Братья Сёма и Володя Клейманы. Эта семья, в которой ещё была сестричка Софа, жила совсем недалеко от нашего дома. Володя был на год-два моложе, а Сёма чуть постарше меня. Жили они с мамой и отчимом. Оба были, как правило, неизменными участниками всех наших игр и забав. Володя отличался своим бесстрашием, иногда граничащем с безумием. Помню, как он отчаянно бросался к «печке» при игре в «пекаря», рискуя быть побитым палкой того самого «пекаря», а иногда и доставалось прилично. У Семёна была другая «фишка». Здесь понадобятся некоторые пояснения. Как было отмечено выше, через Джурин протекает речка Мурафа. Мост через речку опирается на деревянные «быки», которые, в свою очередь, внизу покоятся на так называемых «палях». Вода стекает под мостом этаким двойным каскадом, можно сказать, маленьким водопадом: сначала через деревянную запруду перед мостом на «пали», а затем, с «палей», в своё обычное русло. В обоих местах под ниспадающим потоком воды образовывались воздушные мешки. Многие жители Джурина очень любили мыться под первым «водопадом». Приятно было подставить своё тело под тугую струю ниспадающего потока. Благодать!

Теперь возвращаюсь к Сёме. Как никто другой, он умел прятать во рту тлеющую папиросу, зажав её между нижней губой и зубами. И вот «цирковой номер» в исполнении Семёна Клеймана. С зажжённой папиросой в зубах прыгает с «палей» в воду и исчезает. Минута- другая, третья… Вдруг выныривает посреди реки с той же горящей папиросой в зубах. Такой вот незамысловатый, но эффектный трюк с использованием воздушного мешка и своего «дара»! К великому сожалению, Володя умер совсем молодым, а Семён живёт в Нью Йорке, правда, серьёзно болен. О судьбе их глухонемой сестры Софы мне практически почти ничего не известно. Знаю лишь, что вышла замуж, похоже, живёт в Киеве.

Братья Сеня и Борис Шварц. И здесь два брата и сестра Муся, правда, старшая. И мама, Сарра. Эти ребята были побойчее тех, о которых я рассказал чуть выше. Борис, или Беня, как мы его называли, доставлял маме немало хлопот. Как бы помягче сказать... Беня отнюдь не был паинькой, отличными отметками в школе тоже не мог похвастать. Не подумайте, что он был каким-нибудь разбойником. Вовсе нет. Скорей непослушным своенравным мальчуганом. Сеня был постарше и меня и Осика, но мы частенько оказывались рядом. Оба эти парня отличались атлетическими фигурами и недюжинной силой и ловкостью. Мало кто в Джурине мог составить им конкуренцию, например, в прыжках в речку с перил джуринского моста. Если учесть, что упомянутые мной «пали» выступали из-под моста на приличное расстояние, а в месте приводнения торчали из-под воды деревянные столбики, эти прыжки были совсем небезопасны. Особенно Сеня очень развит был физически, к тому же умел выполнять всякие акробатические трюки. Непонятно, у кого в Джурине он мог этому научиться. Так или иначе, к нему всегда тянулись другие ребята, а он никогда не относился пренебрежительно к тем, кто помоложе. Я его глубоко уважал.

Сеня сделал довольно успешную военную карьеру. Если память не изменяет, дослужился до звания подполковника и должности командира танкового полка. Но случилась беда: Сеню привезли на родину в цинковом гробу. Увы, до сих пор не знаю истинную причину его гибели, хоть и участвовал в похоронах в Немирове (там жила в то время его сестра Муся) и даже произносил посмертную речь. Ни Муся, ни Бенчик не могли объяснить, что с ним произошло, так как сами не знали. Похоронили Сеню со всеми причитающимися воинскими почестями, но кому от этого легче. Его сын, тоже офицер, очень похож на Сеню, одно лицо... С Борисом и его супругой мы общались до самого моего отъезда в Америку, так как оба жили в Виннице, причём близко друг от друга. Незадолго до этого его жена с ребёнком уехали в Израиль, Беня оставался в Виннице. Не знаю, уехал ли он вслед за ними, или остался в Виннице.

Давид Шнайдер. Давид не жил на нашей улице, в детстве наши пути-дороги не пересекались, хоть и были одноклассниками в школе. Не могу вспомнить каких-либо существенных событий, где бы что-то делали сообща. Скорей наоборот, поскольку жили на разных улицах, а стычки «улица на улицу» происходили часто, мы с ним были по разные стороны «баррикад». А стычки были весьма серьёзные, бросались камнями и травмы были нешуточными. Мама как-то говорила, что у меня было семь отметин на голове. Ну, это я так, к слову. На ум почему-то приходит, что Давид, тогда мы его звали Дузя, каким-то коварным образом пробил ножиком чёрный резиновый мяч прямо у Осика в руках. Мы пустились за ним вдогонку, но... не догнали. А потом простили.

В более зрелом возрасте Давид частенько участвовал в наших совместных с девочками «мероприятиях». А после окончания школы мы с Давидом вместе учились в Винницком энерготехникуме.

Отслужив в армии и окончив заочно институт, Давид работал на промышленных предприятиях Винницы, после чего вместе с семьёй эмигрировал в Австралию. С тех пор ничего о нём не знаю.

Миша Месамед. Ситуация немного схожа с той, о которой писал в предыдущем сообщении о Дузе. В детские годы мы общались нечасто, зато когда научились играть в футбол, встречались частенько на стадионе, где играли допоздна, до изнеможения. Надо признать, играл он великолепно и, как результат, во время и после службы в армии, играл за команду мастеров СКА Новосибирск. Узнал я об этом намного позже, когда встречались с выпускниками в 1997 и 2004 годах, о чём я уже писал. Как мы тогда с Мишкой радовались встрече, хоть и учились мы не в одном классе, а в параллельных!

В своё время Миша получил строительную специальность и в течение многих лет работал на приличных должностях в специализированной строительной организации в Виннице. Во время нашей встречи в Джурине он уже был пенсионером. Знаю, что он женат, уже дедушка. Один из немногих моих бывших соучеников, которые остались жить в Виннице. Миша был младшим из братьев. Его старший брат Рома умер совсем молодым, о судьбе другого брата Аврума мне ничего не известно.

Наум Байдер, Мотэлэ Клецельман, Мора Дорман, Симха Ткач, Шура Фукс, Нюсик Барац, Изя Мильштейн - это всё ребята, кто моложе, кто старше меня, рядом с которыми проходило моё детство и отрочество. Возможно, я общался с ними реже, чем с другими, но каждый из них мне по-своему дорог, каждый оставил какой-то след в моей душе, от каждого что-то взял, у каждого чему-то научился. И поэтому всем им благодарен и всех их хорошо помню. Сразу же хочу принести извинения тем, кого пропустил и не упомянул, возможно, память подводит. Попробую о каждом вспомнить что-то из глубин моей памяти.

Наум, или Нухим, как мы его называли был спокойным, уравновешенным мальчиком. Характерная особенность семьи, которая мне запомнилась � ритуальное чаепитие. Во главе стола восседал глава семьи Гершл - шнадер (портной), и вокруг стола: жена Молка, сын Арон, дочь Хана, сын Нухим и самый маленький - Миша. В центре стола - огромный самовар и все пьют чай. Я лично не считал количество выпитых стаканов чая, но в Джурине назывались какое-то невероятные количества. Много позже я встречал Наума в Жмеринке, где он сейчас - не ведаю.

У Мотэлэ, кроме отца - парикмахера и матери, были ещё две сестры Нёма и Рива и брат Фима. Мотэлэ отличался ещё и тем, что очень забавно пел песенку: «Дул пастух в дудочку на заре, от росы травушка в серебре». При каждой встрече я его просил спеть и он тут же с удовольствием выполнял просьбу. К сожалению, не знаю, как сложилась его судьба.

Мора Дорман - единственный мой тёзка, довольно редко встречающееся имя. Здесь будет уместно пояснить, почему я сейчас не Мора, как меня нарекли папа с мамой, а Морис. Замечу попутно, что, когда я приехал в Америку, некоторые русскоязычные американцы с подозрением, что ли, отнеслись к моему имени, видимо предположив, что я поменял своё имя здесь, чтобы лучше «вписаться». Это не так. Когда я жил в Жмеринке у тёти Гитл, о чём уже писал, моя двоюродная сестра Ида деликатно раскритиковала маму за моё имя и предложила изменить моё имя на Морис, такое же, как у бывшего в то время секретаря французской компартии Мориса Тореза. Маме не составило большого труда решить это вопрос в Джуринском ЗАГСе. Мора вместе с мамой Нэсей и сестрой Фирой жили рядом с маминым буфетом. Помню, в их квартире снимал комнату наш учитель немецкого языка Спектор Шулим Львович и там я впервые увидел, как выглядит сальто в исполнении этого незаурядного человека, о котором ещё расскажу. Любопытно, что через много лет мы с Морой встретились в Израиле в доме Клары Крейчман.

Пишу о своих сверстниках-земляках без всякой системы, просто по мере того, как вспоминаю о них. Теперь очередь в моём списке дошла до Шуры Фукса. Он, как и Дузя Шнайдер, жил на «другой» улице и сражались мы камнями по разные стороны «баррикад». Возможно, в моей голове оставил знак и камень, пущенный рукой Шуры. Но я не держу «камень за пазухой». Не уверен, что я кому-то не доставил неприятностей: «на войне, как на войне». Это всё были детские забавы. По приезду в Америку я «вычислил» Шурика, который к этому времени уже довольно долго жил здесь, а до этого в Израиле. Мы с ним долго перезванивались, сейчас всё реже. Уже здесь узнал, что он многие годы работал токарем, в Америке открыл свой бизнес, небольшую токарную мастерскую, и это позволяет ему чувствовать себя вполне уверенно. Естественно, он обзавёлся семьёй, имеет внуков.

Нюсик Барац был постарше меня, но почему-то дружил сразу и со мной и с Осиком, почти как Люсик Рудяк. Но это совсем другой типаж. Нюсик жил в довольно обеспеченной по тем временам семье. Его отец, Шимон, был солидным чиновником в сфере торговли, возможно, председателем Райпотребсоюза. Так или иначе, они явно не бедствовали. Мама занималась домашним хозяйством. Со старшей сестрой Анютой у них была приличная разница в возрасте. Мой старший брат Изя и Анюта были однолетками и в течение длительного времени, можно сказать, десятилетиями, поддерживали связь. Я вовсе не случайно написал о финансовых возможностях этой семьи. Это к тому, что у Нюсика постоянно водились деньжата и он любил «красиво» их потратить. Довольно частенько он приглашал Осика и меня в чайную, а мы, негордые, не отказывались, и там «отводили душу». Конечно, не напивались, но Нюсик всегда, со знанием дела, заказывал всё самое дорогое, что было в чайной. Наверное, тогда я впервые почувствовал вкус коньяка, рома, деликатесов из меню джуринской чайной того периода. И впервые не я, как в мамином буфете, а меня обслуживали официанты. Нюсик давал нам возможность почувствовать себя «белыми» людьми и это нам нравилось...

Рассказывая об Изе Мильштейне нельзя не остановиться немного подробнее на этом семйстве. Главой семьи был фотограф, которого по традиции так и называли на джуринский манер Бузя - фотографчик. У Изи было ещё два старших брата: Наум, или Нюшка, как его называли в Джурине, и Яша. Не уверен, что они все были высококлассными фотографами, как их отец, но то, что они все умели играть на аккордеоне, факт общеизвестный. И все трое были заядлыми и удачливыми рыболовами. Так и вижу, как кто-нибудь из них стоит на столбиках посреди нашей Мурафы с рыболовной снастью, которую называли «хватка». Справедливости ради, надо сказать, что рыба в нашей речке особо-то и не водилась, а если попадалась, то, как правило, не крупные экземпляры. Эти рыбёшки назывались «ковблыки», даже не знаю, существует ли правильное их название. Может, верховодка? Тем, не менее, на фоне таких рыбаков, например, как Ваш покорный слуга, успехи Мильштейнов были весьма значительными.

Судьбы у Мильштейнов сложились по-разному, по большей части, не самым лучшим образом. Нюшка, увы, пристрастился к «зелёному змию», на этой почве болел, приносил страдания родителям и супруге и, в конце концов, умер, как говорили, от цирроза печени. Грустно об этом писать, но это факт и об этом все знали. Ему сочувствовали, так как он был очень добрым и безобидным по натуре, но ничем помочь не могли. Увы, и Яша рано ушёл из жизни, уж не знаю, по какой причине, так и не успев создать семью.

В отличие от своих старших братьев, Изя оказался более удачливым. После школы закончил техникум, женился. Мы с ним даже одно время работали на одном предприятии города Винницы. Затем мы оба эмигрировали. Ещё до моей эмиграции я получил возможность, как поощрение за моё активное участие в Украинской ассоциации бывших узников гетто и концлагерей, посетить Израиль. Интересно попутно отметить, что морское путешествие в Израиль и обратно в Одессу на комфортабельном теплоходе организовала и оплатила международная христианская организация, её точное название уже не помню. В Израиле я остановился у своей племянницы в городе Нетания. Однажды, бродя по пляжу вдоль берега Средиземного моря, я обратил внимание, что какой-то мужчина стоит с удочкой и внимательно следит за поплавком. Подойдя поближе, глазам своим не поверил: как вы думаете, кто ловил здесь рыбу? Правильно, Изя Мильштейн! Вот уж поистине - мир тесен! Так опять пересеклись наши пути-дороги.

Есть ещё целая плеяда моих земляков, близких мне по возрасту, с которыми так или иначе я общался в период моего детства и отрочества. К сожалению, память, как я уже неоднократно отмечал, не безгранична и не удерживает детали и подробности, на которых стоит остановиться. Попробую коротко, буквально конспективно, вспомнить ещё некоторые дорогие мне имена.

Я вас не забыл, братья Абраша и Сёма Черепашенские. Помню, Сёма, как тяжело тебе давалась работа на токарном станке на Винницком подшипниковом заводе, а я всё пытался тебя утешить. Затем ты, что называется, нашёл себя в Америке, когда стал работать в мясной лавке, о чём мне радостно рассказывал Абраша. Не забыл я и Осика Школьника, как и его брата Диму, который дружил с Осиком. О дальнейшей судьбе этих ребят имею лишь обрывочные сведения. Знаю лишь, что Осик жил и умер в Киеве, и что Дима сейчас в Израиле. Недалеко от нас жил, как выяснилось для меня позже, мой дальний родственник Фима Мильман, в семье потомственных стекольщиков. И опять вынужден констатировать, что практически ничего о нём не знаю. Какое-то время общался с его старшим братом Янкелем, который умер в Америке несколько лет тому назад. А Суня Гольдринг стал моим родственником лет тридцать тому назад, когда его сын женился на дочери моей двоюродной сестры. Увы, совсем недавно Суня умер тоже здесь, в Америке. Кончится ли список моих одногодок, которых уже не стало?! Недалеко от нашего дома как-то поселилась семья Шамисов, в том числе два брата, Наум и Борис, по возрасту совпадающих с Осиком и мной. Честно сказать, мы как-то не успели сдружиться с ними. Совершенно случайно мне довелось пообщаться по телефону с их сестрой Броней, которая также живёт в Америке. Надо сказать, что среди нашей детской компании водились «даже интеллектуалы». Среди них - Геннадий Аксельрод и Витя Кутафьев. Первого помню с музыкальным лото в руках, второго - с шахматной доской «подмышкой». Ответственно заявляю, что первые сведения о самых выдающихся композиторах и их произведениях я узнал благодаря общению с Геной ( Гедалей). Уже не помню, когда и при каких обстоятельствах научился играть в шахматы, но точно знаю, что многим премудростям этой игры меня научил именно Витя, хоть и был намного моложе меня. Геннадий сейчас живёт в Израиле. Витя до настоящего времени живёт в Джурине и, как я писал раньше, активно поддерживает благопристойный вид джуринского еврейского кладбища. Не премину воспользоваться возможностью ещё раз выразить Вите искреннюю признательность.

Туня Ройтберг приехал к нам, в Джурин, уже будучи школьником, из соседнего села Деребчина. И в первый же день был изумлён большим количеством еврейских детей в школе, о чём с восторгом поделился с мамой. Этот любопытный эпизод стал достоянием гласности. Так получилось, что Туня, сам того не зная, сыграл существенную роль в моей судьбе, так по его примеру после школы стал учиться в Винницком энерготехникуме. Таким образом, я посвятил свою дальнейшую профессиональную деятельность промышленной теплоэнергетике, институт я также заканчивал по этой специальности.

В Джурине была семья, в которой, также, как и у нас, было четыре сына, по возрасту почти точно совпадающих с нами. Это семья Рождовых. Старший, Боря, был такого же возраста, как и мой Изя, соответственно, Сёма, как Фима, Наум, как Осик, Яша, как я. Правда, Яша был на пару лет моложе. Их отца звали Мойша. Характерная для него особенность - он слыл в Джурине информированным в политике человеком, этакий джуринский «пикейный жилет». Отчётливо помню, как он, сияющий, пришёл к нам домой и с восторгом говорил о том, что новый Генеральный Секретарь ООН Даг Хаммаршельд заявил на весь мир, что люди могут вздохнуть спокойно, что со смертью Сталина «холодная война» ушла в прошлое и т.п. в том же духе. Мне в то время было что-то около двенадцати лет, ничего в этом не смыслил, но почему-то запомнил. Комментировать всё это не имеет смысла, все знают, что происходило, да и происходит, после тех оптимистических заявлений... Не могу сказать, где сейчас Боря и Сёма, а вот Наума и Яшку видел на кассете о встрече наших земляков в Израиле.