И первый вопрос: была ли в Джурине синагога в мою бытность? Отвечаю: была и не стало. Я помню одну синагогу, которая сохранилась после войны. И в связи с этой синагогой был у меня конфуз. Мне было лет 11-12. Как-то мы с ребятами решили заглянуть в синагогу. И, как только мы зашли, на нас сразу же обратили внимание и стали выразительными жестами выгонять прочь. Мы не понимали, в чём дело, пока нам не объяснили, что в синагоге следует находиться в головных уборах. Я стремглав бросился домой и полез в семейный сундук. Я помнил, что в сундуке хранится узбекская тюбетейка, которую мне подарила тётя Гитл. Она привезла её из Самарканда, где была в эвакуации. И вот я, светящийся от счастья, возвратился в синагогу и опять обратил на себя внимание, теперь уже своим экзотическим видом. Но уже никто не выгонял. Синагога произвела неизгладимое впечатление. Мужчины в талесах, с тфилинами на лбу и ремешками на руках, женщины на верхнем ярусе. Всё это было так таинственно и необычно. Однако, вскоре синагога прекратила свою жизнь. Тогда я не понимал, сейчас же полагаю, что пошли отголоски «дела врачей», борьбы с космополитами и прочих «прелестей» советской действительности. Евреи продолжали собираться уже в молитвенных домах нелегально. Уверенно говорю об этом, потому что был свидетелем, в общем-то, ужасной картины, хотя нам, пацанам было забавно наблюдать эту сцену. Не помню точно, в каком доме это было, но где-то в нижней части нашей улицы. Мы игрались на улице, когда кто-то из мальчиков обратил внимание на то, как из окна дома один за другим выбираются пожилые люди и разбегаются в разные стороны. Нам было смешно видеть, как старые, бородатые, убелённые сединами люди, вместо того, чтобы выходить нормально через дверь, сигают через окно. А ещё там крутилась парочка милиционеров. Помню, что такой молитвенный дом был и в доме у Крейчманов. С таким же убогим заведением я столкнулся в1973 году после похорон нашей мамы...

В какой-то мере символом иудаизма в Джурине оставался резник Гершл Коральник. Как сейчас, вижу его благообразное лицо, обрамлённое аккуратной белой бородой, в ермолке и чёрном сюртуке. Знаю, что люди его уважали и почитали. Мне трудно сказать, какую функцию он выполнял, оставался ли он раввином в классическом смысле, каким был до войны. Для нас, детишек, он был человеком, к которому нас посылали родители, чтобы зарезать курицу. Ещё мне известно о нём, что он часто встречался с украинским попом и они вели всякие богословские беседы и очень уважительно относились друг к другу. Добавлю не без гордости, что нередко я видел Гершла Коральника в буфете у мамы, где они обсуждали разные проблемы. Впрочем, я об этом писал в очерке о маме. Хочу добавить, что, когда я бывал на джуринском кладбище, всегда подходил к могиле этого светлого человека. Сейчас бывать там сложнее...

Вообще-то проблемы у еврейской общины Джурина возникали не только в связи с закрытием синагоги. Опасаюсь быть неточным, не скажу, в каком году это было, но помню, что евреи-мужчины создавали нечто, похожее на группы самообороны. И эти группы ходили по главной шоссейной улице Джурина, как бы осуществляли ночное дежурство. Не знаю конкретно, чем это было вызвано, были ли они чем-то вооружены, как долго эти дежурства осуществлялись. Помню, что мы, мальчишки, просились к ним в помощь, но нас жалели, не привлекали. Наверное, люди постарше знают, в чём было дело. Был бы весьма признателен за достоверную информацию по этому вопросу.

Соблюдались ли еврейские традиции в джуринских семьях? Это как посмотреть. С позиций моих нынешних знаний об этих традициях по доступной информации о Шабате, о Пасхальной Агаде, о празднике Суккот, Пурим-шпилях, о формах проведения Бармицвы и Батмицвы и т. д. и т.п. смею утверждать, что в таком аспекте традиции не соблюдались. С традициями советская власть справилась успешно. Некоторые традиции, особенно связанные с приготовлением блюд, соответствующих текущему или предстоящему празднику, конечно, соблюдались. В очерке о маме я уже писал, что, при всей её занятости, она старалась придерживаться вековых традиций. Все знали, что на Пурим в доме должны быть ументашн, на Хануку - латкес, на Пейсах - маца и её производные.

Интересная была ситуация с этим праздником вообще, и с мацой, в частности. Все, в том числе и милиция, и партийные и советские и прочие органы, конечно, знали, что евреи «достают» на Пейсах мацу. Но официально это было запрещено, как и всё, что так или иначе связано с религией и религиозными традициями. Ясное дело - опиум для народа! Поэтому выпечка мацы в Джурине велась полуподпольным образом. Помню этот процесс в деталях. Создавалась «бригада», которая и выпекала мацу на высоком профессиональном уровне для «заказчиков». В составе бригады большинство - женщины, за исключением места у печи: там священнодействовали только мужчины. «Заказчики» сдавали «бригаде» муку, а больше, как все знают, ничего, кроме воды, и не требовалось. Если и дальше следовать современной терминологии, то следует сказать, что дело было поставлено на «поток». У каждого члена «бригады» была своя узкая «специализация»: одни замешивали тесто, другие раскатывали тесто в тонкие коржи, третьи прокалывали коржи специальным зубчатым колёсиком, «рейгль», четвёртые, как я отметил, мужчины, выпекали собственно мацу. Были ещё помощники, которые готовили дрова для печи, кто-то упаковывал готовую продукцию в белые полотняные мешки. С «рейглем» чаще всего управлялись мальчишки, в том числе и ваш покорный слуга. Реже допускали ребят помогать у печи, но, если случалось, это уже было предметом гордости. Готовую продукцию следовало уносить поздно вечером, под покровом темноты, чтобы никто посторонний не видел. Помню, с какой радостью и, одновременно, трепетом, мы с Осиком несли эти мешки с драгоценным и хрупким содержимым домой! Мама требовала, чтобы до начала Пейсаха мы не смели прикасаться к этим мешкам. Но... Было принято приносить мацу в школу и угощать украинских соучеников в благодарность за приносимую ими ранее «паску» или кулич. С началом праздника - новое занятие: делать из мацы моцемэйл, из которой мама творила чудеса кулинарии. Собственно, этим празднование Пейсаха в нашей семье и ограничивалось. Следует добавить, что каким-то чудом мама сумела сохранить пасхальную посуду, которую мы с Осиком снимали с чердака. А ещё, хлеб во все дни Пейсаха мы не ели. Слово «хамец» я услыхал много позже. Не имею права утверждать, что во всех еврейских семьях в послевоенный период празднование Пейсаха сводилось к тому, о чём я только что рассказал.

Немного отвлекусь от Джурина. Когда в бывшем Союзе стали появляться проводники религиозных обрядов и традиций с Запада и внедрять начала иудаизма, несколько хасидов попыталась организовать нечто подобное коллективному Седеру, в Виннице. Признаюсь, стыдно было за большинство наших евреев, которым было совсем неинтересно, что нам рассказывали, и с нетерпением ждали момента, когда можно будет перейти к трапезе. По-настоящему увидеть, как следует праздновать Пейсах, мне посчастливилось здесь, в Америке. Неожиданно для нас, здесь оказался родственник жены, о существовании которого она не подозревала. Это отдельная история, к моему рассказу отношения не имеющая. Он оказался верующим евреем, соблюдающим традиции. На Пейсах, в первый день Седера они с женой обычно приглашают и нас. Здесь мы и поняли, как правильно проводить Седер со всеми атрибутами, чтением глав из Агады, наличием обязательных блюд на столе, прятаньем кусочка мацы- афикомана, задаванием четырёх вопросов и т.д. и т.п. В первый раз мы были шокированы, сейчас попривыкли.

Традицию проведения Бармицвы мне довелось впервые увидеть на видеокассете, которую мне показала племянница Эмма в Израиле. Событие посвящалось её сыну Юлику. Смотрел, как на чудо. Начиналось всё действо в синагоге, а заканчивалось шумной вечеринкой в ресторане. И это было прекрасно! Довелось быть и свидетелем необычной Батмицвы одновременно для трёх женщин, в том числе супруги упоминавшегося родственника моей жены. В положенные сроки не получилось, вот они и решили сделать по принципу: лучше позже, чем никогда. Им было за пятьдесят! Фантастика!

Я мог бы приводить и другие примеры того, как не соблюдались, или почти не соблюдались еврейские традиции. Конечно, я тогда этого не понимал, воспринимал всё, как должное, но спустя много лет, особенно после известных событий на постсоветском пространстве, очень многое прояснилось. Возможно, из-за информационного голода о своих еврейских корнях и, вообще, о еврействе, я стал посещать собрания Винницкого городского еврейского культурно-просветительского общества, а вскоре стал и сопредседателем этого общества. Оглядываясь назад, должен сказать, что очень рад такому повороту в моей жизни. Во-первых, мне самому было всё внове и интересно, во-вторых, появилось довольно много соответствующей литературы. Ну, и кроме всего прочего, как говорится, положение обязывало. Вот тогда и пришло некоторое прозрение. Тогда я впервые узнал и понял, что такое галут, диаспора, рассеяние. И стало более понятно, почему мы в послевоенном Джурине так ничтожно мало знали о еврействе. Это - не вина наша, а беда. Должен признать, что, несмотря на мой интерес к истории еврейства, не могу похвастать глубокими познаниями в этой области. Наверное, с этим надо жить и постоянно изучать. Одно время я увлёкся настолько, что научился читать, правда, только на идиш, иврит не изучал. В Америке стараюсь мамэ лушн не забывать, посещаю собрания людей, говорящих и изучающих идиш. Однако, слишком я увлёкся своей персоной, пора возвращаться в Джурин.

Был ли в Джурине антисемитизм, существовал ли антагонизм между евреями и гоями, то есть, неевреями? На бытовом уровне между нами, пацанами, конфликты на национальной почве однозначно были. О том, что я жид, жиденя, пархатый и что наше племя - это сплошь Сары да Абрамы, и что букву «р» мы не умеем выговаривать, обо всём этом мне постоянно напоминали. И дрались мы с ними довольно часто. Я приводил пример, как Йоник Гольдринг «разобрался» с двумя такими мерзавцами. Испытывал ли я обиду по этому поводу? Конечно, да! Проявлялся ли антисемитизм среди взрослых на бытовом уровне? Не знаю. Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть. О том, что творилось у гоев в душе, и о чём говорили в домашних условиях, можно догадаться. Иначе, откуда бы возникали такие настроения у отпрысков? А проявлялся ли антисемитизм среди взрослых в Джурине в силу своего возраста просто не знаю, могу лишь догадываться и предполагать, но делать выводы на основе догадок не хочется. Всё же больше склонен считать, что среди взрослых проявления антисемитизма не было. Помню одного украинца, который прекрасно говорил на идиш и в нашем доме говорил только на идиш. Знаю, например, что мою маму все, в том числе и украинцы, уважали, по крайней мере, не демонстрировали обратное. Маму все называли тётя Фрима. Допускаю, что за глаза, после посещения буфета, могли называть и по-другому. Чего не знаю, того не знаю. Что же касается государственного антисемитизма, то на уровне Джурина его, мне кажется, и не могло быть. В Джурине не было высших, и даже средних специальных учебных заведений, ни, тем более, каких-нибудь серьёзных учреждений, куда был бы ограничен приём по национальному признаку. Со всеми этими проблемами многие из нас сталкивались после выезда из Джурина, заполняя пятую графу в анкетах. Не зря нас называли «инвалидами пятой группы». Допускаю, что я неправ в своих выводах.

А как евреи относились к неевреям? По-разному. Моё детство проходило сразу после войны, после освобождения из гетто. Как жилось евреям Джурина, всем известно. Кое-что видно из моих предыдущих глав. В ходе интервью, о которых уже писал, я задавал вопросы, касающихся взаимоотношениям между узниками гетто, оккупационными властями и остальным местным населением. Приведу два характерных примера из интервью с моим братом Фимой. Он рассказывал: «В пределах гетто существовал некий рынок, на котором происходил скорее обмен сохранившихся вещей евреев на продукты питания. Мы с мамой пошли на этот рынок, обменяли какие-то из оставшихся вещей на скудную еду и засобирались домой. В этот момент маму окликнула знакомая крестьянка по фамилии Вергелес: «Янкелыха (так, по имени мужа, было принято называть женщин), пiдiйдiть. Вiзьмiть щось в мэнэ». Мама: «Мiняти вжэ нэма на що. Радянськi грошi Вам не потрiбнi, а нiмецьких в мэнэ нэмае». Крестьянка: «Берiть, вiддастэ колы зможэтэ». И вложила в мамину кошолку масло, сметану, творог, хлеб... А теперь другая информация из того же интервью. О разграбленном папином складе я упоминал, а Фима назвал мародёра - это был некий Царук. А грозой всех евреев в гетто был местный полицай по имени Федь. Все прятались по углам, когда Федь появлялся поблизости. О том, как нам помогали Ильчишены, повторяться не имеет смысла. Как говорится, комментарии излишни. К людям типа Ильчишеных и Вергелес одно отношение, а к таким, как Федь и Царук - иное.

Популярен ли был в Джурине сионизм? Не уверен. Сами идеи сионизма практически не распространялись среди еврейской части населения Джурина. Просто некому было это делать. Могу предположить, что очень осторожно этим занимался упоминавшийся ранее приезжий учитель Шулим Львович. Частенько я видел, как в мамином буфете он отводил в сторонку еврейских посетителей и они подолгу о чём-то шептались. В эти моменты мама выпроваживала меня на улицу. Когда-то Фима Блейзман рассказывал мне, что, уже после школы, будучи машинистом тепловоза во Львове, встречался с бывшим учителем и тот выяснял возможности каких-то контактов с Западом. Не берусь утверждать, что это всё напрямую связано с идеями сионизма. Просто размышления «вслух». Сионизм или не сионизм, но эмиграция из Джурина в Эрец Исраэль началась довольно давно. Я уже упоминал нескольких «первопроходцев», которые решились на этот «подвиг» задолго до волны восьмидесятых.

Отдельный вопрос - как относиться к бывшим оккупантам, например, к немцам. Тоже вопрос непростой и ответ на него не такой уж однозначный. Одно дело - немецкие солдаты, другое - их фашистские идеологи, пославшие их воевать. Мне хочется опять немного отвлечься от Джурина и рассказать о ситуации, с которой мне пришлось столкнуться.

Я уже упоминал, что в какой-то период был причастен к проблемам узников гетто и концлагерей. Нашей Винницкой ассоциации стало известно, что существует организация под названием Максимиллиан-Кольбе-Верк, которая оказывает гуманитарную помощь именно такой категории людей. В нескольких словах поясню, что это за организация. Вначале немного информации о Максимиллиане Кольбе. Поляк по национальности, он был главным редактором и издателем католического журнала. Германские оккупационные власти сочли журнал антинацистским и доктор Кольбе оказался в Освенциме, где продолжал служить мессы и причащать заключённых. Погиб в газовой камере, поменявшись местами с юношей, которого по жребию должны были казнить за побег заключённого. Причислен к лику святых в 1982 году папой Иоанном Павлом II.� История возникновения общества началась в 1964 году, когда группа немецких католиков встретилась в Освенциме с бывшими польскими узниками этого концлагеря, живших на грани бедности, и в знак примирения, искупления и солидарности было решено создать благотворительную организацию. У истоков этой организации стоял некий Альфонс Эрб. Общество финансирует свою деятельность за счёт добровольных пожертвований немецких граждан. После Альфонса эту организацию возглавила его дочь Элизабет.

И вот с этой замечательной фрау я имел удовольствие познакомиться и, можно сказать, сотрудничать. Как я написал выше, мы знали, что организация оказывает гуманитарную помощь и это нас, естественно, заинтересовало. После наших контактов по факсу и телефону мы договорились об оказании помощи бывшим узникам, живущим в Винницкой области, а это более 1400 человек. К нашей радости, вскоре в наш город въехал громадный автофургон, загруженный вполне доброкачественной одеждой, обувью для мужчин, женщин, детей. Там же были очки, слуховые аппараты, инвалидные коляски, медицинские материалы и приспособления. Много всего, сейчас уже и не вспомню, да и нет смысла всё перечислять. Кроме того, каждому узнику вручались «живые» 100 марок. Одним словом, весьма существенная помощь.

Karlstrase 40

79104 Freiburg.1995 год

Многоуважаемые дамы и господа!

50 лет тому назад начались исторические события, которые принесли Вам, Вашей семье, вашему народу бесчисленные страдания, унижения и разрушения. Нам не безразлично то, что совершалось нашими соотечественниками, втянутыми немецкими фашистами в несправедливость и разбой. Вы мучились, голодали, мёрзли, испытывали страх, жили в нечеловеческих условиях, потеряли здоровье и надежды на будущее. Нам стыдно. Как немцы, мы просим у вас прощения за все несправедливости, которые совершались от имени Германии. Сегодня от имени спонсоров и друзей организации Максимилиан Колбе один из наших общественных работников вручит Вам этот подарок. Это маленькое свидетельство того, что в Германии есть люди, которые принимают участие в Вашей тяжёлой судьбе и думают о Вашем благополучии.

Пожалуйста, не думайте, что мы таким образом хотим искупить перенесенные Вами страдания и унижения, так как это нельзя искупить. Не в нашей власти изменить то, что произошло. Навсегда остаётся фактом, что именно немцы - граждане нашего народа отказали Вам в праве быть людьми. Мы не хотим заслужить прощение ценой подарка. Мы только хотим показать, как нам стыдно и насколько искренна наша любовь к Вам.

Уважаемые дамы и господа! В гетто и концентрационных лагерях Вы научились ненавидеть всё, что является немецким. Мы знаем, что даже через 50 лет после освобождения из гетто и концентрационных лагерей страдания остались. Мы хотели бы разделить с Вами Ваше бремя, Ваше горе, боль по погибшим родственникам и друзьям, разочарования, мучительные воспоминания, страшные сны, болезни, заботы о Ваших детях и внуках. И поэтому мы хотели бы подарить Вам нашу любовь и заботу.

С глубоким уважением

от имени организации Максимилиан Колбе

Ваша

Элизабет Эрб, директор

P.s.Мы должны сообщить Вам, что у нас, к сожалению, нет переводчиков, а поэтому мы сможем читать Ваши письма и отвечать на них только в том случае, если они будут написаны на немецком языке. Адрес и фамилию отправителя просим также написать латинскими буквами.

Очень сожалеем о том, что Вы это письмо получите на русском, а не на Вашем родном языке.

Это подарки гуманитарной помощи, поднесенные немецким народом.

Обращаясь к Вам и Вашим сотрудникам организации Максимилиан Колбе, мы хотели бы выразить нашу искреннюю признательность за Вашу благородную миссию, с которой Вы прибыли в нашу Винницкую область.

Вместе со словами благодарности за весьма ощутимую материальную поддержку, мы особо хотели бы подчеркнуть то, с какой любовью, чуткостью, вниманием и заботой Вы это делаете.

Мы хотим, чтобы Вы знали: мы не испытываем ненависти к немецкому народу, к гражданам Германии, как и к гражданам любого другого государства. В наших сердцах - ненависть к фашистам, извергам с человеконенавистнической идеологией любой национальности.

Мы очень высоко ценим Вашу продолжительную многотрудную деятельность, Вашу преданность избранному пути, Вашу одержимость. Сожалеем, что нам не удалось создать наиболее благоприятные условия для работы, что имели место некоторые неудобства.

Уважаемая госпожа Эрб, уважаемые дамы и господа из организации Максимилиан Колбе! Мы очень надеемся, что, покидая нашу прекрасную Винничину, Вы увезёте горячую любовь наших сердец, наше глубокое уважение и искреннюю признательность.

Примите наши самые лучшие пожелания крепкого здоровья, успехов в Вашем бескорыстном, благородном труде во имя утверждения общечеловеческих ценностей.

Мира Вам и добра!

С глубоким уважением,

-от имени бывших узников

Борис Немой

Григорий Койфман

Фёдор Омельченко

31.07.1995

Ещё один вопрос - доходило ли во взаимоотношениях между евреями и неевреями в Джурине до криминала? Была одна, даже в какой-то мере, детективная история, в своё время взволновавшая еврейскую общину Джурина и я её собираюсь изложить. Но хочу предварить её оговоркой. Дело в том, что я не уверен в сугубо антисемитских мотивах преступления, о котором собираюсь рассказать. Возможно, здесь была месть советскому чиновнику за жестокость, проявленную к людям при исполнении своих обязанностей. Обычно в таких случаях говорят, что истина посредине. Итак, история об убийстве Ушера Мордковича Шейвехмана.

Произошло это летом, примерно в 1952-53 г.г. Шейвехман занимал должность председателя Джуринского сельского Совета. В состав этого Совета входило и несколько близлежащих сёл. Шейвехман часто выезжал на своей служебной бричке по сёлам, где и требовал строгого выполнения распоряжений вышестоящих органов. Однажды он не вернулся домой. Через какое-то время обеспокоенные домочадцы, среди которых была, между прочим, его дочь, моя бывшая учительница, Фаина Ульяновна, заявили о его исчезновении в милицию. А ещё через несколько дней какой-то мальчуган, спрыгнувший со столбиков, о которых я писал прежде, выскочил ни живой, ни мёртвый, и рассказал, что конулся чего-то необычного ногами. Опустим детали. Это был разлагающийся труп Шейвехмана с привязанным камнем-ракушечником. Я эту ужасную картину видел собственными глазами. Из Винницы срочно приехала следственная группа. Не скажу, как долго она трудилась в Джурине, но никакого результата эта группа не добилась...

Прошло довольно много лет. Я уже служил в армии, когда мама написала мне, что найдены убийцы Шейвехмана. А ещё через какое-то время мне рассказали подробности о том, каким образом докопались до истины. Дальше последует пересказ того, что мне рассказали. Так, что не взыщите, если не всё окажется правдивым. Как говорится: за что купил, за то продал. Итак, после бесплодной работы следственной группы в Джурине поселился «колхозник», а на самом деле, следователь из Винницкой прокуратуры. Присматриваясь и прислушиваясь к селянам, стал особенно следить за одним человеком, нечистым на руку. И в какой-то момент стал свидетелем конфликта по пьяному делу, в ходе которого другой собутыльник обронил фразу: «Это тебе не Шейвехмана убивать». Дальнейшие события ещё больше «тянут» на детектив. Делом техники было этого «подопечного» поймать на хищении какого-то колхозного добра. Затем был суд и его отправили «на нары». Затем к нему в камеру подсадили милиционера под видом осуждённого, который и «расколол» убийцу. Тот похвастался «сокамернику», что уже много лет тому назад вместе со своим братом из Донбасса «завалил жида» и никто об этом не знает и никогда не узнает.

Повторюсь, что не уверен в правдивости той части моего рассказа, где говорится о раскрытии убийства, но то, что убийство было, нет никаких сомнений. Ещё говорили, что жена Шейвехмана после того, что произошло с мужем, потеряла рассудок.

Такая вот история. И на этом я и закончу главу о Джурине и «еврейском вопросе».