ». М., 2002
(2) «Нюрнбергский процесс». Сборник материалов в 7 томах. Государственное издательство юридической литературы, М., 1959
(3) Jean Ancel, "Transnistria", Bucuresti, 1998
(4) Яков Верховский, Валентина Тырмос, «Жизнь, поставленная на перфокарту», КНИГА-СЭФЕР, Тель-Авив, 2009
(5) «Молдавская ССР в Великой Отечественной войне Советского Союза, 1941-1945», Кишинев, 1976
(6) Jipa Rotaru, Octavian Burcin, Vladimir Zodian, Leonida Moise, "Maresalul Antonescu La Odessa"; Ed. PAIDEIA, Bucuresti, 1999
(7) Из интервью с доктором Мириам Колкер, Рамат-Ха-Шарон, 2000. Личный архив авторов
(8) Газета «Известия» № 128 (8430), 31 мая 1944
(9) אלכסנדר שפרן, ''אל מול פני הסערה'', זיכרונות, ירושלים, תשנ''א
(10) Сборник «Противостоя забвению», редактор-составитель Д. Шлаен, Кишинев, 2005
(11) «Уничтожение евреев СССР в годы немецкой оккупации, 1941-1944», ЯД ВА-ШЕМ, Иерусалим, 1991
(12) Matatias Carp, " CARTEA NEAGRA", 1940-1944, Bucuresti, 1947
(13) Сборник «Ни давности, ни забвения…», редактор Д. Шлаен, Кишинев, 2004
(14) Константин Симонов, «Собрание сочинений». Изд. «Художественная литература», М., 1983
(15) Josef Goebbels " Tagebucher 1934-1945", Munchen, 1992
(16) Юлиус С. Фишер, «Транснистрия: забытое кладбище». Изд. «Друк», Одесса, 200
(17) אנצ'ל, ''תולדות השואה. רומניה'', יד ושם, ירושלים, תשס''ב ז'א