Румынские страницы Холокоста 2

Фото из архивов Мемориального музея Яд Ва-Шем. Чтобы увеличить картинку, кликните на нее.

***

1 октября 1941

Первые депортированные евреи из Румынии, которые вступили на землю Приднестровья (Транснистрии), относятся к самым несчастным. Это были те бессарабские евреи, которые пережили массовые убийства, их собирали вместе и затем гнали сначала румынские военные, а затем немецкие солдаты по обеим сторонам Днестра. Измученных пытками, грабежами и голодом, их провели через Могилев, затем они были остановлены, чтобы перехватить дыхание в Сказинце, и после того как треть из них уже погибла, их пригнали в страшные лагеря Вертюжан. Оттуда первые колоны отправились в путь 16 сентября и после двух недель страданий, они начали пересекать Днестр у Косницы на Ямполь и Резину в направлении Рыбницы. После этих входных ворот формировались новые колонны, которые гнали по дорогам, что вели к Бугу. После небольшого отдыха в Бирзуле, первая колонна, в конце концов, прибыла и остановилась в Гроздовке. По пути они испытали избиения и издевательства унтер-офицера Тарка, под руководством которого были расстреляны несколько депортированных. Затем по прибытию на место отдыха, они попали в распоряжение какого-то капрала, который сам себя определил, как « комендант лагеря Гроздовка» и «который их перенял», пересчитывая их с побоями, железным прутом по плечам.

Колонны тянулись одна за другой по разным маршрутам. Но каждая из них была со своей собственной трагической судьбой.

13 октября 1941 года

В Атаки, напротив Могилева, начали накапливаться временами все больше евреев, которые были определены на депортацию. Это были большей частью Буковинские евреи из Единцовского и Секуранского лагерей, которые несколько дней тому назад подвергли эвакуации. Также здесь были и евреи, которых сняли с поездов, прибывших из Сучавы, Гура Хуморулуя и других поселений. После прохождения официального подсчета национальным банком и всеми другими службами, о которых мало кто имел понятие, им была предоставлена собственная инициатива. Но это уже после того, что они потеряли представление идентичности, или различия, после отбора у них всех личных документов, после издевательств офицеров, которые имели привычку, при переходе людей через Днестр бросать людей в воду, чтобы увидеть повторится ли «чудо Красного моря». Наконец первые депортированные еле пришли в Могилев, полностью проклятый войной, и к тому же разрушенный катастрофическими затоплениями из Днестра, которые происходили в августе.

Как публичные здания, так и частные дома были без дверей, без окон, некоторые без крыш. С трудом и бедами депортированным - даже тем, которым удалось что-то спасти из их состояния - удавалось получить кусочек крыши над головой. Большинство, сразу после прибытия в город были пригнаны к группе разрушенных казарм, которые вскоре будут превращены в « Могилевский лагерь» и еще позднее, во время эпидемии сыпного тифа, здесь ангел смерти полностью захватит власть. Перед переходом через Днестр некоторым руководителям евреев удалось отправить из Атаки в Центральную Румынию последние апелляции и призывы о помощи. Их отчаянные крики горя были, однако, напрасными. Высшие румынские руководители были безжалостными, а еврейское руководство парализовано.

1 ноября 1941

В течение всего октября тянулись походные колонны через три контрольно-пропускные пункты (Рыбница, Ямполь и Могилев). Никому не было разрешено оставаться в первых двух городах. Депортированных лиц, колонны которых там были вынуждены провести, гнали все дальше к берегу Буга, где они были заперты в гетто Бершади, Ободовки, Цибулевки, Ольгополя, Усти и других пунктов. Вдоль всех дорог, которые они прошли пешком, им приходилось бороться с зимой, которая в том году была суровой, и к тому же большая часть этих людей были почти без теплой одежды. Погруженные ногами в липкую грязь сырых дорог, они страдали от жадности и дикости их охранников. Многие были убиты; очень многие замерзли или страдали от полного истощения; или уже просто лишились сил. Мертвых не предавали земле, а просто они были брошены на полях, где собаки и вороны довершали то, что начали люди. Редко когда мама, рискуя жизнью, голыми ногтями выкапывала горсть земли (за это расстреливали) и в ней хоронила своего ребенка, который умер на ее руках. В тех поселениях, куда их засылали, депортированные в большинстве случаев не находили места, чтобы поселиться, разве что в постройках для скота, сараях без дверей и окон, в шкафах и схожих местах, часто вместе со скотом. Стены этих строений представляли порой чудовищную картину длинных рядов людей, которые стояли, опираясь на них; людей - уже полностью исчерпавших себя и уже даже не говоривших, не стонущих, не проклинающих, но в состоянии полного одряхления. Они часами или днями ожидали, пока смерть их не укладывала или на землю, или на других мертвецов. Слова «стены смерти» как-то сразу родились в разных концах Транснистрии осенью 1941 года. Так вначале выглядели гетто на берегах Буга.

Также в Могилеве власть не была склонна позволить депортированным евреям оставаться в городе. Но, здесь, однако, создались такие условия, которые позволили части евреев, которые прибыли сюда, перейдя Днестр у Атаки, чтобы их судьба в будущем зависела от их собственного желания. Для некоторых из них, однако, такой выбор стал фатальным.

Здесь были евреи из южной Буковины, и евреи, прибывшие в Транснистрию из Черновиц и Дорохоя. Некоторые были оторваны от продуктивной работы в местах своего проживания. Часть из них, состоятельные люди, сумели, несмотря на все организованные грабежи, перевести через Днестр хоть что-то из их состояния, добытого с трудом. Благодаря этому они имели возможность приобрести какое-то снисхождение. Среди них прибывшие Сучавские и Кимпалунгерские евреи закупили транспортные средства и таким образом разъехались по всему краю. С немецкими грузовыми машинами, за которые они заплатили префектуре, субперфекту и претору (лица, представляющие власть румынского правительства на местах, примечание автора перевода) от 50 до 125000 лей каждому, первые группы достигли местечек, в которых потом создавались гетто Шаргорода, Копайгорода, Джурина, Жмеринки и другие. Очень немногим, однако, выпало счастье уехать на этих транспортах.

Бедняки были не в состоянии заплатить огромные суммы, которые стоил транспорт. Но даже часть тех, кто мог заплатить, но не попал в эти транспорты, вынуждены были идти пешком в дождь и снег через сырые раскисшие дороги. Страдания в этих конвоях были ужасными и для некоторых фатальными. Из первых колон евреев, которые прибыли из Сучавы, часть гнали пешком в Лучинец, в Копайгород, в Бар, в северо-западную сторону Транснистрии, через сельские дороги, которые от одного конца до другого была одним куском глубокой и вязкой трясины. Там, где дорога пересекает шоссе Могилев - Озаринцы, 28 человек уже не могли вытащить ноги из болота. От их попыток и кручений, они еще более засасывались в болото. Запрещено было им помогать. Адвокат Авраам Шапирер из Сучавы попробовал протестовать против этого, обращаясь к жандармам, и за это его застрелили. Конвоиры приблизились к этим обреченным людям и только наблюдали, как те ожидали смерти. Они все умерли. Среди них были: супруги Герман и Мали Дайпиг, Кока Гайниг – рожденная Дольфен, М. Гайниг, старуха Керзнер и др.

Подобные сцены разыгрывались вблизи многих транспортных шоссе. Несколько сот евреев умерли, засасываемые трясинами.

Часть депортированных, рискуя жизнью, остались в городе Могилеве. Маленькие группы, которые группировались вокруг мужественных людей, создавали первые ядра коллективной жизни. Такой была группа доктора Штерна, состоявшая из Радевицких евреев. Эта группа организовалась, чтобы поставить рабочие руки власти, и чтобы позаботиться о поселении стариков, созданном в спешке, чтобы там оставить тех, которые нельзя было вести дальше. Другая группа организовалась из евреев Ицкана и Бурдужена, бывших работников и руководителей сахарной фабрики, которые взяли на себя задачу восстановления разрушенной сахарной фабрики Виндичан.

Еще более весомая группа собралась вокруг инженера С. Егендорфа, когда власти потребовали, чтобы евреи – специалисты опять пустили в ход городскую электростанцию. Эта группа из примерно 500 человек, прежде всего, получила задание восстановить индустриальные коммуникации фабрики металлических плат для электрических конденсаторов; эта фабрика, которая была известна под именем «литейная» вскоре превратилась в важнейший фактор экономики Транснистрии, и одновременно также в интересный социальный эксперимент. Вся группа получила разрешение оставаться в Могилеве.

Евреи, оставшиеся в городе, без разрешения, были вынуждены вести постоянную борьбу против гонений и угроз, которые на них обрушивались ежеминутно. Пока было принято решение об их судьбе и окончательном месте ссылки, власть держащие каждый раз собирали тех, кого они ловили с помощью военных патрулей или украинских милиционеров. Их отправляли на работу, за которую не платили и не давали ничего из еды.

15 ноября 1941 года

Заканчивается первая фаза депортаций. Бессарабские лагеря, включая Кишиневский, были опустошены. В городах Буковины и селах ни один еврей не остался, кроме Черновиц, где было разрешено остаться около 20 тысяч евреям. У входных ворот Транснистрии (Могилев, Ямполь, Рыбница, Тирасполь, Яски) евреи  пересчитывались. Согласно информациям жандармских инспекторских управлений от месяца декабрь, к этому времени переправились через Днестр 118847 евреев. В этом числе учитывалось также около 35 тысяч депортированных евреев из Южной Буковины и Дорохойского уезда. Согласно официальным данным от 1 сентября в Бесарабии и Южной Буковине было 126434 еврея, включая 20 тысяч, которые уже не были депортированы из Черновиц. Если подсчитать согласно этим цифрам, то получается, что в последние два месяца умерли в Бесарабии более 22 тысяч евреев.

Часть умерла от голода, жажды, нужды, болезней и тех страданий, которые они перенесли в лагерях.

У других исчерпались силы, в то время как они напрягались, чтобы не отстать в колоннах, которые гнали к Днестру. Одна из этих колон, которая отправилась из Единцов, потеряла за одну единственную ночь, на станции Карбу, около Атаки, 860 человек. Хотя было только 15 октября, но случился сильный мороз и в течение ночи выпал первый снег. Люди были почти голые, некоторые одеты в тряпки, другие – бумагу, все с пониженной силой сопротивления, так что мороз их легко скосил. Среди умерших в ту страшную ночь были: Мендл Кац и Лекер из Банилова, Г. Ер, аптекарь из Селетина, З. Габар, Г.Друкман и др.

Все дороги, которые вели из лагерей в Транснистрию, но особенно дороги из Вертюжаны в Косоуцы, из Маркулешты в Резину и из Кишинева в Оргеев, были просто засеяны мертвыми. В приказах по депортации было особое указание расстреливать всех, которые отстают от колонн. Под предлогом этого указания охранки колонн убивали евреев, просто из-за каприза, или садизма, так и чтобы их ограбить, как и тогда, когда этого требовали крестьяне, которые поджидали на дорогах. Эти крестьяне покупали за 1500- 2000 лей живого человека, которого они выбирали, и жандармы этого человека передавали покупателю уже убитого, чтобы тот мог снять с него одежду. Из группы Буковинских евреев, которые выстояли эти адские испытания в течение двух месяцев и потом страдания лагеря в Единцах, были затем убиты около Атаки 100 человек, исчерпавших силы. Среди них: раввин Ишуа Френкель со всей его семьей, раввин Френкель, Эти Бирнбойм, Эти Вагнер, Сара Шерцер, Эрна Син, Златшевер, Рейнис и др.

После 15 ноября 1941 года ни одного еврея не убили по всей Бессарабии, поскольку ни один из них там уже не находился.

16 ноября 1941 года

Большая колонна с Дорохойскими евреями проходила через Шаргород, по пути к поселению на берегу Буга. Люди были уже в таком ужасном состоянии, что украинские крестьянки, которые пришли сюда на базар, их пожалели и отдали им всю еду, которую привезли сюда на продажу, они просили претора с плачем, чтобы он разрешил этой колонне остаться в городе. Еле с бедами и болью руководители местного гетто выпросили для колонны разрешение остаться здесь до весны.

Одна из колонн, которая отправилась из Маркулешты, оставила в пути много умерших, погибших от голода, истощения, или которых застрелили жандармы - в Крыжополе, Вапнярке и в Цыбулевке. Затем колонна прибыла в Ободовку, где был создан центр для сбора депортированных, для того чтобы отсюда они были поделены по разным местечкам района и округа.

По всей протяженности дороги люди не получали никакой еды, и так как они были еще и ограблены, они не имели никаких средств, чтобы себе что-то купить, и они могли питаться только травой.

В Ободовке депортированных поселили в постройках для скота. Под руководством претора, жандармской командой его подчинения, они были опять ограблены и лишены последних остатков их добра. Войти в местечко разрешили только тем, которые заплатили золотом, долларами, или украшениями. Все остальные остались в грязных постройках для скота. И поэтому появились новые жертвы.

Группа из 780 депортированных евреев из Ободовки была послана в Лухаву на берегу Буга. Примар (староста) принял колонну со словами: «Здесь будет ваш гроб». Депортированные были брошены в постройку для скота без окон, половина ее была занята скотом. Согласно приказу этого старосты, двери оставались запертыми, и только один раз в два дня депортированные могли выйти наружу. Только тогда они могли воровством обеспечить себя водой из речки.

18 ноября 1941 года

Состояние слабости преследуемых людей, дезориентация еврейских масс и хаос отняли у них равновесие; уже гораздо позднее стало возможным, чтобы наступило оживление у нескольких человек, которые были способны установить хребет организованной общественной жизни.

В Могилеве был создан еврейский комитет для координации работ и помощи эвакуированным евреям. Из протокола основания комитета видно, что помощник перфекта из уезда, который основал этот комитет, дал указания, как он должен функционировать и обратил внимание, что в случае несоблюдения строго декларируемого в протоколе члены комитета будут строго наказаны. Помощник префекта подчеркнул, что ни один еврей не имеет права обращаться прямо с какой-либо просьбой к властям, а все должно быть исполнено через комитет.

Подобный комитет намного раньше был создан в Шаргороде.

18 ноября 1941 года

В Цибулевке 2000 депортированных были загнаны в строение, где нормально можно было разместить не более 200 человек. Хотя недалеко оттуда находился колодец, евреям не разрешалось им пользоваться, и они были вынуждены пить воду из какой-то болотистой речушки, и многие из-за этого заболели.

20 ноября 1941 года

В Могилеве сформирована новая группа из 176 глав семейств (646 человек), вокруг адвоката Данилова. Эта группа получила разрешение остаться в городе, заплатив помощнику префекта пол миллиона лей. Через несколько дней вторая группа Данилова (166 глав семейств) получила разрешение остаться в городе на тех же условиях, что и первая.

25 ноября 1941 года

Часть депортированных евреев, которые отдохнули в Бершади, были эвакуированы в Ваитовку, Баланевку, Маньковку и другие села на берегу Буга, где они страдали в помещениях для скота бывших колхозов. Чтобы остаться в Бершади, надо было заплатить претору Константину Александреску 10 тысяч лей за каждого члена семьи.

Другие депортированные из Ободовки были изгнаны в Малакнею, в таких тяжких условиях, что многие вымерли по дороге.

30 ноября 1941 года

Последние колонны из Черновиц и Дорохойска пересекли Днестр. Из 118 тысяч человек, которых власти признали депортированными, примерно половина попала в Могилев. Еще четверти из них (примерно 15 тысяч) удалось остаться в городе и примерно треть из оставшихся получили разрешение, за которое они весьма дорого заплатили. Префектура распорядилась, чтобы эти разрешения были завизированы и вынесла решение больше не выдавать новые разрешения. Одновременно, согласно приказу префектуры было сообщено депортированным евреям, что те, которые попадутся в городе без разрешения на жительство, будут расстреляны, а пока решено людей, принадлежащих к этой категории, эвакуировать силой. Жандармское подразделение (лейтенант Илюце) строго исполняло этот приказ. Людей хватали на улице, их собирали в кинозале и оттуда высылали дальше конвоями. Таким образом, были разделены и разбросаны семьи, так часто случалось, что часть членов семьи, особенно родители, были эвакуированы, а их дети оставались на месте.

1 декабря 1941 года

Во всех местах, где были размещены депортированные евреи, начали бушевать эпидемии дизентерии, тифа и сыпного тифа. Первые колонны, прибывшие в Бершадь, уже застали эпидемию тифа среди местных жителей. В Шаргороде, где депортированные начали устраиваться еще с 16 октября, первые случаи заболевания тифом начали проявляться месяцем позже. В Могилеве тиф еще не появился, но каждый раз проявлялись все больше случаев паратифа.

5 декабря 1941 года

Претор Шаргородского района, Динделеган, вызвал к себе в бюро доктора М.Фурера из Сучавы с претензией, что доктор не прибыл немедленно, он приказал за это избить его. Перед глазами претора доктору нанесли 25 ударов палкой.

10 декабря 1941 года

Ион Антонеску приказал, чтобы багаж депортированных евреев в Транснистрию, что остался в Атаки, был передан Могилевскому еврейскому комитету.

Через пять месяцев после того, как сотни тысяч людей были вырваны из их домов; через два месяца после начала самой депортации; после того как десятки тысяч людей вымерли от голода и болезней; после того как вспыхнули гибельные эпидемии, которые было невозможно побороть из-за отсутствия медикаментов, мыла, горючего, керосина, одежды, еды и т.д.; президент совета министров принял решение разрешить Федерации еврейских общин Румынии послать помощь в деньгах и медикаментах евреям, которые были депортированы в Транснистрию. Передача этого сообщения была последним контактом правительства Антонеску с традиционной организацией еврейских общин Румынии. Через шесть дней эта организация была распущена, и ее место заняло также еврейское руководство, но уже организованное по немецким полицейским установкам. Это новое руководство – трусливое и раболепствующее, и поэтому проявляющее очень мало доброй воли. Ему были переданы задания по оказанию помощи депортированным евреям Транснистрии.

Сначала «Еврейское центральное бюро» через его руководителя, генерального секретаря доктора Н. Гингольда заняло позицию, согласно которой помощь депортированным должна быть полностью прекращена, так как это не по сердцу правительству, которое рассматривает всех депортированных евреев как врагов страны. Остальное, – считал Гингольд, - возьмут на себя те, кто займутся задачей помощи и одновременно возьмут на себя серьезную ответственность, будучи готовы к персональному риску. Что касается его лично – полагал он, его компетенция ограничена до реки Прут (граница старой Румынии, примечание автора перевода), так что за ее пределами он не вмешивается.

Комитет помощи, который был создан при Федерации еврейских общин еще в январе 1941 года, сразу после восстания железной гвардии, не мог принять такую точку зрения, отбросил боязнь за свою шкуру и уступки генерального секретаря центрального бюро румынских евреев, и осознал, что ему надо принять на себя эту задачу и ответственность. Используя тот факт, что один из горячих инициаторов акции помощи депортированным адвокат доктор М. Циммер пользовался уважением у Михая Антонеску, искали возможность узнать мнение последнего. Приняв во внимание намек премьера и письменное согласие всех фактических руководителей еврейского населения, доктор Циммер, решил принять участие в «Центральном бюро», чтобы совместно с адвокатом А. Швефельбергом и Фредом Шарагой проводить работу помощи депортированным. Остальные задачи помощи другого характера имели дополнительные секции центрального еврейского бюро.

Доктор Гингольд был вынужден согласиться с таким решением. Но он зарезервировал право контроля и визирования корреспонденции комитета помощи. Это стало одной из причин, которые мешали деятельности комитета, т.к. бумаги целые дни и недели находились в ожидании подписи генерального секретаря, и это приводило к запаздыванию или откладыванию отправки помощи.

Согласно распоряжению губернаторства по всей Транснистрии рубли обменивались на марки, согласно курсу: 1 марка ( рейхс-кредит касеншайн ) за 20 рублей. Крестьяне не имели доверия к новым деньгам и теперь давали еду только в обмен на вещи.

15 декабря 1941 года

Могилевское жандармское управление дало знать депортированным евреям, что они должны заполнить декларации о багаже и состоянии, которое имели при себе в момент, когда их депортировали из их местечек проживания в Транснистрию.

20 декабря 1941 года

В Могилеве создается «координационное бюро еврейского труда», которое ставило задачу поставлять рабочие руки органам власти и предпринимательствам. Был проведен подсчет еврейского населения, которое находится в городе и при этом специально отмечены трудоспособные люди в возрасте между 16 и 60 годами.

20 декабря 1941 года

Заново эвакуированы из Могилева евреи, которые не имели разрешения остаться в городе. Были собраны в бывшей казарме более 500 человек, из которых малой части удалось за определенную сумму денег, отвертеться и остаться в городе, остальные, однако, были изгнаны дальше пешком.

22 декабря 1941 года

В Могилев прибыла часть багажа депортированных, который оставался в Атаки, и который согласно приказу Антонеску должен быть возвращен еврейским комитетам. Фактически было возвращено не более, чем небольшое количество подушек и покрывал, которые комитет использовал в госпитале.

25 декабря 1941 года

Появились первые случаи сыпного тифа в Могилеве.

31 декабря 1941 года

Страшное положение евреев в Могилеве известно также правителям, которые делают все, чтобы это положение только ухудшить. Могилевское жандармское управление рапортует с радостью, что уменьшилась возможность получить деньги или еду из старой Румынии после того, как были приняты соответствующие меры на пограничных пунктах и были пойманы те, которые занимались соответствующими перевозками.

на главную